Семья

Нет, она не станет проверять ленты сейчас, не имеет смысла.

Падме открыла на деке составленное еще сутки назад письмо Ее величеству с просьбой предоставить ее апатриду-мужу гражданство Набу, перечитала. Поправила пару строк. Прикрепила письмо Йоды.

Отправила.

Вздохнула и провела ладонями по лицу.

Нужно бы вернуться в постель. Вот только она боялась, что увидит сейчас не сон — а то, как Энакина лишали половины его существа, правду увидит, да еще и детям покажет, а они и так…

Тихо, тихо, все хорошо…

Даже если не будет кошмаров, мысли куда девать? Бегущие по кругу. Как остановить?

Поработать, Падме. Вот как.

Почту разобрать. Предложения прочитать. Базу обновить. Наверняка за те четыре часа, что она мучилась без сна, дорогие коллеги наинтриговали что-то новенькое.

За стол Падме решила не садиться, принесла рабочую деку и датапады на диван.

Налила воды из кувшина на стойке, постояла у балконной двери. Открыла ее и вышла наружу, обхватив стакан ладонями.

Сверкал и гудел Корусант за защитным полем. Все еще затемненным. Она так и не вернула прозрачность к стандартному значению…

Дерево Умиротворения все так же шелестело серебряными листьями.

Будто время вернулось назад. Будто не было взрыва, будто если присмотреться — увидишь Энакина, сидящего в тенях…

Падме тряхнула головой, вернулась в комнату — а дверь оставила открытой. Она, кажется, начала понимать, почему он все время тут задыхался.

Уселась на диван поудобнее, расправила плед на коленях, разложила деку и датапады. Ну-с, чем порадуете, дорогие коллеги?

Дорогие коллеги не подвели.

Вот — агитационные ролики, записанные прямо из транспортов медпомощи, сразу после взрыва.

Вот — предложения о сотрудничестве, о посредничестве. Доверительные письма. Письма-обличения. Письма с соболезнованиями о смутно известных ей сенаторах, на деле являющиеся предложением союза против прочих — тоже пытающихся заключить союз, и все ради шанса занять пост канцлера Республики, пусть временно, пусть до перевыборов, когда еще будут эти перевыборы, в самом деле.

Фактическое уничтожение Сената перемешало всю иерархию в Республиканской власти; такой невероятный шанс выпадает раз в жизни, и никто не собирался его упускать.

Что интересно, ее продемонстрированная и зафиксированная всеми медиа беременность на расклады милых коллег почти не повлияла. Все, совершенно все, включая ее же друзей и тех соратников, которых она искренне таковыми считала, сочли, что это — всего лишь маневр. Уловка, чтобы продемонстрировать: вот — она вне игры. На самом же деле…

Действительно, как можно выйти из игры ради каких-то детей, если даже они и настоящие, когда на кону высшая власть?

К рассвету граф учета меняющейся политической картины Корусанта занимал уже две поверхности голокуба, а это было только начало. Увлекательнейшее занятие. И успокаивает.

Вызов с Набу застал ее почти врасплох. Хотя ведь следовало ожидать.

— Сестрица, ну ты даешь! — Сола улыбалась с голоэкрана, и Падме резко захотелось обнять ее, так сильно, что она чуть не разрыдалась. Как же она скучала, оказывается… — Но ты бы могла нам сказать раньше, чем всему миру, а?

— Так получилось, — Падме шмыгнула носом.

— Опять соображения высокой политики?

Падме вздохнула.

— Забыла, — констатировала сестра.

— Угу.

— Чего от тебя, занятой такой, еще ждать. Ты мне скажи вот что, ребенок у тебя от того прекрасного джедая, или от того представительного и скучного сенатора, с которым вас в ложе часто видели?

— Сола! — воскликнула Падме. — Ты читаешь светские враки? Ты?

— Ну ты же у нас молчишь, откуда мне информацию брать, скрытная ты наша? Ну так как?

— Сенатор Органа женат, вообще-то!

— Будто кому-то это когда-то мешало!

— Сола!

— Ага, — сказала Сола довольно. — Значит, джедай.

Падме сглотнула и кивнула.

— И когда ты пала под напором этой бронебойной харизмы?

— В первый год войны…

— И молчала столько лет? — вскричала Сола. — Падме, так же нельзя! Нельзя скрывать такие вещи от родной сестры. По генералу Скайуокеру сохнет половина галактики, а ты могла рассказать мне все подробности, это совершенно возмутительное поведение с твоей стороны!

