Холодная кровь

— Что-то ты хмурый какой-то. Случилось что?

Анарад, напившись, отставил пустую чарку, подумал немного и налил из крынки еще.

— А чему радоваться?

Вротислав потянулся за орехами, зачерпнул горсть, хотя челядь уже хлопотала на стол накрывать, накормить прибывших княжичей, внося лотки да ендовы со снедью разной. По прибытию князя в стане не оказалось — не вовремя. Переговорить бы с ним нужно было.

— А разве нечему? Пусть не нашли жреца, но не совсем же бесплодным оказался поход. Девка его теперь с нами, — поднес к лицу горсть, высыпав в рот все разом.

Девка… Анарад хмыкнул, поболтав золотисто-мутную жидкость, пить перехотелось. Анарад отставил чару, опустился напротив Вротислава.

Никакого толку с того не было, только спугнули жреца. И будет ли толк с нее? С этой несносной гордячки, возомнившей о себе не весть что! Порой ее хотелось отходить ремнем по одному месту или за борт спустить. Анарад почти пожалел, что потащил ее за собой, только смуту наводила лишний раз среди воинов. Та, какая бы нестерпимая и скверная по нраву не была, а женский подол туманил глаза кметям. Да и назло девка оказалась на лицо смазливой: нос тонкий точеный, будто из березы выструганный, и губы что цветок шиповника розовые, мягкие, глаза сине- серые, как вода речная, волосы вьющиеся блестящие, свитые в тугую с кулак косу русую с медным отливом, и хотелось порой до слепоты и какого-то приступа безумия намотать их на кулак да дернуть побольнее, чтобы прятала их, перед мужскими глазами не хвастала, не выпускала из-под платка. Выводила из себя страшно, как бы он ни старался отрешиться. Но такое буйство находило, когда смотрела свысока, надменно, кровь вскипала в жилах. Он держался подальше от нее намеренно, чтобы не сотворить непоправимое. Вротислав прав — она еще сгодится. И предстоит поговорить, вытрясти ответы, хотя разговаривать с ней у него не было никакого желание. Одно то, как она рванулась от него и пыталась ускользнуть ради этого жреца, бросилась в воду, сумасбродная, вытряхивало его наизнанку. Пусть Вротислав и говорит с ней, у него это — Анарад глянул на брата

— получится лучше. Внутри неприятно свернулось, вспомнив, как Вротислав прохода почти не давал лесной дикарке. Хотя это не должно его трогать — настоял взять ее, вот и пусть теперь сам с ней и разбирается.

— Куда ты ее отправил? — вырвался сам собой вопрос.

— Голубку нашу? — Вротислав, засучив рукава полотняной рубахи, потянулся к лотку с утицей, что поставила в середину стола чернавка, отламывая добрый кусок горячей исходившей паром мякоти. — В баньку первым делом. Что? Что на меня так смотришь? С дороги же. А там дальше чернавки позаботятся.

Анарад тоже отщипнул ломоть птицы.

— Найтар как скоро вернется?

— А кто знает? Зар сказал, должен через день-два.

Князя Найтара он никогда не звал отцом, хотя тот вырастил его с малолетства — слишком явственно осталась память о родном отце… Да и Найтар не сильно на то обижался, но относился всегда так же, как и к своему родному сыну Вротиславу. А этим летом бояре и старейшины поговаривают уже собрать сход да закрепить княжий стал истинному наследнику, поставить Анарада во главу его, как бы ни оттягивал он, отгораживаясь от разговоров о том. С одной стороны долг и род призывает его к тому, но с другой… Найтар был еще крепок и духом, и телом, и правил он добросовестно, стеной стоял за свой народ. А потому вновь неугасаемое невыносимое желание найти отца вспыхнулось в Анараде с новой силой, испепеляя его изнутри. Анарад ощущал, будто чья-то немая воля звала его, толкая встать на путь. Этот жрец — Воймирко — был ниточкой к той давней загадке, случившейся пятнадцать зим назад. Он жив — Анарад это ощущал, и Домина твердит о том, а ей он верит.

Наевшись до отвала, Анарад отодвинулся от стола, и усталость разом навалилась на плечи, будто в отместку за те бессонные ночи, что он провел в пути.

— Куда ты? — поднял на него взгляд Вротислав, когда Анарад поднялся со скамьи.

— Пойду, расспрошу, чего тут без нас произошло, да куда и по какому делу князь уехал. А потом в баню.

