КРОВЬ СО ЛЬДОМ

— Ш-ш, – успокаивающе лепечет он. — Не ори.

— Ты собрался затолкать меня в багажник и увезти в лес? – спросила Гилл, подтягивая лямку рюкзака.

— Нет, забрать в рабство. Будешь мыть мне окна.

— Я не собираюсь работать за просто так, – догоняя, она выдёргивает руку из его хватки. — Я живу и творю на кофеине.

— Могу предоставить.

— Только не копи-лювак, – морщит нос. — Мерзость редкостная.

— Хочешь, чтоб я заливал в тебя кофеин в чистом виде?

Ричард думает, что что-то идёт не так.

Она смотрит на него странно: в её глазах нет того привычно яркого оттенка восхищения; она не хихикает, как контуженная и не пытается подлизаться или лезть из кожи вон, чтоб понравиться. Она настораживается, когда он легко касается её кончиками пальцев, когда улыбается и смеётся.

Скарлетт не даёт замылить себе глаза.

— Заваливайся.

Его квартира была единственной на последнем этаже; панорамные окна, тянувшиеся от пола и до высокого потолка, открывали вид на центральный район Мельбурна, застроенный небоскрёбами Саутгейт. Через него протягивалось нижнее течение Ярры – реки, свысока напоминавшей широкую ленту насыщенно-голубого цвета.

Скарлетт бросает рюкзак на двухместный серый диван, пересекая заставленную дизайнерской мебелью гостиную. Приближается к дверям, ведущим на открытую веранду и останавливается, не решаясь открыть.

Поджигая очередную сигарету, Рик обходит чёрную винтовую лестницу. Проходя под рядом абстрактных картин кислотных цветов, выпускает дым из лёгких.

— Немного по-другому представляла жилище Ричарда Баркера, – она поворачивается спиной к стеклу и прислоняется.

— Меня чрезвычайно радует тот факт, что ты его вообще представляла, – он облизывает пересохшие губы, чувствуя, как разум затягивается лёгкой дымкой.

Вероятно, эта девчонка, которую изначально Баркер расценил, как очередную полоумную шлюху, оказалась немного умней.

Её кожа, наверняка, очень и очень мягкая.

Ему сносит крышу от мыслей о том, какие махинации он мог бы с ней проделать: Рик, смотря в одну точку, воображает, как рассекает тонкую ткань скальпелем и собирает кровь с краёв раны языком. Каждый новый порез вырывает сдавленный крик из её горла, нагляднее обнажает её внутренний мир, оставляет за собой багровые реки, что прольются на белый шёлк горячим потоком. Он вдавит лезвие в её обессиленное тело и увидит тонкую прослойку жёлтого сетчатого жира, доберётся до сухожилий, а затем и до мышц.

— Часто сюда подружек таскаешь? – вскинув голову вверх, Гилл любуется узорами на белом потолке.

А, может быть, она нужна ему живой.

— Ты – первая, – безоттеночным голосом проговаривает Ричард.

Может быть, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, без какой-либо способности к сопротивлению, она понравится ему ещё больше?

— У тебя тактика такая? – хмурится Скарлетт, скрещивая руки на груди. — Ты каждой это говоришь? Чтоб заполучить их расположение?

— Ты такая подозрительная, пиздец. Много раз в жизни наёбывали?

— Этот вопрос никаким образом не касается моего.

— Мне не нужно ничего делать для того, чтоб получить чужое расположение, – простодушно отвечает Рик и кидает тлеющую чёрную сигарету в пепельницу, разместившуюся на низком кофейном столике напротив камина.

— Ты меня бесишь, – фыркает, отталкиваясь от стены.

— Рад, что вызываю у тебя эмоции, – кивает, чтоб шла за ним.

— Нет, блять, я серьёзно, – у неё вырывается нервный смешок. — Я столько пафоса ещё никогда и ни в ком не видела, сколько вижу его в тебе.

— Пафос неуместен тогда, когда человек ничего не стоит.

Её кожа наверняка нежнее кашемира.

— Он никогда не уместен, – кривится, отбрасывая длинные тёмные пряди назад. Сантиметров шестьдесят, не меньше.

