Любовь и ненависть

… Через час во дворце оглушительно прозвучал раздраженный вопль младенца. Абсолютно ошарашенный от счастья и шока Зак держал новорожденную дочку на руках. Он так трясся, что едва мог стоять на ногах. Выражение безграничного счастья, граничивающего с критинизмом, никак сойти не могло с его лица. Дочка! У него дочка!

— Добро пожаловать в этот прекрасный мир, Арнелия! — как всегда чуть хрипловато, сказала счастливая Шиара.

Лукас

«Как все это описать?» С чего начать? С войны? С ужаса поражения? С победы? Лукас откинулся на стуле, тот протестующе заскрипел. Через открытое окно с улицы доносилось свежее дыхание ветра. Лукас сидел, не шевелясь, погруженный в тяжелые раздумия.

После удара Владыки по Осгилиану, всем было очевидно, что Креландия потеряла Ардор. Сорве запечатан, без свежих поставок орудий, снарядов и солдат у имперцев не было шансов на победу. Толпы креландцев кинулись к Хадгарским воротам.

Ардор свободен. Разрушенные деревни и города, многочисленные минные поля и ловушки. Им предстояла огромная работа. Но главное было сделано — Владыка спас свой народ.

Но что дальше? Лукас поджал губы. Конец ли это истории? Хотелось бы. Но все понимали, что враг не повержен. Да, отброшен назад, да, император Дарко Непобедимый получил сильный щелчок по носу. Ардор, с трудом, оставляя кровь и плоть на своем пути, умирая и агонизируя от потерь, скуля и подвывая, выполз из этой войны… Для Дарко же эта война — позорный «щелчок» и очень неприятный след на репутации.

Армадилы — камни Жизни. Самые желанные драгоценности во Внешнем мире. Креландцы побывали здесь, они увидели Армадилы, почувствовали их влияние и возжелали их еще больше. Владыка и Зак потеряли свои камни. Стали ли они от этого меньше магами, меньше любимыми? Конечно нет. Вырастут ли Армадилы у них снова? Кто знает. За всю двухтысячелетнюю историю Армадилов не было еще такого прецедента. Может, рано или поздно, на месте уродского шрама в груди мужчин, появится блестящая точка и начнет она расти и превратится со временем в благородный, сияющий Армадил.

Лукас поскреб свой камень. Никогда ардорцы не придавали своим камням такого большого значения. Да, они осознавали, не у всех вырастают камни, да, это всегда был признак магических способностей. Но обожает ли морской моллюск редчайшую в мире золотую жемчужину, что произрастает в его недрах. Лежит он на дне моря и не подозревает, какую ценность содержит он внутри себя и как блаженно желаема его жемчужина и как хочет внешний мир поймать его, вырезать ножом драгоценность, а то, что осталось, выбросить за ненадобностью. Так и ардорцы, их Армадилы — это скорее их бремя, то, что делает их привлекательными для многочисленных жадных взоров людей Внешнего мира.

Что дальше делать Ардору? Искать союзников, вступать в альянсы и, надеясь на народное движение креландцев. Начинать войну против Дарко? «Нет», Лукас покачал головой. Ардорцы не смогут. Они не воины, слишком мало магов, слишком хрупка связь между Владыкой и его народом.

Остается единственный вариант — запереться, закрыться от Внешнего мира, оборвав все связи. Хадгарские ворота уничтожены, там, где было единственное, доступное место для выхода к морю, громоздятся теперь огромные скалы, поднятые Владыкой со дна моря.

“Пусть нас ругают, пусть стыдят и презирают, но мы не можем больше сражаться, не можем сказать «нет» жизни.” Запереть Ардор, закрыться от всего мира, от страдания и грязи. И знать, что ничего не кончено. Что где-то там, за кажущейся огромной преградой, собирается черная сила, строит новые смертельные орудия, накапливает магические знания и умения, готовится уничтожить маленький, богатый Ардор.

Лукас стоял у окна своего красивого просторного дома, яркое солнце заливало комнату, слепило глаза, но Лукас не отводил взгляд, он чувствовал, что там, за огромными, синими горами, притаилось их будущее — молчаливое и невидимое, и страшное… "Недавнее прошлое — дни ужаса, крови и холодной испарины, пустота, смерти, грязь, клочья замученного бытия, беспомощность, расточительная трата сил, бесцельно уходящие жизни… — ничего нельзя забывать. Надо сохранить этот ужас в наших сердцах и быть готовыми."

