Дженнет

— Я… был один, — язык ворочался с трудом, словно паралич добрался уже до гортани.

— Не верю!

— Госпожа…

— Имя, — Мэбилон рассматривала кубок. — Тебе осталось несколько секунд. Еще чуть-чуть — и будет поздно!

Роланд попытался вздохнуть. Бесполезно. Ног он давно уже не чувствовал, теперь еще отнялись руки, а на груди словно лежал камень, и он не мог сделать глубокий вздох. Сердце еще билось, но так неровно, словно уже понимало, что проигрывает эту борьбу и работало скорее по привычке.

— Я, — голос был еле слышен, — был один…

— Не верю! Имя!

— Я… госпожа…

Язык отнялся. Веки отяжелели так, что мужчина боялся моргнуть. Перед глазами уже все расплывалось, сознание меркло, но он молчал.

— Имя! — в третий раз напомнила Мэбилон. — Или ты хочешь умереть?

Ответом ей была тишина. Обернувшись, королева тихо ахнула — мужчина больше не дышал.

— Ох…

Подобрав подол платья, кинулась к нему, быстро хлестнув по щеке:

— Не смей! Упрямец! — затрясла, схватив за плечи. — Ты не должен! Ты не имеешь права уходить! Приказываю…

Опомнившись, рванулась к бокалу с молочно-белой жидкостью. Снова склонилась над бездыханным телом, затаив дыхание, наклонила бокал, позволив тягучей капле соскользнуть с края в приоткрытый рот человека. Помедлила, и добавила вторую каплю.

А третьей не понадобилось — тело Роланда дернулось, как от удара, слегка подпрыгнув на ложе, а в следующий миг он задышал. Первые вздохи были отчаянными, судорожными, с хрипами и стоном, но постепенно все успокоилось, и к тому времени, как Мэбилон поставила кубок на столик, напряженные мышцы обмякли, глаза закрылись, а стоны и хрипы перешли во вполне мирное сопение крепко спящего человека.

— Вот так-то, мой упрямец, — вернувшись к ложу, королева потрепала мужчину по щеке, — ты захотел быть гордым. Мечтал пожертвовать собой ради того, чтобы скрыть мою соперницу. Мне это все равно! Ты до конца останешься моим — пусть даже здесь, окутан вечным сном. Спи, милый. Спи. А я еще вернусь!

Поцеловав спящего в щеку, королева тихо выскользнула из грота. Задержавшись на пороге, она протянула руки, тихо шевеля пальцами. Паутиной отводящих глаза чар окутала вход, оплела, словно тенета гигантского паука, не только вход в грот, но и склон горы, предохраняя свое сокровище.

Отступив на шаг, Мэбилон залюбовалась своим творением. Липкая паутина не давала приблизиться никому, кроме той, которая накладывала плетение. Если же кто-то одолеет ее, он не сможет проникнуть внутрь — сам воздух в гроте превратился в толстое стекло, пробить которое не дано никому. Но этого не достаточно — есть еще острые, как иглы, ножи, готовые пронзить того, что оказался на пороге. Три слоя защиты. Вполне достаточно. Отлично. Теперь никто сюда не войдет. Правда, как и всякое заклятье, оно должно было действовать семь лет и семь дней, после чего разрушится, не только разбудив спящего, но и позволив ему покинуть грот. Впрочем, это не страшно. За семь лет и семь дней она обязательно отыщет ту девушку, которая возомнила себя равной королеве фей.

И она уже даже знает, как это сделать и с чего начать.

Почувствовав на себе взгляд королевы, Грайна невольно затаила дыхание. На нее, арлену, редко обращали внимание, и после казни брата девушка только радовалась этому. Она бы вообще предпочла, чтоб о ее существовании забыли, даже если для этого придется покинуть королевский дворец и отправиться в один из уединенных замков, чтобы спокойно предаваться скорби и оплакивать смерть Конно. В последнее время с нею вообще никто не разговаривал, и даже лейти Этейн, отдавая приказы, ограничивалась одним-двумя словами и при этом избегала смотреть в ее сторону. Привыкнув, что на ее почти не обращают внимания, девушка даже не сразу поняла, что хочет ее величество.

Но королева Мэбилон пристально посмотрела на нее и сделала нетерпеливый жест кончиком пальца, подзывая ближе. Не подчиниться было нельзя. Она поднялась и приблизилась к трону, на котором, уютно устроившись, развалилась королева, наблюдая, как остальные фрейлины развлекаются, переплетая пальцами тонкие серебряные, золотые и медные нити. Трехцветная тесьма потом пойдет на отделку.

