Любовь и ненависть

Я наслаждаюсь относительным одиночеством со своим мужем. Сзади нас на небольшом расстоянии следует отряд охранников, во главе с чрезвычайно хмурым Николасом. Луки и мечи наготове, никакая белка не проскочит.

Мы идем по высокому склону. Лес перед нами поднимается золотисто-зеленой волной, расплеснулся вправо и влево, затопил горизонт и поглотил все;

Рем улыбнулся. тьма под сомкнутыми ресницами вдруг расцвела разноцветными огоньками.

— Видишь ли, Мира, когда то я говорил тебе уже, что у нас, ардорцев, очень редко появляются дети, у моих родителей я родился только через девяносто лет совместной жизни. Мы живем дольше вас, креландцев, но у нас мало детей, поэтому твоя беременность это поистине чудо. Сай рассказывал мне, когда объявили о том, что моя мать ожидает ребенка, весь Ардор праздновал это событие несколько месяцев — первые пятнадцать, потом начали отмечать мое рождение. — Я улыбнулась, представляя это.

— Знаешь, для каждого ардорца ты теперь священна. Не удивляйся, если перед тобой все будут падать на колени. Ну и охранять, и очень беспокоиться о тебе…

— Мне тебя и желтоглазого хватает, — пробурчала я;

Рем остановился, поцеловал меня очень нежно:

— Мира, я очень, очень волнуюсь за тебя. Мне страшно. — Грустно усмехнулся, — я никогда не думал, что любить и обладать любимой так страшно! С тех пор как я тебя встретил я постоянно трясусь от страха. — Помолчал, повздыхал, — Мира, я очень благодарен тебе, что несмотря на опасность, ты оставишь моего ребенка, у меня нет слов чтобы описать как я счастлив! Но молю, будь осторожной, я просто не могу потерять тебя.

Я покачала головой и посмотрела на него лучистыми, счастливыми глазами:

—Я всегда была благоразумной.

—Разве?

—Конечно! Более чем достаточно! Я же не хочу потерять маленького монстрика! Все будет хорошо! Не бойся муж, я с тобой, — я засмеялась и прижалась щекой к его лицу. — Вот я ничего не боюсь, я вообще очень смелая, — я отошла от Рема чуть в сторонку, привлеченная красивым цветком, у нас в Креландии такие не встречаются, наклонилась понюхать.

Что-то шевельнулось прямо у меня перед носом. Крошечная, отвратительно мохнатая гусеница, зеленая, как листья, которыми она питалась, и заметная на фоне ярко красных лепестков цветка, приподнялась и изогнулась всем своим толстым, мясистым телом прямо перед моим носом. С визгом я резко отпрянула назад, выпрямилась, перед моими глазами замелькали черные мушки.

— А-а-а-а, Рем, а-а-а, — я, как белка, с пронзительными визгами взлетела на обалдевшего Рема.

— Гусеница, там ужасная, уродливая гусеница! Аааа! — Верещала я, судорожно хлопая по волосам, сидя у Рема на руках. — Она прыгнула на меня! Сними ее, сейчас же сними эту гадость!

Тяжело стуча сапогами подлетела наша охрана, ощетинившись всевозможным оружием, готовая растерзать, уничтожить врага, окружила Рема, все еще хлопающего огромными глазищами, со мной на руках. Николас готов грудь подставлять под вражеский снаряд, его глаза горят, сейчас закидает всех магическими огненными шарами, оглядывается…

— Что, где?

— Вон там, в цветке, гусеница… ужасная… — Сообщил всем мой мужчина. Я густо покраснела, уткнулась носом в щеку мужа. Рем еще подержал меня, грозным взглядом осмотрел окрестности, поцеловал в макушку и аккуратно поставил на землю;

— Принцесса, — ядовито сказал желтоглазый. — Знаешь, Владыка, ты никогда не задумывался прицепить к себе цепью свою противную Госпожу, да потолще, да покороче, чтобы не бегала по сторонам и не пугала бедных ардорцев этими первобытными креландскими звуками…

Относительное спокойствие восстановлено, я надменно игнорирую язвительные комментарии мужа и его друга, гордо шествую по лесной тропинке, мужики, чего с них взять?

— Рем, а почему у меня эти рисунки появились на руках? — Смотрю на татуировку, украшавшую внешнюю сторону моих запястий. Впервые я заметила красивые узоры на моих руках на следующий день после свадебной церемонии. — В принципе я не против и смотрится очень даже симпатично, — рисунки напоминали молнии, появляющиеся на висках Рема когда он сердился или волновался, только в более ажурном, утонченном варианте.

