Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 99 из 112

— Да, люди добрые, скажу правду. — Савелий решительно встал подле князя и оглядел народ. Страх отступил. Каждого из купцов знал и каждого в отдельности не боялся. Так чего же робеть перед кругом? Они пришли своё просить, не ломают головы над вопросами устройства державы, им свой прыщ больней. — Нельзя принимать веру чужую, из рук патриарха нельзя, и из Рима не следует. Почему? Первое и главное — вера настояна на лжи. Вот письмена, кто хочет, после глянете, здесь первые евангелия. Но не от святых учеников пророка, а от тех безымянных писцов, что придумали сказки на добро людям! Сказки, понимаете? Утешение человеку.

Но кому нужна ложь в утешение? Слабым? Значит, мы настолько ослабели, что будем твердить чужие выдумки ради собственного успокоения?

Савва на миг умолк, собираясь с мыслями, и заметил, что говорит в пустоту. Люди не слышат его. Им хватило одного — указания на письмена и заверения, что все евангелия ложь. Это стоит в уме и мешает слышать другое. По глазам видно, не слышат. Одно заботит, верить Савве или нет. Кто такой Савелий? Мудрец? Пророк? Да кто он такой, чтоб его слову верить наперекор многим, а верующих в Христа не перечесть. Неужто все простаки? Савва, что ли, умней?

— Я не мудрец великий, — заверил собравшихся Савелий. — Но скрывать правду не буду. Сами решайте, что вам надобно, истина или удобство? Слыхали посланников Византии? Они готовы отдать князю Владимиру невесту, оказать честь! Это важно? Тогда забудем истину, поклонимся в ножки добрым людям, и будем ещё одной державой, подвластной Царьграду. Они нам веру да невесту, мы им помощь ратную. Чтоб укрепить империю. Они нам золото и ладные торговые договора, а мы им верную службу, князь ведь — слуга императора. На коленях будет стоять перед Василием. Кому это непонятно? Кому? А если понятно, то скажите мне, нет, не мне, себе ответьте, чего ждёте от жизни? Хотите правды и воздаяния по трудам или намерены хитрить и склоняться к сандалиям новых господ, лишь бы слаще есть да мягче спать? Правда проста — всё, что имели наши предки, род русский, мы растеряли. Земли наши нынче заселены чужими племенами, германцами да греками, византийцами да иудеями. Осталось лишь принять чужую веру и отречься от собственной. Владимир спросил — что есть вера в Христа, правда или вымысел? Бесспорно, вымысел. Но вижу вопрос иной, и он сейчас написан на ваших лицах: что нужно нам — удобный вымысел, коим торгуют византийцы, покупая нас, как рабов, или правда, с которой тяжко жить? Отвечайте. Кто ищет лёгких путей, можете отмахнуться. Что там знает Савва, калека, придавленный бедой? Можете принять Христа. Ходить в церковь. Слушать сказки и утешать себя: мы не одни приняли веру, а значит, не такие уж глупцы. Но помните: вера — последний столп старой Руси. Потеряете — и не станет Руси Рода и Макоши, Руси Яра и Перуна. Отрекаться от предков или нет, вам решать да князю Владимиру.

— А что за письмена ты зовёшь первыми историями? — тщетно пытаясь скрыть враждебность, спросил посланник Византии и развёл руками, обрисовывая круг. — Мы что-то не слыхали о таких. А ведь каждому верующему дорога любая строка писания. Будь твои списки верными, им не нашлось бы цены. Скажи — откуда взялись в Киеве евангелия?

Владимир не дал Савелию ответить. Встал.

— Что письмена верные, знаю доподлинно. И цена им великая, это правда. Кровью оплачены арамейские рукописи[27]. Но не потому, что там много мудрости, а потому, что это следы подлога, они разрушают здание церкви. Ибо не было Христа, сына божьего, посланца с небес. Был человек, может праведник, в том ещё надо разобраться, но не бог. А праведников много. О том спорить нет смысла.

Далее. О нашей вере. Вот Савелий спросил, чего мы хотим, правды или удобства, мягкой лжи или жестокой истины. А я скажу иначе. Приходили ведь к нам и звали, кроме мусульман были просители из евреев. Я ответил им: где ваша земля? Захвачена чужаками? Как заботится ваш бог об избранных? Так куда зовёте? Или хотите, чтобы мы также остались без своего угла, без земли предков? А теперь вы просите принять христианство. Мусульманство не по нам, ибо не хотим терять свинину и хмель, а вот христианство, отнимающее память о предках и славу рода, — примем? Честь ценим ниже куска мяса? Так?

Голос Владимира обрёл гневные нотки, и собравшиеся не выдерживали его взгляда, опускали очи, когда он глядел на них.

— Нет. Не примем, покуда я в силах. Спасём своего бога. Нам надобно собрать Русь великую, как было когда-то. А не гоняться за чужой славой, придуманной для простодушных. Если бог един, то ему важно, чтобы народы жили не притесняя соседа, не грабежом и насилием, а правдой.

