Портрет Сириуса Блэка

— Я не должна была…

— Т-с-с, — прервал ее Гарри. — Это было решение Макгонагалл, о котором, уверен, она не жалеет даже сейчас.

— А Сириус? Я же его попросту уничтожила…

— Не хорони его раньше времени, Миона. Еще ничего неизвестно.

— Мне нужно его увидеть, — твердо сказала она.

Гарри жестом указал на капельницу.

— Хелен запретила тебя отпускать, пока раствор не закончится.

Гермиона понимающе кивнула.

— Ты не мог бы подать стакан воды?

Пока он выполнял ее просьбу, она выдернула иглу из вены и поднялась с кровати.

— Твою же мать, Миона! — выругался Поттер, подхватывая ее под локоть. — Пойдем.

Они вышли из палаты и медленно двинулись в лабораторию. Краем глаза Гермиона заметила занимающийся за окном рассвет. Неужели прошли целые сутки?

— Я пытался ее остановить, — покачал головой Гарри, стоило им показаться на глаза Чо.

Но Гермиона не услышала ни слова из возмущенной, судя по интонации, речи Хелен — все ее внимание было приковано к Сириусу, по-прежнему находящемуся в регенераторе. Вокруг него клубился пар, и только подойдя ближе, она поняла, что это струи холодного воздуха обдувают его тело со всех сторон.

Рядом пищали мониторы, отслеживающие жизнедеятельность: один измерял сердцебиение, второй температуру — сейчас он показывал около ста десяти градусов по шкале Фаренгейта, — а третий, судя по всему, регистрировал активность головного мозга.

Гермиона уставилась на экран широко распахнутыми глазами, затем повернусь к Хелен.

— Это то, что я думаю? — спросила она, затаив дыхание.

Чо тяжело вздохнула и подошла ближе.

— Я вытащила тебя с того света не для того, чтобы ты снова рисковала, — проворчала она. — Твое сердце не билось, пришлось уколоть адреналин и поставить капельницу из категории «только для Мстителей».

— Хелен, — Гермиона заглянула ей в глаза, — я тебе очень благодарна, но…

— Но тебя заботит лишь он, — вздохнула Чо.

Гермиона виновато кивнула и замолчала, ожидая, когда Хелен введет ее в курс дела.

— Сириус в критическом состоянии, — наконец произнесла она. — Судя по лихорадочной мозговой активности, он уже не тот «чистый лист», которым был сразу после создания. Но пока он не очнется, ничего нельзя сказать наверняка.

— Тогда будем ждать, — Гермиона пододвинула высокий стул к «Колыбели» и со второй попытки забралась на него.

Даже от этого простого усилия грудную клетку прострелило болью.

Хелен ахнула и перевела недоуменный взгляд на Гарри. Он развел руки в стороны, показывая, что не способен повлиять на подругу в таком состоянии.

— Сумасшедшие англичане! — махнула рукой Чо и вышла из лаборатории. Спустя минуту она вернулась с передвижным штативом для капельницы, молча подошла к Гермионе, закатала рукав ее свитера и осторожно воткнула в вену новый катетер, а в него — иглу.

Гермиона благодарно улыбнулась.

— Я могу здесь прилечь? — Гарри указал рукой на кушетку.

— Располагайся. В шкафчике есть одеяла, — ответила Хелен. — Я буду в соседней комнате. Зовите, если понадоблюсь.

Гарри кивнул, проводил Чо взглядом, а когда она ушла, достал два тонких пледа и накинул один из них Гермионе на плечи. Поразмыслив, он левитировал стеллаж прямиком к стулу, чтобы ей было на что опереться.

Время тянулось тягучей резиной, а Сириусу лучше не становилось. Пятница сообщала о малейших колебаниях его температуры, каждые полчаса заглядывала Хелен, проверяя датчики, Гермиона практически спала, лежа на груди Сириуса, а Гарри присматривал за ними обоими.

Оставалось лишь ждать и надеяться, что все получилось. И что организм Сириуса справится с нагрузкой.

…К концу второго дня он наконец очнулся. С усилием разлепил веки, долго моргал, привыкая к свету, не мог сфокусировать зрение, но когда получилось — сразу нашел глазами Гермиону. Она завороженно смотрела на него, боясь пошевелиться. И знала, чувствовала каждой своей клеточкой: это он, ее Сириус.

