Качели судьбы

— Завтра идем в долину, посмотрим на этот опасный туман, — говорит Николя, с беспокойством смотрит на него, надо успокоить идиота куратора, через силу улыбнулся, — от меня ни на шаг, мало ли что, ничего не трогать, никуда не лезть. — Все деловито кивают, слушают грозного куратора, — да, да, никуда, только бы не передумал, сопля трусливая, вечно трясется из-за всего,

— Слушаемся и повинуемся, о грозный куратор, — глухо рассмеялся Заррот. Это был короткий, безрадостный смех. — Николя заметно успокаивается, он доволен, такое развлечение придумал, а то все мрачные тут такие от жары и от скуки, да, от скуки… Она тоже была здесь, он ее не видел, но теперь он мог обонять ее… и этот ее аромат. Этот аромат… Дерьмо, дерьмо…

Девчонки, крича от восторга, целовали его, а он улыбался веселой, наклеенной улыбкой. Всю ночь его трясло, дерьмо, дерьмо…

— Тебе холодно?.. Она замерла в его объятьях, положила голову на плечо Эссейла. В ее неподвижности, как и в любом ее жесте, таилась какая-то звериная грация.

Девушка потянулась всем телом, закинула голову вверх, с удовольствием окунулась в мерцающий омут тепло-оранжевых глаз. Улыбнулась. В ее глазах сияли звездочки, и на приоткрытых, влажных и припухлых от его поцелуев губах словно вспыхивали искры.

— Нет, нет… Просто слишком тебя люблю, вот меня и потряхивает…Ты понимаешь, — сказала Айрин шепотом, — я слишком счастлива, я чувствую, как я вся должна перелиться в какую-то еще большую радость… Так я вся полна…

"Только теперь я начинаю по-настоящему жить, — подумала Айрин, еще крепче обнимая своего дракатона. — Только теперь я наконец-то стала самой собой… или вот-вот стану. Потому что раньше — мне всегда чего-то не хватало и я чувствовала, что иду не по тому пути”

В тот день когда Эссейл, держа ее крепко за руку, привел свою аларианту обратно в дракатонский замок, шипя и раздраженно раздувая ноздри, если по его мнению кто-то осмеливался слишком близко подойти к его паре, начались для Айрин эти последние дни ее нового, счастливого мира. Она прекрасно знала, что их осталось немного, насыщенных зноем пылающего лета, ярких, радостных и беспечных. Так получается, что люди, привыкли думать, что будущий день так же ясен, как вдалеке синеватые очертания гор, но даже умные и прозорливые люди, на самом деле, не могут ни видеть, ни знать ничего, лежащего впереди небольшого, мимолетного мгновения их жизни. Айрин это понимала теперь, как никто другой. За этим мгновением, многоцветным, насыщенным запахами, наполненным биением всех соков жизни, лежал непостижимый мрак… Туда ни на волосок не проникали ни взгляд, ни ощущение, ни мысль, и только, быть может, неясным чувством, какое бывает у зверей перед грозой, воспринимала испуганная девушка то, что надвигалось и оттого только крепче прижимала она к себе своего мужчину, свое счастье, словно говоря, «не отдам, мое!». Это чувство было, как необъяснимое беспокойство. Она откуда-то знала, что в это самое время на землю опускалось невидимое облако, бешено крутящееся какими-то торжествующими, и яростными, и какими-то падающими, и изнемогающими черными очертаниями — в этих черных тенях она видела десятки и сотни жестоких дракатонов, скачущих во все стороны Суларии, проверяющих места практики евронийских студентов — курс за курсом и глаза их наливались отчаянной яростью и узкие губы шептали «уничтожить, уничтожить…», и видела она Гарри, торопящегося на черном коне, и мрачной тенью следовал за ним ужасный Саблот.

Она чувствовала, что мужчина волнуется.

— Ну что?

Дракатон вздохнул:

— Не нравится мне этот завтрашний поход. Не знаю что, но что-то царапает меня какое-то беспокойство, — мужчина слегка повел плечами, словно желая освободиться от тяжести бремени размышлений. — Может, ты здесь останешься? Может не пойдешь?

— И что? Оставишь меня здесь одну? — Не поверила Айрин. Одним из самых страшных испытаний для Эссейла были теперь те ужасные пять, а иногда и шесть минут, которые она проводила в туалете в одиночестве, без его присмотра. Эссейл вздрогнул, покачал головой. — Так что идем вместе. Да и что с нами может случиться? Не забывай, мы маги, очень сильные маги, одни из самых лучших.