— Я тебе не говорил об этой вероятности, потому что мы не были уверены установится ли между нами полная связь. Но обряд совершился и моя магия приняла тебя полностью. А эти рисунки — это как твоя защита, предупреждение для всех, у тебя есть очень могущественный защитник-муж, он сейчас придет и всех вас растерзает.

— Выпендрежник, — сказала я, задумчиво рассматривая рисунки, — хвастун, вот напала на меня гусеница, а ты и не растерзал ее, стоял и глазами хлопал, а твоя жена чуть не была загрызена ужасным монстром!

— Опять на меня жалуешься, мелкая? — спросил подошедший желтоглазый.

— Ха, больно надо, не такой ты и страшный монстр, чтобы справиться с тобой, мне помощь мужа не нужна.

Вот наберу лягушек и подложу тебе в кровать, посмотрим как ты визжать будешь. — Коварно усмехнулась, — поверь мне у меня богатый опыт, я выросла с двумя старшими братьями.

Николас повернул ко мне голову, в его глазах плясали искорки смеха.

— Противная Госпожа, противная…

Я чувствовала себя чуть уставшей, попробовала спрятать это чувство как можно дальше, чтобы Рем не почувствовал мое состояние и не загнал меня обратно в постель. Иду, бодро улыбаюсь. Кручу головой. Все мне нравится, все меня удивляет. Куда мне обмануть его. С глухим ворчанием меня подхватили на руки:

— Устала, домой,

Я заныла, — Рем, ну мне здесь так нравится, давай просто посидим. А потом кушать пойдем. Я уже почти проголодалась.

Подошел Николас. С непроницаемым выражением лица достал из сумки за спиной пирожки, дал их мне, вздохнул, отошел. Я счастливо пискнула от восторга. Еда! Все, моя жизнь опять прекрасна:

Сижу на коленях мужа, ем, счастливо жмурюсь. Чувствую, как умиротворение переполняет ардорца. Он держит в руках двух самых дорогих ему существ — его любовь и свое дитя. Я надкусила пирожок, потом откусила побольше.

— Очень вкусно. Что это?

Рем прищурился, приглядываясь к начинке.

— Голубь с трюфелями.

И засунул его в рот целиком. — Эй, куда, это наш пирожок! — засмеялся.

Расслабилась в объятьях своего мужчины.

— Я счастлива. — Глаза Рема сияют. Его Сила обернулась вокруг меня невидимым плащом тепла.

Цветным складывающимся и раскрывающимся лоскутком пролетела с солнечной стороны коричнево-крапчатая бабочка. Я сонными глазами проследила за её полетом. Она села на то, что больше всего походило на её окраску, на коричнево-крапчатую кору сосны, с которою она и слилась совершенно неотличимо.

Видимо, в окрестности был водопад. Он раздвигал границы солнечного дня веяньем свежести и воли. Он внушил мне чувство полного покоя во сне. Постоянный, никогда не прекращающийся шум его водяного обвала царил над всеми звуками на небольшой поляне и придавал им сказочную видимость тишины. Усыпленная неведомой упругостью здешнего воздуха, укаченная в объятьях своего мужа, под спокойный размеренный ритм его сердца, переполненная чувством невероятного умиротворения, я крепко заснула.

Николас

Он любовался на радостный блеск глаз и улыбки Владычицы, относившейся не к говоренным ею речам, а к ее внутреннему счастию.

Рем наклонил голову и поцеловал свою супругу. Когда их глаза встретились, любовь между парой была столь сильна, что создавала ауру тепла, и Николас мог поклясться, что ощущал ее, даже стоя на расстоянии от них.

— Владыка, предводители Галлэтинского, Медвежьего зуба, Мэдиссонского и Баздакского поселений прибыли.

Рем кивнул. Они вошли в огромную комнату для совещаний. Помещение было заполнено. Когда Владыка зашел, светильники, ярко освещавшие большое помещение мигнули, все почувствовали давящую ауру его Силы.

Владыка вошел и встал в полный рост, и все смолкли, встали на одно колено, почтительно склонив головы, всем показалось, что они видят его впервые. Одетый просто, худощавый, не самый высокий среди ардорцев, тем не менее он словно возвышался над всей своей свитой, казался одновременно и умудренным годами, и в расцвете мужественной красоты и силы: от его нахмуренного лица, от сильных рук, от всей его фигуры, казалось, исходил свет. Сила Владыки наполнила помещение.