Страница 20 из 76
— Я не покину отца, пока в окрестностях Нозарока творятся мерзости, а олицетворение зла носит герцогскую цепь и смеется над всем, что дорого честным людям, — ее лицо будто осветилось внутренним светом, стало еще прекраснее.
— Я изловлю и убью зверя! И тогда, моя рэя, вы ответите мне прямо: отвергнете или станете моей навсегда, — Амари вновь припал к ее руке и отстранился. Он знал, что нужно уйти, но… Кровь Создателя! Эрохо! Ушедшие правицы! Как же ему было сложно это сделать.
Спускаться показалось слишком долго, и Амари выпрыгнул из окна, приземлившись прямо в седло. Злат сорвался с места: сначала в галоп, потом замедлился до кентера, с неистовым ржанием полетев по притихшему городу к неудовольствию многочисленных горожан. Наверняка они заплутают — слишком уж темно на улицах и дорогу спросить не у кого, но сейчас Амари это не беспокоило. Он различал впереди громаду особняка и не сомневался, что рано или поздно вывернет в нужный проулок, а пока были ветер в лицо и будоражащие ароматы ночных цветов.
***
Хайме оперся о косяк и довольно оглядел заведение. Трактир вновь наполнился завсегдатаями, а ведь было время, когда Хайме едва не отчаялся: думал, стороной обходить начнут, уехать пытался, благо Радана отговорила. Девчонка решительная тогда стала: мало, его с родственницами из дому увела, так еще соседям все доходчиво объяснила, а потом такие слова нашла, дабы люди вернулись и страх позабыли. Словно вселился в нее кто или рассказал, как действовать нужно. Вспоминать себя после погрома, учиненного незапоминающимися господами, Хайме стыдился. Обычно он ни лихих людей, ни городской стражи не боялся, а тут трясся за спиной девчонки и даже рта раскрыть не смел. Берта с Дорой немногим от него отличались, зато теперь очухались: одна глазки завсегдатаям строит, вторая меж столов носится, как угольком ужаленная.
Приветственно скрипнула дверь, впуская припозднившихся гостей. Будь в трактире больше места, не видать Вирильду из «Шпоры» этих постояльцев, недаром ночуют они у него, а харчевать все равно к Хайме ходят. Статные, гордые, местным не чета — из самой столицы приехавшие. Хотя капитан принца, судя по всему, нидосец: повадки и говор, как ни старайся, не скроешь.
К пришедшим тотчас подлетела Дора. Опустилась в глубоком поклоне, который по простоте душевной реверансом называла. Тот, что капитан, растянул губы в улыбке, жаркое да вина заказал — как обычно.
— Маинька, серое облачко, — донеслось до чуткого уха Хайме, он вздохнул и покосился на кутавшуюся в платок девушку.
Теперь Радана с людьми говорила мало, словно частью души с погибшим ушла, только с кошкой миловалась. Хайме больше не радовался тому, что руку прикладывал, дабы родную кровь с управляющим Керво свести. Сопротивлялась же девчонка поначалу, чувствовала: не кончится добром такая симпатия.
— Любезный!
Хайме поспешил к поднявшему руку капитану и застыл в подобострастном поклоне.
— Я хотел бы побеседовать с твоей родственницей, позволишь?
— Так я-то чего? — выпрямился Хайме. — Я, благородный господин, им чай не отец, указывать не могу, но и перечить не стану. Коли сговоритесь, так и пожалуйте.
При предложениях подобного рода от других завсегдатаев Хайме обычно прибавлял, что и уединенная комнатка, ежели пожелают, найдется. Сейчас, однако, посчитал это лишним: больно глаза у капитана нехорошо блеснули.
— Ты, видимо, не так меня понял.
— И такое вполне могло случиться, — всплеснул руками Хайме. — Простите, если домыслил чего неправильно.
Капитан коротко кивнул, покосился на сопровождающих его господ и распорядился:
— Позови ее.
Хайме проследил за его взглядом и внутренне похолодел. Что ж все никак от убогой не отстанут?! Радана, казалось, еще сильнее сжалась, словно почувствовала чужое внимание, даже кошку гладить перестала.
— Ой, господин, — поклонился Хайме, — не сочтите за отказ. Не в себе девка, совсем не в себе. Как беда случилась, так людей сторонится, а уж до любовных утех и вовсе…
— Трактирщик, — прервал его капитан, — ты снова неверно меня понял. Я желаю говорить с ней, только и всего.