Эссейл закрыл глаза и неохотно кивнул. Когда он заговорила, его хриплый голос был полон тревоги.

— От меня ни на шаг, великий маг, поняла? — Айрин кивнула, облизнула губы, может теперь, после всех этих разговоров, он может начать утешать ее, потянулась губами к взволнованному мужчине, — Моя радость, мое сердце, возлюбленная моя, звезда моя, жизнь моя…

Он внезапно так стиснул ее в объятиях, что у Айрин хрустнули все косточки, и она лишь крепче прижалась к его сердцу.

День выдался жаркий и душный. Студенты рано утром собрались вокруг куратора. Вышли пораньше, до наступления дневного пекла.

— Ну, объясни нам, что тебе удалось выяснить? — Спрсил Джеймс Николя, топая по широкой тропинке, все остальные с любопытством прислушивались. — Что это за знаменитая Долина лилий и почему ее все так боятся в окресных деревнях?

— Долина лилий — прекрасное место, — ответил Николя, повторяя все то, что сказали ему местные уроженцы. — Эти примитивные простолюдины говорят, туда собирается нечистая сила, и ведьмы, окруженные смертельным туманом, справляют там свои мерзкие праздники. Кто дорожит своей жизнью, не должен к ним приближаться.

Вокруг раздались смешки и хмыканье, только дракатон еще больше нахмурился,

— Ну туман там действительно бывает, это мы видели со скалы,

— Вот этот-то туман, конечно, и подал, по моему мнению, мысль к созданию всех легенд о долине, — вставил свои слова Нед. — Пока эти тупицы дойдут до долины, да с бутылкой вина, да на горячем солнышке, вот голову им и напекает…

— Не слушайте его, фи, Нед, у тебя нет ни капельки поэзии в душе, — перебил Глен, томно поджав пухлые, красивые губки. — Душка Эдди говорил мне, что этот туман, особенно при свете месяца, принимает образы прекрасных молодых женщин или очаровательных мужчин, на голове которых венки из мертвых лилий, а по плечам вьется белое легкое покрывало, они тоскуют от одиночества… Глаза их горят, как звезды, а тела светятся розоватым оттенком…

— Недурно, очень заманчиво, — промычал Драйт, — встретить бы такую…

— Да, Драйт, неплохо, но местные говорят, что немного найдется желающих испытать эту любовь. Всякого, кто волей или неволей попадал в Долину лилий во время нашествия такого тумана, находили мертвым, а если он и приходил оттуда, то умирал через некоторое время и никакие целители не могли помочь ему.

— Староста говорил нам, что существа из тумана вместе с поцелуями выпивают жизнь человека. Он слабеет, бледнеет и умирает. Впрочем, что, дамы и господа, говорить о том, что было да прошло, — с улыбкой продолжал коренастый Мейз. — Совершенно непонятно, зачем нас позвали, потому что все это было в прошлом. Вот уже больше двадцати лет никто не погибал в Долине лилий, хотя эти трусы туда и не суются, видят туман вдалеке внизу и трясутся от страха. Наверх туман не поднимается, так что нам и не придется отличиться, скорее всего это глупые суеверия и сказки.

— А мне та-а-акай сон приснился, — сказал Глен тонким голоском. Худенький мальчик жеманным жестом погладил свою напудренную щеку. — Ко мне пришел прекрасный принц и просил открыть врата, где он давно томится, и сказал, что заберет меня в сладкую грезу, ну и там более в деталях продемонстрировал, что он мне сделает… — конфузясь и внезапно краснея, сообщил мальчик. Эссейл очень мрачно посмотрел на него, по его лицу заходили напряженные желваки,

— Какие врата, где? — спросил Николя.

— Чего он там продемонстрировал тебе? — С ревностью в голове спросил Кай.

— Не знаю. Он сказал «жди и я покажу».

— Вина перепил, идиот, — пробормотал Заррот. Все захохотали, отовсюду раздавались комментарии и описание всего того, что они сделают с прекрасными туманными созданиями и в каких позах.

Так за разговорами, студенты спустились со скалы и направились к блестевшему вдалеке озеру. Они слишком долго сдерживались в этом скучном дворце и теперь веселились и ржали, как целая конюшня голодных лошадей. Мелинду едва не рвет от хохота. Джеймс обнимает Ганну, даже Драйт чуть оттаял от своего хладнокровия и хихикает со всеми.