Вротислав, развалившись в кресле вальяжно, ухмыльнулся каким-то своим мыслям, а потом, зевнув широко, взбил пальцами волосы.

— Хорошо, а я прикорну сначала, пожалуй, что-то глаза слипаются.

На этом и разошлись.

Едва Анарад вышел на крыльцо, остановился, слыша со двора лай псов и голоса челяди, и запах дыма, наполненный пряным ароматом еловой смолы, перед глазами мгновенно появилась огневолосая дева с карими до красной ржавчины глазами. Запах дыма всегда напоминал ему эту чародейку, которая имела слишком много власти над ним, чем думал сам Анарад, ощущая, как внутри будоражится все от предчувствия скорой встречи. Голос Вротислава, донесшийся из хоромины, отдававший указания чернавкам, заставил охолонуть да одуматься вовремя. С Доминой он увидится потом, и ему самому не помешал бы сон, но не сейчас.

Выйдя на лестницу крутую, Анарад скользнул взглядом по полнившемуся кметями двору, приметил белокурую голову Грошко — отрока тринадцати зим. Мальчишкой желторотым взяли еще позапрошлой зимой обучаться ратному делу.

— С нами девица одна пришла, видел? — спросил у него, когда тот подбежал прытко.

Грошко кивнул, щуря голубые глаза.

— Зовут Агна, найди ее и передай, чтобы отдохнула как следует, а утром разговор будем с ней вести.

— Понял, — кивнул отрок да пустился через людный двор.

Анарад пронаблюдал за ним, положив ладони на пояс, вспоминая, как лесная жрица одарила его недобрым взглядом, когда сошли с ладьи, и она, будто нарочно, оступилась и упала прямо ему в руки — до сих пор в ладонях осталось ощущение тонкого стана — а потом отпрянула, как будто к углям прикоснулась. Оно и понятно, может, конечно, он перегнул палку, когда набросился у реки. Хотя такой и поделом.

Отрок уже давно скрылся в глубине двора. Анарад зло выдохнул, скользнул взглядом вдоль построек, да вдруг глаза зацепились за белый подол, что мелькнул у ворот и тут же он исчез вдруг — ее он узнает из сотни женщин — Домина прошла, плавно качнув бедрами. Только что она тут делает? Анарад все смотрел в ворота, но так больше ничего не увидел — пустовали. Нет, ему точно нужен отдых! И все же мимолетное, но настолько яркое желание толкнулось внутри горячим всплеском

— стиснуть ее в объятиях да вдохнуть запах огненных волос, острая жажда эта почти оглушила. Анарад тряхнул головой — вот же девка распутная в голову вкралась! А он слишком напряжен…

Анарад так и стоял, раздумывая, пока со спины не услышал шаги.

— С прибытием, — Диян обошел, положив ладонь на плечо, чуть сжал и выпустил, оглядывая орлиным взором свою ватагу дружинников, что еще сновала у конюшен, встал перед Анарадом.

— А я как раз тебя собирался искать.

Если сотник тут, значит, Найтар недалеко уехал.

— А зачем меня искать, я сам прихожу, — выпятил Диян крепкую гранитную грудь, погладив русую бороду.

— Куда князь уехал?

— Да по делам каким-то в Борицы, через день обещался вернуться.

В соседнее городище князь часто наведывался, бывало, и неделями пропадал. Анарад выхватил взглядом приближавшегося к ним легким пружинистым шагом Зара. Вот кто на дороге, верно, родился: неделю пути да шастанье по лесам — а он бодр, будто и не ездил никуда. Анарад часто брал его с собой, если покидали надолго княжество. Лучник он отменный, мог встать вровень с ним.

— Вроде все с берега вернулись, — отчитался он перед сотником.

Резвое жеребячье ржание и крепкая брань раздались по другую сторону высокого частокола, заставив разом обернуться троих мужчин.

— Ааа, — засмеялся Диян, — это нам лайтарцы подарок прислали — породистые скакуны из самого княжества Воловьего рога доставлены были, — разъяснил сотник.

— Это за какие заслуги? — повернулся к нему Анарад, но тот шутить и не думал.

— С лайтарцами стычка вышла с перекупщиками, опять не поделили чего-то, руготню затеяли темную, много товара было порчено. Ушкуи лайтарцы перевернули, утопив все добро. А теперь князь Ярун решил сдобрить, стало быть, неурядицу, что учинили его люди.