На дне

«Наверняка, там что-то ценное… не просто же так он это в тайне от шестёрок спрятал».

Но покидать «наблюдательный пост» было нельзя. Он понимал, что от его действий многое зависит. Вдруг его осенило: Жулик.

— Иди-ка сюда, — сказал он трёхглавому крысу и позвал его: «Лишь бы не подвёл».

…

Тем временем Хмошэ скучал и сидел рядом с деревом, вокруг которого обвязана верёвка. Дул слабый ветерок, пошатывая кроны деревьев и заставляя серые листья шуршать друг о друга. В остальном достаточно тихо. Храмовник готовился в любой момент перерубить верёвку, чтобы сеть взлетела в воздух и поймала того, кто на ней окажется.

Вдруг он услышал подозрительно тихие шаги и детскую нечленораздельную речь.

— Чё, творит... с ума схожу… — шептал он сам себе, пытаясь успокоиться. Но когда из-за кустов вышел маленький скелет, Хмошэ почувствовал такое облегчение, словно камень с плеч упал. — Иди сюда, малёх, я тебя еже не обижу.

Маленький скелет, кажется, при жизни опустошённому было лет четырнадцать, побежал в сторону храмовника:

— У-р… ргх… — он мычал детским голосом, как самый обычный безумец. Размахивал руками и тряс головой, клацал челюстью. 

Хмошэ схватился за топор. Он мог бы без проблем расправиться с этой малявкой, но… Храмовник смотрел на маленького безумного скелета. Ему стало его жалко. По-настоящему жалко. Он просто представил, что сначала ребёнок умер. А своей ли смертью? Затем оказался на землях нежити. Такое перерождение уже способно свести с ума любого взрослого, что уж говорить о ребёнке. Возможно всё-таки, что его разум поначалу и оставался в порядке. Но что может сделать слабейший скелетик против других, намного более сильных и опытных, опустошённых, которые только и жаждут кого-нибудь прикончить. Для храмовника очевидно одно: этого малыша убивали здесь раз за разом, как назойливого комара, пока тот совсем не потерял разум.

Хмошэ, даже вспоминая то, что он уже натворил, не мог позволить себе убить маленького скелета. Это казалось ему примерно равносильным предательству любимого короля. 

…бам...бам…

Маленькие костяные кулачки врезались в латные шорты и нагрудник Хмошэ. Безумный скелетик, продолжал колотить храмовника. Однако, его удары настолько слабы, что совсем не наносили никакого урона. Но разве он способен это понять? Вообще понять хоть что-то? Конечно, нет. Он всего лишь скелетик; обезумевший ребёнком, который за свою короткий срок, повидал больше, чем некоторые старики. 

Получая удар за ударом, Хмошэ чуть-ли не плакал. Давно его душа так сильно не страдала. Он не знал, как поступить, но решил, что убивать скелетика совершенно точно не станет. На одну секундочку у него возникла мысль: если убить его и облегчить тем самым страдания. Он даже поверил в эту идею, посчитал её правильной… Но рука не поднялась, а затем он вспомнил про последнюю форму опустошения: призрак. 

После чего отложил топор и взял, валявшийся рядом, моток верёвки. Схватил маленького скелетика. И отнёс его подальше от ловушки, так, чтобы получше его скрыть. Он связал ему руки, и посадил под деревом. Затем обмотал верёвку вокруг ствола и привязал к нему скелетика. Тот дрыгался и сопротивлялся, как дикий зверь:

— Аза-ргх… — вылетали рычания и другие звуки из его рта. 

Хмошэ их хорошо слышал и подумал, что это может испортить весь их план. Он взял кусок верёвки и плотно обвязал череп скелетика вместе с нижней челюстью. Тот больше не мог открывать рот, а, значит, и создавать лишний шум.

— Посидишь пока тута. Вернуться мои друзья и мы ежвить шонть придумаем, — обратился Хмошэ к скелетику. Который вряд ли понял хоть одного его слово. Храмовник снова вернулся к ловушке и стал ждать.

...

— Жул, не подведи! — Олдор объяснял и показывал крысу, как нужно отрыть яму. 