Повинуясь жесту, девушка опустилась перед троном на колени, кончиками пальцев придерживая платье.

— Ты все скучаешь в одиночестве? — королева обратила на нее ласковый взгляд. — Тебя не приняли в игру?

Грайна посмотрела на остальных фрейлин.

— Нет, ваше величество.

— Тебе здесь плохо? Тебя обижают?

— Нет, ваше величество, — Грайна опасалась смотреть на королеву, но этикет требовал, и она все-таки взглянула на ее бледное лицо. И наткнулась на прямой пристальный взгляд.

— Подай мне руку, — последовал приказ и, чуть громче, для остальных: — Я хочу пройтись!

Фрейлины — и те, что занимались плетением, и другие, просто наблюдавшие за ними и подававшие новые нити — встрепенулись, но лейти Этейн жестом велела всем оставаться на месте. Старшая дама прекрасно знала, когда надо оставить королеву в одиночестве.

Грайна на дрожащих ногах последовала за Мэбилон в сумрак сводчатого коридора. Потолок был испещрен россыпью мелких алмазов, которые слабо светились, разгоняя темноту. Вдалеке слышались шорохи и крики ночных птиц в саду, где-то играла музыка — дворец не затихал ни на минуту.

— Мы прогуляемся немного. Подышим воздухом. Поговорим! Я развею твое одиночество и заодно сама одна побуду…

— Но, ваше величество, — Грайна семенила рядом, позволяя королеве вести себя по коридору, — вы так добры…И это честь!

На самом деле девушке крайне необходимо было получить хоть миг свободы — для того, чтобы предупредить Дженнет, что почему-то король, ее Роланд, куда-то исчез. Прошло всего несколько часов, но во дворце такие новости распространяются мгновенно.

— Это такой пустяк! Ведь я должна заботиться обо всех своих подданных, а ты так молода и одинока…

— Простите, но вы ошибаетесь…

— Ты потеряла брата, — не слушая возражений, продолжала Мэбилон, — и с матерью разлучена!

— Вы заменили мне мать!

— Я?

Казалось, эта мысль поразила королеву. Она остановилась и испытующе посмотрела на девушку. У юной фейри от волнения вспыхнули кончики ушей. Опустив взгляд, она пролепетала, путаясь в словах:

— Вы заменили мне мать… моя госпожа… да, я знаю, кто я и откуда, но… я была так мала… Я ничего не помню, я… простите, я боюсь и так волнуюсь, но… Вы вырастили нас, меня и брата, и я… я вас почитаю, я вас так люблю, что…

— Что это доказать готова? Хорошо!

Она щелкнула пальцами. Коридор озарился призрачным светом, нежным голубоватым сиянием, позволявшим рассмотреть узоры на стенах. И стало понятно, что собеседницы здесь не одни — у самого выхода, в двух шагах от того места, где начинался спуск в сад, прислонившись к стене, стоял рыцарь. Когда вспыхнул свет, он выпрямился и, подойдя, преклонил колено:

— Я весь вниманье, моя королева. Приказывайте!

— Вот, Ролло, это — моя арлен. Ее имя — Грайна. Она совсем юна, осталась одна, без опеки родных. У нее нет близких друзей, и я желала бы позаботиться о бедной девушке. Она ведь так мила, нежна, добра… И так меня любит! — Мэбилон вопросительно посмотрела на девушку, дождалась ее кивка и продолжила: — И я хочу дать ей спутника. Такого, на кого она и я могли бы положиться, что он ее не бросит, не предаст и не обманет. Рыцарь Ролло, берешь ли ты в супруги арлен Грайну?

Оба вздрогнули и посмотрели на Мэбилон, но на лицах юноши и девушки не отразилось ничего, кроме изумления — разочарование, гнев, досаду, страх, радость, презрение — все остальные чувства они умело спрятали.

— Вы… госпожа? — Грайна покраснела так, что ее и без того смуглая кожа стала почти черной. — Это правда?

— Вы… жените меня? — эхом откликнулся Ролло.

— Ты, рыцарь, мне услугу оказал, — улыбнулась Мэбилон одними губами, беря Ролло за руку. — Такую, что вовсе не расплатиться. А ты, арлен, воспитанница мне, но долго воспитанье не продлится. Он — близок к Росмерту, ее советник, в свите госпожи. А ты… ты помнишь, кто твоя мать? Тебе не пристало связывать свою судьбу с простым рыцарем. Ты большего достойна! Друг другу вы равны, и я так рада, что ваш союз сейчас благословляю!