Критическая ошибка

Лея наклоняется ближе — и его глаза расширяются. Вот теперь увидел. Узнал.

Она смотрит в серые, почти белесые, почти мертвые глаза Вейдера и говорит совсем не то, что планировала.

— Почему ты соврал Люку? — и бьет по крышке ладонью. Крышка даже не вздрагивает.

— Поясните, ваше высочество, — произносит синтезированный голос, так непохожий на его бас, что Лею передергивает. Губы Вейдера даже не шевелятся.

Это какой-то абсурдный, безумный сон.

— Ты написал, что тебя лечат! Что с тобой хорошо обращаются. Зачем?.. — и она замолкает, потому что Вейдер щурит глаза, нижняя половина его лица остается неподвижна, но Лея уверена, что он усмехается. И начинает понимать причину.

— У меня нет связи с внешним миром, — озвучивает Вейдер ее понимание. — Люку… писали от моего имени?..

Сила. Люк был так рад. Так счастлив получать редкие, короткие сообщения. Как они могли?.. Почему?

— Я это так не оставлю, — уже произнося слова, Лея ощущает их бесплотность. Глаза Вейдера насмехаются над ней. Лея кусает губу.

— Не советую, — говорит Вейдер. — Подписка о неразглашении вряд ли стала просто формальностью.

— Но он должен знать, что…

— Ваше высочество, — даже механический голос умудряется подчеркнуть эти слова, и Лея осекается. — Какой бы договор ни заключила СБ с моим сыном, он выполняется. Вмешательство приведет к неконтролируемым последствиям. Я сейчас говорю не о своей жизни.

Он прав. Жизнь Вейдера сейчас — контролирующий Люка фактор. С точки зрения СБ — обеспечивающий его лояльность. Если Люк узнает, то попытается отбить отца любой ценой. Если даже ей — ей! — хочется сейчас вытащить Вейдера из этого саркофага, то брат…

Она встряхивает головой. Комнату прослушивают. Вейдер намекнул более чем ясно. Держи себя в руках, Лея Органа. Тебя сюда пустили только потому, что ты ненавидишь Вейдера, и все об этом знают. А ты чуть не проговорилась так глупо, едва не назвала Люка братом.

— Какой доступ к информации у вас есть? — спрашивает она. Знает ли он о захвате Сената?

Визоров не заметно, но возможно, из-за особенностей жидкости… Вейдер смотрит на нее со странным выражением, почти с жалостью.

— У меня нет связи с внешним миром, — повторяет он.

Лея хмурится.

— Не к новостным каналам, хорошо, я понимаю. Но к информаторию?..

Он прикрывает веки.

— Сложно представить, верно, ваше высочество?

Лея смотрит на него, не шевелясь. «Нет связи» — это… совсем нет? Нет доступа ни к книгам, ни к людям, ни к новостям — ни к чему? Это значит, что пять лет, прошедшие с Эндора, он лежал в этом… гробу — в изоляции?

— Вас… хотя бы допрашивали? — ее голос звучит отвратительно беспомощно.

— У меня очень насыщенная публичная жизнь, — едкий взгляд из-под голых век ожигает ее. — Каждые полгода кто-то да приходит. Проверять, не сошел ли я с ума. Наверняка пару статей на мне уже написали, но я не в обиде. И нет — с ума я пока не сошел.

Он явно не желает сочувствия. Лея бы тоже не желала.

— Что вы здесь делаете, ваше высочество? — холодный голос выводит ее из ступора. — Вы не из тех, кто приходит полюбоваться.

И Лея сдергивает ладонь с прозрачной крышки. Которую наверняка сделали для любителей «полюбоваться». Врачам-дроидам датчиков достаточно, не было никакой необходимости… Неужели в СБ есть… Или же кто-то из руководства республики приходил сюда, чтобы… Сила великая. Она не хочет об этом знать.

Дело. У нее важное дело. Время идет. Времени совсем нет. Даже если сейчас кажется, что оно остановилось, а она подвешена в кошмаре.

— Что вы знаете о деле «Неуловимого»?

Вопрос явно застает Вейдера врасплох, и он задумывается.

«Только бы он действительно не был безумен», повторяет про себя Лея, смотря в его лицо. Пять лет неподвижности, изоляции, сенсорной депривации. Как они могли, Люк же просил… Мы же не Империя, мы же…

— «Проклятый корабль»? — Под прояснившимся пытливым взглядом Вейдера Лея кивает. — Да, я его хорошо помню. Что вас интересует?

— Что стало с убийцей на самом деле?