Савелий кивнул, принимая сказанное собратом, и сел рядом с ним.

Спор ещё не завершился, но более никто не призывал к Христу. Понимали, решено.

Высказал византиец упрёк Владимиру, вспомнил старое. Мол, вера вопрос долгий, с ней спешить не стоит, а как быть с принцессой? Всем известно, что Владимир сватал дочь князя полоцкого Рогнеду. Неужто Анна для князя киевского ценна менее полоцкой упрямицы? Это оскорбительно даже помыслить. Либо же Полоцк важнее Византии?

— Оскорбительно? — Владимир в показном удивлении выгнул брови. — А доверять войска Ярополку, чтоб взять стол киевский, не оскорбительно? Это вас не унижало? Взять в жёны принцессу и ладить миром с империей я готов. Но не надо меня учить вере. Скажу более... если узнаю, что ваши проповедники склоняют народ к измене, мутят воду, — изгоню пастырей. Не пощажу старцев, не погляжу на седины.

Посланцы византийские удалились хмурые, гадая: не Калокир ли устроил западню, не он ли настроил Владимира против земляков, оберегая право оставаться полномочным послом. Единственным послом Константинополя. Слишком неуступчив молодой князь, ждали найти простодушного юнца, помня Ярополка, а столкнулись с молодым волком, опасным более старого, ибо не ведает ещё страха. Жизнью не бит.

А Владимир, когда гости разошлись, открыл Савелию свою беду, рассказал о Рахили. Если верить Чемаку, жена и сын живы. Надо выручать. Только как? К дальнему посёлку не прилетишь на крыльях, не опустишься соколом, внезапно и стремительно. А углядят погоню, убьют всех, заметут следы, что им жизнь ребёнка, всё одно кара за преступление известна, головы не сносить.

— Думаю выступить на вятичей с малой дружиной. Тайно. А в походе отлучусь на два-три дня, прихватив десяток воинов. Найду посёлок и верну Рахью.

Савелий ещё не остыл после спора с купцами, поэтому отвечал неуверенно, примеряясь на ходу:

— Сейчас уйти из Киева? После вражды с Горбанем, после сумятицы? Город неспокоен. Болтали: Ярополк жив. Скрывается. А теперь ты отказал купцам. Что им наши надежды на великую Русь? Они теряют своё, зримое золото Византии. Не знаю, мудро ли это. А как слова Чемака ложь? Подумай.

Владимир обещал подумать, но предупредил, что его планы — тайна. Никто знать о его цели не должен.

— Оставлю Куцая в городе, Августа. Ты тоже не простачок. Неужто не проживёте месяц-другой? Сила в ваших руках. Рать здесь же. Пусть отдохнут после булгарского похода. Мне хватит тысячи, вступать в ратоборство с вятичами не намерен. Попробую уговорить князя... если согласится встретиться.

Владимир устало вздохнул и вдруг с несвойственной ему теплотой обнял калеку за плечи. Сказал тихо, почти шёпотом:

— А ведь нас теперь только двое, Савушка. Все полегли. Верно? Скажи, за что? Чего завоевали? Обидно, брат. Потому жизнь свою уже не ценю как святыню. Мало что удаётся. Может, и правду говорят, всё в руках бога. Он поворачивает как вздумается. Вот ты рассказывал о предках, мол, всё наше было, это о чём? Германцы, латины, разве они живут не на своих землях?

Савелий тоже грустно вздохнул и ответил:

— Видишь, брат, как заедает маета? Ты всегда занят, всегда в хлопотах. И не находишь времени зайти, поглядеть на мои сокровища. Эти евангелия что, так, безделица. Ты бы прочёл мои камни, руны на зеркалах, на иконах. Вот где скрыта правда о наших предках. Читаю, и дух замирает... Ты сказал, не учите меня вере. А знаешь, что на языке римлян значит склав или севр? Это раб и слуга. Славяне — вот кто стал для римлян рабами да слугами. Славяне. И славяне же были учителями их детей, наставляли грамоте, письму, обычаям да суевериям. Оттого у наших народов много общего. Найди время, зайди, почитай, не пожалеешь. А хочешь, поехали со мной. Жаль, не все камни в городе, но руны я срисовал. Клянусь, ничего не придумывал. Порой сам удивляюсь.

27

Дело в том, что рукописи имелись на иудео-арамейском диалекте. Значит, существовала вероятность, что прочесть тексты в Киеве могли лишь единицы либо вообще никто. На диалектах существуют древние тексты части книг Ездры и Даниила и на более молодом диалекте Талмуд. Писались рукописи на папирусах и были необычайно хрупки, сохранить оригиналы удавалось в редчайших случаях. А рукописные копии уже не являлись бесспорным доказательством, их всегда можно назвать подделкой или обвинить в неточностях.