Тон у него был такой, которому лучше не перечить, а Хайме не желал навлечь на трактир новую беду, тем более оградить от нее теперь будет некому. Он медленно отошел от стола и направился к Радане, гоня мысль о том, что если капитан посмеет причинить той вред или просто напугать, — не спустит. Раньше Хайме законов гостеприимства не забывал, а нахлебников не терпел, сейчас же сам не понимал почему, но знал: за девчонку любому в горло вцепится и на благородство и богатство не посмотрит.
— Рад…
Та его, кажется, не замечала: сидела сгорбившись, слегка покачиваясь вперед-назад, будто трава на ветру, «Маинька, серое облачко» приговаривая.
Хайме оглянулся на капитана, тот хмурился и нетерпеливо постукивал пальцами по столешнице. Ему не объяснишь насколько девчонке плохо: он разговоры говорить намерился. Чувствуя себя последней сволочью, Хайме склонился над племянницей и, стараясь подражать интонации Маклери, проговорил:
— Радушка, говорить с тобой хотят.
Подобной реакции Хайме не ожидал. Радана словно обожглась: вздрогнула, с лавки вскочила, едва не подпрыгнув. Сама бледная и глаза горят, как у ночной твари, к столу капитана подбежала, не выпуская, однако, кошку. Тот ее состояния словно и не заметил, небрежным жестом указав на свободное место:
— Садись. Мой принц хотел у тебя узнать…
— Молодой герцог? Он был здесь, — свободную руку Радана поднесла к груди. — Он погибнет этой ночью!
Хайме от подобных слов лишился дара речи. Виданное ли дело принцев герцогами называть?! А ну как решат, девка знает чего или с разбойниками связана? Да разве ж можно благородных беспокоить? А если действительно беда стрясется, так ее и обвинят!..
Капитан удивленно поднял брови, сопровождающие его господа переглянулись.
— Говорю же, не в себе она! — выкрикнул Хайме.
— Клинки! Кровь… Злой камень. Гнездо Ворона позади! — перебила его Радана. — Расколотая луна справа!.. — она задрожала, словно в тепло натопленной обеденной зале повеяло стужей. — Он не должен умереть! Спасите его!!!
— На Оружейную похоже, — заметил кто-то из завсегдатаев.
Один из господ, прибывших с капитаном, поморщился, словно от зубной боли. Ему не хотелось ехать куда-то на ночь глядя из-за бредней спятившей трактирной девки.
— Да, именно, — поддакнул еще один. — Если ехать по Оружейной к воротам, колокольня аккурат справа, на ее шпиле луна обычно и висит в это время.
— Спасите! — всхлипнула Радана. — Туман…
Хайме наконец очнулся, подскочил к ней, за косу дернул и плечом от капитана загородил — мало ли что. Тот поднялся, едва стул не опрокинул, обвел всех присутствующих прищуренным взглядом и нарочито медленно произнес:
— Если моему принцу действительно угрожает опасность, я обязан вмешаться.
Когда он хмыкнул и вышел за дверь, Хайме оглянулся. Радана, изумленно хлопая глазами, сползала на пол.
***
Стук подков по каменной мостовой гулко отражался от стен. Вокруг — ни души, и даже свечи не трепетали в окнах. Нозарок вымер, был погребен в полумраке, опустошен, лишь звезды казались живыми. Шпиль древней колокольни надвое рассекал серебристый лунный диск.
Первым опасность почувствовал Злат: коротко заржал и опустил голову, натягивая повод. Через пару мгновений и Амари ощутил чье-то незримое присутствие. В сердце шевельнулась неясная тревога, а память подкинула сон, привидевшийся накануне и сочтенный похмельным бредом. Амари ободряюще похлопал конскую шею и сжал колени, Злат коротко всхрапнул и, перейдя на рысь, резко подался в сторону, а затем — в узкий темный проулок. Ночные грабители встречались и в столице. Правда, добычу они выискивали поглупее да попроще. В Кастелле суета не стихала и в ночные часы, городская стража исправно патрулировала улицы, и на долю лихих людей оставались беспечные выпивохи да ищущие уединения влюбленные парочки, на конного они никогда не напали бы.