— Ты бесишься, потому что моя модель поведения отражает твою собственную, не так ли? – Баркер, подошедший к дубовой столешнице в кухне, отставил в сторону глубокую зелёную тарелку.

— Я не бешусь. Всего лишь любопытство. Может, слишком настойчивое.

— Секунду назад бесилась.

Пряди длинных бархатистых волос, водопадом спускавшихся по её плечам, привлекли его внимание едва ли не в самом начале. Насколько удобно будет намотать их на кулак?

Скарлетт сдержанно улыбается и закидывает ногу на ногу, когда садится на высокий барный стул. Выпрямив спину, она наклонила голову.

Такая красивая. Совершенно точно обязана пойти в его коллекцию в роли самого ценного экземпляра.

Он мечтает вырвать её синие глаза с нервом.

— Ладно, – в мгновение ока вся её враждебность исчезает: как с лица, так и из голоса. — Мне не стоит так себя вести. Это сугубо твоё дело, меня это вообще касаться не должно.

Рик не может поверить своим ушам. Первая на его памяти девушка, не ставшая доказывать свою правоту посредством истерики, и, что более важно, признавшая собственную ошибку.

— Выёбистая версия тебя мне больше приходится по вкусу, – подмечает тот, открывая окно.

— Именно поэтому её ты больше не увидишь, – широко улыбается Скарлетт, наблюдая реакцию Ричарда.

(«характер»)

— На пару часов станешь послушной девочкой?

Раскусывая (опять) нижнюю губу до крови, Рик становится за её спиной.

(«вряд ли удар ножом в спину принесёт должное удовольствие»)

Руки задевают коричневые локоны, переливавшиеся в лучах солнца. Накрутив одну прядь на указательный палец, он ощущает острое желание стянуть её со стула за гриву и швырнуть на пол.

— Не во всех отношениях.

Никакого сопротивления, когда пальцы зарываются глубже. Ещё немного, и она начнёт мурлыкать подобно податливому котёнку, он знает.

— И чем ты, в таком случае, отличаешься от тех сук, которые слетаются на меня, как на мёд? – с его языка полушёпотом слетает её цитата.

— Да всем. Колоссально, – с надменностью выпалила та. — Хотя бы тем, что не собираюсь трахаться с тобой ради каких-то материальных благ.

— А если не ради них? – медленно обвязывает свою руку её волосами, немного оттягивая голову назад.

Она откидывается на низкую спинку.

— И не ради материальных благ тоже, – холодно отрезает Скарлетт, вовсе не впечатлённая близостью его тела, не реагирующая на то, что он тянет её волосы, словно короткий поводок.

— Думаешь? – Ричард наклоняется к её уху, касаясь губами.

А у него скоро пальцы начнут выгибаться в обратную сторону: от обилия желаний и возможностей, которые хранит в себе её тело, от тонкого шлейфа её парфюма (Рик почти уверен, что это – «Диор Гипнотик Пойзон», когда горькая ваниль и миндаль обволакивают сознание; винтаж), от его неспособности сомкнуть руки на её горле прямо сейчас.

— Уверена, – злобно выплёвывает та, но не отодвигается.

Расслабленный язык скользит по ушной раковине. Гилл дышит чаще.

— Даже так?

Губы Баркера опускаются ниже, а дыхание обжигающим потоком обдаёт сладко пахнущую шею – тонкую, такую изящную и, наверняка, со звучно хрустящими позвонками.

Она откидывает голову назад и, с хамской полуулыбкой, подставляет шею, даже не противясь. Как будто понимает, почему его сердце почти не бьётся.

(«что за игру ты затеяла?»)

— Особенно так, – на выдохе говорит Скарлетт. — Ты ведь не этого хочешь, – широко распахивает глаза, – я права?

Резко поднимается. Её волосы выскальзывают из его рук.

— Права, – она сама отвечает на свой вопрос, едва заметно кивая.

Воздух наэлектризован.

— Проблема в том, что я пока не знаю, чего именно, – соблазнительно шепчет, смотря на него снизу.

Напряжение застывает в венах раскалённой магмой.