Страница 119 из 128
Но я не шевелюсь, словно это может на что–то повлиять и в итоге Кир от меня отстанет. Но не для этого он тащился сюда со мной в багажнике, чтобы так легко оставить в покое.
— Агния, не дури. — Он наклоняется вперёд всем корпусом и, крепко ухватив меня подмышки, принимается тянуть вверх. — Сама же себе хуже делаешь, а теперь мне придется сделать тебе больно.
— Не трогай меня! — ору изо всех сил, но на Кира мои крики не действуют — он делает только то, что хочет. — Отпусти!
— Вот вытащу тебя из багажника и отпущу. — Его мерзкая ухмылка, совсем не такая сексуальная и манящая как у Фила, выводит из себя. Принимаюсь колотить его по спине, пока мой мучитель вытаскивает меня на свет божий. — Что же ты неугомонная такая? А с виду, вроде тихая овечка, но на деле прямо фурия.
Несмотря на все слабые потуги освободиться из крепких ненавистных объятий, Кир все также крепко держит меня за ребра и буквально волоком вытаскивает из багажника. Резко ставит на ноги, от чего больную ногу пронзает вспышка боли. Смотрю вниз и понимаю, что от всех моих приключений в последнее время гипс треснул по всей длине и грозит рассыпаться в пыль. Всхлипываю, заметив, как от нарисованной Филом птицы остались одни воспоминания. Делаю резкий вдох через нос и немного успокаиваюсь.
— Видишь, что ты наделала. — Он тоже смотрит на мои конечности и хмурится. — Нельзя быть такой неуступчивой.
— Ты совсем свихнулся. — Мой голос прерывается, он тих и слаб, но Кир, точно знаю, все услышал — слишком близко мы стоим. Наши тела почти соприкасаются, а его холодные ладони крепко держат меня в своём плену. — Мой брат этого так не оставит! Он найдет меня.
— Тоже мне, нашла защитника. — Его ухмылка становится шире. — Пойми ты уже, наконец, что всем плевать на тебя. В этой жизни каждый думает о себе, а другие ему нужны постольку поскольку. Смирись уже, что я — твоя судьба, твоя новая жизнь, твой крест. Я сумею сделать тебя счастливой, только ты этого пока не понимаешь. Дам тебе такую свободу, о которой ты и мечтать не смела. Поэтому прекращай дергаться и помни, что от судьбы не уйдешь. Во всяком случае, ещё никому не удавалось.
Есть что–то зловещее в его обещаниях невиданной свободы, но я не успеваю, как следует обдумать его слова, а он хватает меня, резко отрывает от земли и кидает себе на плечо. Его острые плечевые кости впиваются мне в живот, когда он быстрым шагом направляется в только ему одному известное место. Болтаюсь как полупустой мешок, а он все идёт и идёт, не обращая внимания на мои протестующие крики и попытки освободиться.
— Не трать силы, дорогуша, они тебе ещё понадобятся. — Его визгливый, какой–то почти женский, голос режет по ушам. Я ненавижу Кира больше, чем это вообще возможно. — Все равно не отпущу, как не старайся, ты теперь моя игрушка и я планирую забавляться с тобой долго. Намного дольше, чем с другими.
Другими? Я не ослышалась? Точно, маньяк.
— Да пошёл ты на хрен, идиот! — кричу, что есть сил, в тайной надежде, что кто–то услышит мои вопли и придёт на помощь.
Но мои слова его только забавляют — он смеется. Громко, с удовольствием, от души.
— Это от него ты такому научилась? Ты же приличная девочка, не ругайся — тебя это не украшает.
Не знаю, откуда в этом задохлике столько сил, чтобы так долго нести меня на плече и даже не запыхаться? Я его, наверное, действительно недооценила, а зря. Теперь надежда вырваться из плена становится все призрачней.
— Пришли. — Слышу удовлетворение в его голосе, даже гордость какую–то. Только чем он может гордиться? Чем вообще могут годиться такие люди как Кир?
Ставит меня на землю, продолжая удерживать за талию, а я осматриваюсь по сторонам. Вокруг чахлые деревья, чёрная земля выглядывает из–под растаявшего кое–где снега. Мы в лесополосе, но я не узнаю эти места — не могу даже представить, в какой глуши оказалась.
— Ты не туда смотришь, — говорит, резко разворачивая мою голову в другую сторону.
Деревянный дом, с виду еще довольно крепкий, с высокими окнами и покатой крышей.
— Прошу любить и жаловать, наше будущее родовое гнездо.
Родовое гнездо? Господи, что у этого придурка вместо мозгов? Стекловата?
— Что это за место? Почему здесь нет соседей?
И правда, насколько хватает моего зрения не видно ни одного жилища. Только редкий лес и чуть дальше поле.
— Это дом моей бабушки. — Голос его тих, Кир о чем–то задумался. — О нем мало кто знает, а кто и догадывается, дорогу сюда не найдет, поэтому здесь мы в полной безопасности. Это прекрасное место, тебе понравится, я обещаю. Летом здесь очень красиво. Но не будем забегать вперед, а пока просто насладимся моментом и обществом друг друга.
— Не хочу я никем наслаждаться, тем более твоим обществом. — Стараюсь, чтобы мой голос казался как можно более уверенным, но на самом деле мне до одури, до головокружения и потери сознания страшно. Но Киру об этом знать совсем необязательно.
Но ему, кажется наплевать на моё мнение — просто, без лишних слов, хватает мертвой хваткой за предплечье и тащит в дом. Пытаюсь тормозить ногами, но треснувший гипс не дает этого сделать. Больно безумно, но пытаюсь не кричать, хоть от комка в горле невозможно дышать. Слезы подступают к глазам, угрожая пролиться нескончаемым потоком, но сдерживаюсь. Однажды решив не плакать при этом идиоте, сдержу обещание, чего бы это мне ни стоило. Во мне еще жива надежда, что меня найдут. Но с каждой секундой она становится все призрачнее.