Затем он продемонстрировал, как из ямы достать вещицу и принести хозяину. И, кажется, Жулик всё понял и побежал спускаться с утёса. Только когда крыс оказался на полянке с травой, Олдор внезапно вспомнил, что нежить-зверь не видел, где зарыт сундучок:

— Дрянь! — выругался он. В который раз злился на себя за собственную глупость: «Может он запах этого гниющего урода учует, ну надеюсь…» 

Даффи все ещё возилась в пещере. Олдор смотрел на тропу и вообще сомневался, что опустошённая позволит им задержаться ради того, чтобы отрыть какой-то сундучок непонятно с чем. Но Олдор увидел, как крыс двигался по поляне. Даже из далека, с утёса, видно, как все три головы крыса принюхиваются. Кажется, он шёл именно строну зарытого ящика. Павший король снова посмотрел на тропу: чисто.

…

Угит и Ценг только-только вошли в лес. Хмошэ услышал их, гнильщки приближались. Они шли прямо на ловушку. Очевидно, что если они будут достаточно внимательными, то обязательно её обнаружат. У храмовника оставалось не так уж и много простора для действий. Спрятаться и надеяться, что ловушку они не увидят или отвлечь их от неё, указывая на свою чёрную ленту, мол: смотрите, я дал обещание Жусару, не убивайте меня. Вот только второй вариант может вовсе не сработать, если они увидят ловушку, или найдут скелетика.

— Ценг, гляди. Это кто там верёвок навязал? — спросил Угит, он ещё не заметил сеть, которая стелилась по земле.

— Где, не вижу, — ответил Ценг.

Поняв, что дело дрянь Хмошэ показался из-за дерева. Его и гнильщиков разделяли около пяти метров, два-три из которых занимала сеть:

— Это мои верёвку еже, — он сразу показал чёрную ленту. Увидев её, приспешники Жусара расслабились и пошли к Хмошэ, — она мне нужна ежвить…

— Для чего? Охотишься что ли? — интересовался Угит.

— Подь сюды, я покажу же.

Гнильщики сделали ещё несколько шагов.

…вжух…

Хмошэ, слово порыв ветра, метнулся к дереву и перерубил верёвку.

…вш-ш-ш…

Верёвка натянулась, сеть дёрнулась. Гнильщики попадали, но груз их перевесил, и они оказались подвешены в воздухе. Ноги и руки торчали из звеньев сети, им сложно, ни то, что достать орудие и перерезать сеть, но и вообще шевелиться.

— Ну всё, конец тебе, тварина! — крикнул Ценг.

— Чё творишь, э-э-э…

Приспешники Жусара, словно мухи в паутине. Дрыгались, брыкались, пытались выбраться. Но пока у них ничего не выходило. Хмошэ, как только перерубил верёвку, то сразу рванул к Жусаровой пещере… Только через несколько минут до глупого храмовника дошло, что он натворил.

Во-первых, он испортил ловушку, во-вторых, эти двое теперь, когда выберутся, побегут за ним. Гнильщики прекрасно видели в какую сторону побежал тот, кто посмел их поймать. Хмошэ, выбежал на каменистую поляну, и всё думал о том, что он начудил. Ненавидел себя за свою глупость:

— Тупая башка, тупая башка, тупая башка… — вдруг он увидел, что прямо ему навстречу по каменистой поляне кто-то шёл. С такого расстояния не понятно кто это. Но сам факт того, что опустошённый один ни о чём хорошем не говорил.

...

Жулик вырыл деревянный сундучок, покрытый металлическими пластинами. Поддел его когтями и вытащил на землю. Схватил центральной пастью и довольный побежал обратно к хозяину. Даффи всё ещё не вышла из пещеры. Олдор по-прежнему сидел на утёсе и смотрел за тропой: по ней никто не шёл.

«Чего он там возится?.. Интересно: как там Хмошэ?..» — разные мысли атаковали разум Олдора. Он переживал сразу обо всём, но ничего не мог сделать. Только стоять на стрёме и надеяться, что Даффи выйдет из пещеры раньше, чем на тропе кто-то покажется.

…

Когда Хмошэ смог разглядеть кто идёт ему навстречу, то было слишком поздно. Жусар тоже его заметил. Они шли навстречу друг другу, гнильщик приготовил меч. Предполагал, что встретил очередного безумца. Но, когда они сблизились, то Хмошэ показал чёрную ленточку.

— Куда путь держишь? — спросил Жусар.

— Я еже к скалам и направо, — ответил храмовник, стараясь, не выдать себя.

— И что ты там хочешь найти?

— Я помню об обещании... я теперече везде рыскаю. Может найду этого короля недотрёпаного, — вживаясь в роль, ответил Хмошэ.