А когда он сжал пальцами ладонь Гермионы, поверила даже Хелен.

***

На то, чтобы восстановится, у Сириуса ушло две недели.

Гермиона забрала его домой сразу же, как только спал жар, и Хелен дала добро на перемещение.

Первые дни он напоминал беспомощного младенца: не мог ни говорить, ни есть, ни передвигаться самостоятельно. Лишь серые глаза пытливо рассматривали окружающий мир, словно он был для него в новинку. Но ведь не был же? Порой Гермиону одолевали сомнения, но затем она ловила взгляд Сириуса, направленный на нее, и понимала: бояться нечего.

Ей нравилось лежать на его плече, закинув руку ему на грудь и обхватив ногами его ноги. Словно она обволакивала его тело собственным, делясь энергией и теплом. Хелен говорила, что тактильный контакт сейчас очень важен, поэтому Гермиона и спать начала рядом, чтобы чувствовать его кожа к коже даже во сне. Кажется, она читала об этом методе в какой-то статье. А однажды она проснулась и ощутила руки Сириуса на своей талии. Это было огромным достижением для того, кто только учился контролировать собственное тело.

На третий день он заговорил. Голос звучал непривычно низко, то и дело срываясь в хрип, но Сириус произнес ее имя — и только это имело значение.

— Не могу поверить, что все реально, — сказал он спустя несколько дней, когда речевой аппарат полностью восстановился.

Гермиона счастливо улыбалась, обнимала его при каждом удобном случае, кормила с ложечки, даже когда он требовал прекратить с ним нянчиться — одним словом делала все, чтобы Сириус поскорее пришел в себя.

…Первый поцелуй случился где-то между пятым и шестым днем. Гермиона нежилась в его объятиях, а Сириус перебирал пальцами ее кудряшки, когда вдруг остановился и развернул ее к себе.

— Спасибо за все, Миона.

Она хотела сказать, что благодарности излишни, но Сириус коснулся ее лица, и слова вылетели из головы.

От его невинных прикосновений по коже моментально расползлись мурашки. Гермиона закрыла глаза и слегка запрокинула голову назад, полностью растворяясь в этом моменте.

Пальцы Сириуса медленно очертили изгиб ее шеи, а спустя секунду она ощутила легкий и невыносимо нежный поцелуй в районе ключицы, затем еще выше, и еще, пока, наконец, он не добрался губами до ее губ.

Гермиона не знала, кто первый углубил поцелуй. Помнила лишь, как Сириус зарылся рукой в ее волосы и притянул ближе. А еще — как от случайного соприкосновения их языков тело прошибло током, и она не сдержала стон.

Они оторвались друг от друга, когда легкие обожгло из-за нехватки воздуха.

Сириус закашлялся, и Гермиона, спохватившись, поспешно перекатилась с его тела на свободную часть кровати. Он обнял ее рукой и тут же провалился в сон, а она не могла перестать смотреть на его безмятежное лицо и глупо улыбаться.

***

Макгонагалл Гермиона навестила при первой же возможности.

Сириус тогда еще был без сознания, но уже не вызывал опасений, а Гарри вызвался за ним поухаживать.

Обняв Минерву, она долго сидела возле ее постели и плакала то ли из-за терзающего чувства вины, то ли из-за переполняющего чувства благодарности, а может потому, что все пережитые эмоции решили выйти из нее разом. Минерва успокаивающе гладила ее по волосам и понимающе улыбалась.

Она практически полностью оправилась от инсульта. О пережитом напоминала лишь слабая чувствительность правой стороны лица и ослабевший магический фон. Но Макгонагалл неустанно твердила, что если такова цена счастья Гермионы — она готова заплатить ее без лишних вопросов.

***

К концу первой недели Сириус уже мог самостоятельно передвигаться. К концу второй — впервые вышел на прогулку. А после третьей — и вовсе адаптировался настолько, что рискнул обратиться в свою анимагическую форму.

Тогда ему впервые довелось созерцать Гермиону в бешенстве.

Когда она успокоилась, то объяснила, что ген магии хоть и сохранился в его ДНК, но законам биологии не подчиняется. А значит, неизвестно, когда именно проснется магия Сириуса и произойдет ли это вообще. И что анимагия — не лучший способ проверить свои возможности.