Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 126 из 152



- Эта женщина утверждает, что она - Оливия Каскор, - выпучив глаза, пролаял стражник. Голос его осип еще больше и стал весьма неуверенным.

Светлые глаза Горностая опять неторопливо передвинулись в сторону. Тень неудовольствия пробежала по его лицу. Всего лишь тень, но стражник видимо побледнел, его губы мелко затряслись. Не стой он на колене, удержаться на ногах ему было бы трудно.

Но Эльяс неожиданно нахмурился и подался вперед, выскальзывая из влажных обьятий полотенец. Слуги поспешно отступили назад, падая на колени.

- Говорит, она Каскор? - с ноткой холодного удивления переспросил по-киттски Эльяс и повернулся, небрежно шевельнув пальцами. Трое слуг, державших одеяние, тотчас подскочили к нему, умело укрывая его плечи струящейся белой тканью, подбитой коротким белоснежным мехом. Руки легко скользнули в широченные рукава с каймой, расшитой жемчугом, шею обнял высокий воротник-стойка с вышитыми серебром бегущими горностаями. Что ж, хорошо хоть то, что одежду лакитских Надорров Эльяс не пользует - увидь на нем мантию отца, вряд ли я смогла бы и дальше выглядеть такой спокойной.

Горностай стремительно пересек большую комнату, сопровождаемый острым ароматом южных благовоний, и остановился прямо передо мной, холодно и невозмутимо разглядывая меня с головы до пят.

Он не сказал ни слова. Несколько секунд он смотрел на мое лицо, чуть склонив голову и сощурив ледяные очи, потом резко протянул руку, намереваясь хватить меня за подбородок. Неожиданно для самой себя я зашипела, как кошка, и отпрянула назад. В холодных глазах мужчины промелькнул огонек мрачного веселья, но руку Горностай не убрал.

Отойти назад я не успела - спина уперлась в мощную грудь моего сопровождающего, мигом сообразившего, что надо делать, а чужие руки схватили меня за плечи и толкнули вперед.

Эльяс подождал, пока меня пододвинут к нему, и только тогда коснулся моего лица. Неожиданно горячие пальцы клещами впились мне в подбородок, но тут же разжались. Брови Эльяса изумленно приподнялись вверх - первое открытое проявление чувств, которое можно было заметить, но тут же его лицо обрело прежнюю невозмутимость и холодность.

- Ты действительно Оливия Каскор.

Он чуть отступил назад, сложив руки на груди и чуть склонив голову набок. Лицо ничего не выражало, но поза говорила о том, что он озадачен. Задумчиво-оценивающий взгляд, замедленность движений, сжатые губы - о да, он был озадачен. Сейчас он думает о том, кто я есть - наивная дурочка, самостоятельно кладущая голову на плаху, или хитроумная интриганка, пытающаяся обвести его вокруг пальца. А я должна была срочно решить, кем в его глазах мне выгоднее стать.

Я тоже молча изучала Горностая, ни жестом, ни словом не помогая ему понять, кто я есть. Еще чего.

- Что привело тебя сюда?

Итак, Эльяс не выдержал первым, однако отдавать дань вежливости не спешил.

- Разве не ты так хотел меня видеть, что разослал послания во все концы Лакита? Ты даже развесил их по всей Шелвахаре.

Пауза. Задумчиво-оценивающий взгляд на мгновение стал веселым.

- Я рад, что тебе понравилось.



Мимолетная улыбка, коснувшаяся лишь уголков губ, но никак не холодных глаз, выразительный взгляд, брошенный на застывшего в ожидании бледного стражника, короткий жест рукой слугам... Не сказав больше ни слова, Эльяс стремительно развернулся и ушел. Я провожала взглядом его спину и ритмично колышующуся белую ткань его одеяния, едва не разинув рот от изумления.

Вот и поговорили.

Впрочем, одну вещь я все-таки успела понять: дурочкой лучше себя не выставлять - Горностай ненавидит слабость. Эльяс оказался далеко не таким, каким я его представляла. Что я еще неправильно представляла, так это то, что теперь буду делать. С того самого момента, как я узнала о повешенных, покоя мне не было... Но теперь я здесь. Так что же дальше?