Но присутствие и тепло жизни — это та драгоценность, то счастье, которое они должны удержать, то, что они с таким трудом завоевали…

Успокоится ли Дарко? Конечно нет. Он получил несметные сокровища — Армадилы двух Владык, он вывез огромное количество драгоценных камней, забил свои подвалы золотом и алмазами. Но достаточно ли этого ему? Сможет ли он жить спокойно, зная, что это только малая, ничтожно малая часть сокровищ, оставшихся в Ардоре. Конечно он алчно желает вернуться. Это теперь цель его жизни. Это мрачная тайна жизни, которая будит в нас многочисленные желания, но никогда не может их удовлетворить. Желания алчно зарождаются в человеке, но никогда не кончаются в нем. И даже если есть все, что ты вчера желал: и богатство, и успех, и любовь, и женщины, и жизнь, — то по какому-то страшному закону этого всегда, всегда ничтожно мало, и чем большим все это кажется другим, тем меньше оно на самом деле для тебя. Сможет ли Дарко остановиться? Конечно нет. Его империя будет расти, он будет съедать одно государство за другим, уничтожать один народ за другим и постоянно думать о маленьком Ардоре, так беспечно спрятавшемся за своими непроходимыми горами. А насколько эти горы непроходимы? Если понадобится, Дарко разберет Андарские горы по камешку, чтобы заполучить свою непокорную дочь и Владыку. Так уж устроен человек: по-настоящему он дорожит только тем, чем он обладал и что у него теперь отнято.

Сколько у них времени? Год или двадцать лет? Сколько времени потребуется Дарко или его сыну, чтобы найти способ взорвать Сорве, чтобы собрать огромную армию, против которой не справится даже Владыка?

Прошли сумасшедшие месяцы дикого счастья — освобождение Ардора, выздоровление Зака, появление наследника у Владыки. В памяти те дни сохранились не очень ясно и в то же время слишком ярко. Лукас помнил только ощущение неограниченного счастья. Видимо, все уже основательно успели забыть, что это такое, или просто не понимали раньше настоящее значение счастья. Настали золотые дни в Ардоре, когда весна превратилась в лето и усыпала цветами поля и долины.

К Лукасу подошла Джибона.

— Муж, любимый мой, пора идти. Сегодня празднование рождения сына Николаса. Не заставляй ждать маленького Адриана.

Она увидела слезы на глазах Лукаса. Заглянула в рабочую тетрадь мужа. Война, грядущая война неизбежна. Вздрогнула.

— Ты опять напугал меня, Лукас. Скажи, что все это неправда. Ты ведь часто говоришь что-нибудь просто так. Скажи, что это неправда. Не так, как ты здесь написал.

— Это неправда.

Она положила голову ему на плечо.

— И не может быть правдой. Не будет больше войны. Они испугались нас, они теперь оставят нас в покое.

Губы Лукаса дрогнули, но он ничего не сказал. Он пристально посмотрел Джибоне в глаза, внезапно очарованный ее красотой. Как будто раньше он не замечал, как она прекрасна, и словно впервые увидел ее фигуру, ее лицо, впервые услышал трепетный голос. Он заворожено улыбнулся.

— Да, неправда.

У Лукаса сжималось сердце, когда он говорил это. Все обстоятельства складываются так, что все они, как лучи, отраженные от вогнутого зеркала, собираются в одном зловещем фокусе, и в фокусе том очевидна она — неизбежность.

— Но мы будем готовы. Мы будем помнить и не дадим нашим детям забыть. — Помолчала, улыбнулась, — Лукас! Торопись, а то опоздаем! Тебе еще переодеваться!

У входа во дворец Николаса возвышались беломраморные колонны с золочеными капителями. По обе стороны от дверей и вдоль колонн стояли солдаты. Лукас отвел взгляд от белого великолепия дворца и вновь посмотрел на город. Нет теперь доверия. После похищения Владычицы ардорцем-рабом, в моде рубашки без воротников. Людям страшно, что они не могут теперь доверять даже друг другу.

После потери Владыки они одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти и предательства, не смели взглянуть в лицо жизни. Ардорцы осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений и напоминаний. Все: быстро проехавшая лошадь по улице, напоминание об обеде, вопрос любимой жены о фасоне платья, шарфик на шее; еще хуже, гром в небе, детский плач — болезненно раздражали рану, все их пугало, заставляло вздрагивать, поджимая уши.