Падме рассмеялась помимо воли. Отмахнулась от Солы, будто та была рядом и могла заторомошить ее, как это бывало дома.

— О нашем браке никто не должен был знать!

Сола присвистнула и покачала головой.

— Мда, сестричка, ну ты даешь. Я-то думала, ты, как нормальный политик, заведешь интрижку, а ты и тут — самая респектабельная из всех! Я разочарована, ты так и знай.

— Ничего, — сказала Падме сухо, — на этот раз скандал будет до небес.

— Так… это правда? То, что про него говорят в медиа? Про генерала Скайуокера? Про то, что он?..

— Ситх? Да.

— Ужас какой. А ты знала?

— Нет.

Отрицание было правдой, вот только на языке ощущалось ложью. Нет, она не знала. Но… Но.

— Пад, — очень серьезно сказала Сола, — ты позвони родителям, когда очухаешься, мы тут все понимаем, это шок, тебе надо в себя прийти…

— Конечно, — благодарно кивнула Падме. Крайне малодушно с ее стороны, но к разговору с родителями она совершенно не была готова. Даже зная, что сейчас они, скорее всего, сидели за пределами голопроектора и слушали все, ей сказанное. Так было… проще. Как прекрасно, что они это поняли…

— И мы найдем способ тебя развести как можно быстрее.

Ей показалось, она ослышалась.

— Что?..

— Пад, — Сола смотрела очень внимательно, — ситх заморочил тебе голову. Неважно, что ему было от тебя надо, главное, что ты вырвалась вовремя. О ребенке не волнуйся, если ты не сможешь им заниматься, мы с мужем поможем, к себе возьмем, одним больше, одним меньше, все равно дома полный кавардак! Ты, главное, приходи в себя.

— Сола… Все совсем не так!

— Прилетай домой. — Сола улыбалась. — Мама обещала найти лучшего психолога в Тиде, а ты ее знаешь, она найдет, и все будет прекрасно, сестричка, верь мне. Когда ты прилетишь?

— Перед родами, — механически ответила Падме. Скальная опора, которая всегда была под ногами, о которой никогда не нужно было задумываться, пошла трещинами и начала осыпаться.

— Прекрасно. Мы тебя замучим заботой так, что родишь и сама не заметишь, только бы от нас избавиться! Люблю, прилетай!

Падме улыбнулась в ответ. Посидела, смотря на черный экран. Выключила приемник.

Вот так, Падме. Вот так…

…В списке личных писем следующим было письмо Бейла с уверениями, соболезнованиями в таком страшном разочаровании в близком друге — с предложениями помощи и участия…

Падме наивной не была и прекрасно знала, как к ней относится очень удачно и очень политически женатый Бейл Органа. И насколько хорошо он понимает суть ее дружбы с Энакином. Сейчас он крайне завуалированно предлагал объявить ее ребенка своим, несмотря на весьма вероятный гнев жены. Благородный ее рыцарь…

Падме стерла его письмо и отпила воды. Нужно успокоиться. Ей очень, очень вредно волноваться. Успокоиться. Дальше будет хуже.

Спустя час небо за окном посветлело, а конденсационные следы транспортов в вышине окрасились в розовое и золото.

Пришел ответ от Ее величества.

Перед тем как прочитать его, Падме встала и прошла круг по комнате, глубоко дыша. Выпила стакан воды. Еще один.

…Ее величество выражала соболезнования в связи со сложной ситуацией, в которую попала ее верная слуга сенатор Наберрие, но также уверяла, что ситуацию эту, несомненно, возможно разрешить к благу и спокойствию Падме, и к благу Набу. Желаемый Падме вариант, хотя и возможный, представлялся Ее величеству не оптимальным…

…Что?

Оптимальным же Ее величество полагала продолжение служения сенатора Наберрие на высочайших постах Республики, в качестве облеченного всем ее доверием представителя Набу. Брак же ее с ситхом Ее величество желали бы видеть аннулированным, и готовы были признать его таковым, ведь несомненно сенатор Наберрие не знала, за кого выходит, а иначе приняла бы совершенно иное решение. Разумеется, выбор оставался исключительно за сенатором Наберрие, но именно этот вариант послужил бы к Ее величества удовольствию. Ребенок или же дети сенатора Наберрие с радостью будут приняты Ее величеством в Ее подданные и обеспечены всем необходимым в случае необходимости…