— Вы не верите записи в досье, или она не сохранилась?

— Запись можно подделать, если человек зачем-то нужен.

— Нет, — Вейдер едва заметно качает головой. Насколько позволяют фиксаторы. — Я убил ее с большим удовольствием. И никогда не взял бы к себе, ни в каком качестве.

— Судя по досье, она была гением.

— Она убивала моих людей потому что ей это нравилось. Психопатов невозможно ни контролировать, ни вылечить, только убить.

— Как Палпатина? — не удерживается Лея. Но он отвечает очень спокойно.

— Именно.

— Кто на самом деле нашел ее?

— Я, — говорит Вейдер. И Лея морщится. Сила, она понимает его желание сохранить гордость — и защитить своих, — но сейчас на это нет времени.

— Это очень важно. Кто из вашей команды раскрыл загадку? Я вам обещаю, если он жив и скрывается, то я гарантирую его безопасность, нам нужна его помощь.

— Принцесса, — механический голос напряжен, — у меня нет иного ответа. Нашел убийцу я. Могу рассказать детально, если хотите. — Она смотрит в его лицо, в его внимательные глаза, и внутри нее что-то умирает. Она так надеялась…

— Что случилось? — продолжает Вейдер. — Что-то Люком?.. Что с Люком?

Лея опускает голову, отводит взгляд. И рассказывает. Когда она заканчивает, он молчит. Недолго.

— Он жив, — произносит Вейдер резко. — Я бы почувствовал. Сквозь любой блокиратор.

Лея кивает. Все еще на него не смотря.

— Я дам любую клятву. Я найду как вытащить Люка оттуда. Я вам обещаю.

— Если вы используете этот предлог, чтобы бежать… — и Лея осекается. Ей нечем ему грозить, с ним случилось уже все — кроме смерти. А смерть после таких пяти лет…

Она наконец встречается с ним взглядом. Вейдер смотрит пристально и жестко.

— Я обещаю вам не бежать. Все, что мне нужно — это чтобы он жил.

Лея кивает. Но молчит. Чем в их ситуации поможет военачальник, пусть и талантливый? Пусть даже лучший из живущих? Мадин справится не хуже.

— Спросите у ваших аналитиков, или у кого хотите из СБ, поможет ли им ТН367.

Лея медленно повторяет фразу. Поднимает брови.

— Вы полагаете, они узнают ваш… как это называется? Код? Вы выбрали странное имя.

— Я под ним родился, — отвечает Вейдер.

— Простите?

— Я родился рабом. На Татуине рабов регистрировали как дроидов. Вы не знали?

Она не знала. Информация с трудом укладывается в представление о нем. Совсем, прямо скажем, не укладывается…

Стоп. Это неважно. Время выходит, а она стоит тут и… О чем она вообще думает? О том, как вытащить Вейдера из его — назовем это камерой. Как ей в голову только пришло?.. Только потому, что предчувствие совсем не против, и потому, что она верит в то, что он сможет спасти Люка. Спасет Люка. И чего больше в этой вере — предчувствия Силы или же наивной надежды на то, что этот человек действительно любит сына достаточно, чтобы не разрушить их жизни еще раз?..

Лея Органа, неужели тебе мало досталось?

Лея отворачивается, ничего не отвечая, и уходит прочь. Она пришла проверить, проверка оказалась отрицательной. Теперь нужно переключиться на иные пути и забыть.

Она заставит СБ прекратить подделывать его ответы Люку — и все. Он ей никто, и он получил по заслугам.

Его голос догоняет ее у двери.

— Когда закончится кризис, скажите мне, что с Люком. Пожалуйста. Скажите мне.

Лея сглатывает и молча кидается в шлюз.

Она вернется в штаб-квартиру, и — Сила великая! — пусть кризис уже разрешится, пусть аналитики найдут лазейку, пусть отряды Мадина проникнут в Сенат, пусть все решится само собой.

Когда она возвращается, в штаб-квартире похоронное настроение.

Штурмовой отряд засекли на подходе, план «Креш» провален, а на канале Сената демонстрируется ретрибуция: расстрел пятерых в забитом битком сенатском кабинете. Конкретно и выборочно пятерых.

— Атакует частная система безопасности кабинета, — говорит УбойнаяСила. На экране очередь бьет в тело в кресле. Бьет и бьет, отсекает руку, отсекает голову, расколотая пополам голова падает на колени сидящего в прострации на полу интерна, он даже не отодвигается. Только смотрит на камеру широко открытыми пустыми глазами.