Мне нужно было найти послание Найсала, но у кого и где оно хранится? И я была дома, среди до слез знакомых родных стен и вещей, и я была свободна идти туда, куда пожелаю... Впрочем, насчет последнего я тоже ошибалась. Едва я сдвинулась с места, как меня с двух сторон обступили двое крепких мужчин, мало похожих на безропотных слуг, уж скорее на моих Блистательных не в духе, а еще через минуту передо мной склонились три молчаливые женщины в одинаковых светло-серых одеяниях.

Эскорт следовал за мной по пятам как дурной запах за тележкой с навозом.

Я лежала в горячей ванне с ароматами и лепестками цветов так долго, что моя кожа, казалось, превратилась в желе. Остывать вода не успевала - предусмотрительные служанки молча подливали горячей и также молча отходили к стене, замирая в неусыпном внимании любого моего жеста. Затем мое тело бесконечно долго растирали благовонными маслами, от экзотического запаха которых у меня кружилась голова, и промакивали его тончайшими полотнами.

Я долго выбирала, что одеть, заставляя приносить все новые и новые наряды, но так и не останавливаясь ни на одном из них. Битый час служанки расчесывали и укладывали мои волосы, порядком спутавшиеся и потускневшие за последнее время. Я медленно перебирала украшения, не решившись одеть ни одно из них.

Почему? Я ведь не любительница ванн, растираний, припарок и неусыпного внимания слуг... Я не настолько привередлива, чтобы без нужды гонять людей за тем, что вполне могу взять сама. За последнее время я вообще привыкла обходиться без слуг и нисколько этим не тяготилась. Мне и сейчас вовсе не нужна была их помощь. Да и то, на что у меня ушло несколько часов, вполне можно было сделать за считанные минуты.

Но я не торопилась по одной причине - мне нужно было подумать. Горячая вода и растирания принесли мне ощущение покоя и устойчивости, созерцание драгоценностей, которые по какой-то причине никем не были разграблены после падения Шела, драгоценностей, в которых была запечатлена вся история моего рода, ибо эти украшения передавались от женщины к женщине сотни лет, дало мне уверенность, что я поступаю правильно. Я придирчиво выбирала наряд не из желания выглядеть красивее и желаннее. Как раз наоборот. Я пришла к Эльясу добровольно и понимала, что из этого последует. Но я не собиралась становиться доступной жертвой. Я безоружна, но не беззащитна, и воспользуюсь любым оружием, да которого смогу дотянуться, пусть это будет лишь внешний вид.

Когда я вышла из своих личных покоев - вернее, тех, которые были моими ранее, а Эльяс не стал запрещать мне вернуться туда - в зеркале отразилась стройная молодая женщина, черноглазая и очень бледная, в облегающем темно-синем платье, отороченном по высокому вороту-стойке и обшлагам расширяющихся книзу рукавов блестящим черным мехом. Лишь тонкая вязь широкого серебристого узора в виде шипастых ветвей шиповника, идущего сверху вниз от ворота до подола была украшением этого наряда, да еще серебрянная диадема с бриллиантом-каплей, лежащая на безупречно гладко убранных вверх и назад черных волосах.

Сцепив пальцы рук за спиной, Эльяс стоял на Южной галерее Лазурного дворца и рассеянно смотрел на игру фонтанов в Оленьем дворике. Долго он так стоял или только что пришел, понять было трудно: в его позе не было ни намека на нетерпение или беспокойство. Но из женских покоев только один путь вел в Лазурный, главный дворец Шела, - через Южную галерею, а значит, он ждал меня. На мои легкие шаги он не обернулся и даже не пошевелился. Мои сопровождающие (конвоиры? стражи? палачи?) остановились у дверей, как только увидели своего господина, опустились на одно колено и замерли на месте, склонив головы.

Эльяс обернулся - и то не сразу - лишь когда я остановилась в трех шагах от него.

Непроницаемый взгляд с бесстыдством хозяина, оценивающего новую дорогую покупку, оглядел меня сверху донизу.

- Теперь мне не пришло бы в голову сомневаться, - улыбка тронула уголки его тонких губ, в холодных серо-голубых глазах промелькнула тень удовлетворения. По-киттски он говорил без малейшего акцента, - Твой портрет не передал и сотой части твоей красоты.