Дженнет

— Ты правду говоришь мне, мой повелитель? Ты был один? А что же свита?

— Они мне надоели.

— Мне тоже… Знаешь, что? Пойдем!

Она потянула его за собой. Мужчина последовал за женщиной, гадая, о чем она догадывается, а чему поверила. Известно, что феи чувствуют ложь, а влюбленные феи и подавно. То, что Мэбилон в него влюблена, он понял уже давно, и если раньше не мог ответить взаимностью на ее чувства, то сейчас и не хотел. Но должен был подчиниться, хотя бы ради того, чтобы выиграть время для Дженнет.

На краю поляны, возле кустов, стояли два рыцаря — один из стражников королевы и второй новый, судя по наряду, один из гостей. Роланд скользнул по нему взглядом. Лицо знакомое. А взгляд… Так смотрят на соперника — оценивающе и в то же время пренебрежительно, скрывая чувства под маской вежливости. В свете Роланд насмотрелся на таких людей — также гордых своим положением, также любящих интриги. По счастью, на флоте подобных типов быстро распознавали и старались избавиться, списав на берег — кому охота в сражении доверить свою спину тому, кто тебя презирает и ненавидит? Но на суше, в светских салонах подобные люди попадались часто. И отцу, а также брату Роджеру приходилось сталкиваться с ними.

Вспомнив отца и брата, Роланд почувствовал себя увереннее, как будто родные могли дотянуться до него и помочь, поддержать, спасти.

Они с рыцарем обменялись короткими взглядами — и Мэбилон утянула своего спутника дальше.

По счастью, двинулись они другую сторону, не туда, где за кустами скрылась Дженнет, и мужчина почувствовал облегчение. Но взгляд, брошенный ему знакомым рыцарем, будил недобрые предчувствия. Он для них недосягаем, а девушка? Не этот ли рыцарь сказал Мэбилон, что Роланд был не один? Если так, ей грозит опасность, но выдавать себя пока не стоит. Надо довести игру до конца, посмотреть, что уготовила ему королева.

Они прошли, держась за руки, как двое влюбленных.

— Закрой глаза! — велела Мэбилон на одном из поворотов тропинки. Роланд подчинился. Его взяли за обе руки.

— Вот так! Теперь иди вперед. Я поведу тебя! Ступай не торопясь… Тут ровная дорожка, нет ступенек, но путь ведет немного вверх.

Роланд послушно зашагал вперед. Под ногами хрустел крупный песок или мелкие камешки. Раз или два ветка задела его по лицу, коснувшись листьями мягко и осторожно.

— Куда мы идем?

— Я хочу сделать тебе подарок, мой король!

— Звучит заманчиво.

— Тише!

Тропинка еще какое-то время шла вверх, потом его заставили резко остановиться. В лицо ударил ветер.

— Тут скала, — произнесла Мэбилон. — Иди, не бойся. Держись одной рукой за камень.

Подчиняясь указаниям королевы, он двинулся вперед. Потом его заставили свернуть на узкий мостик, который слегка пружинил и прогибался под его тяжестью. Затем были ступеньки, крутые и высокие, но, по счастью, их было не больше двух дюжин. И наконец…

— Можешь открыть глаза!

Роланд подчинился.

Он стоял на большой площадке высоко в горах. Во всяком случае, так показалось, когда он окинул взглядом окрестности. Крутые склоны поросли кустарником и вьющимися растениями. Повсюду цвели белые и розовые цветы, напоминавшие вьюнок. Под ногами среди камней алела наперстянка. Вершина склона и его подножие тонули в тумане, но было заметно, что там, где заканчивалась лестница, начинался обрыв в пропасть. Над нею на противоположную сторону был перекинут изящный мостик, такой хрупкий, что даже привычному к лазанью по корабельным снастям Роланду стало слегка не по себе. Неужели он только что там прошел? Невероятно!

— Я восхищен, моя королева, — промолвил он. — Ты меня провела над этой пропастью…

— В том не моя заслуга. Я не могла не оправдать доверья! Но смотри!

Не выпуская его ладони, она свободной рукой сделала широкий жест, и мужчина увидел в нескольких шагах от себя вход в небольшой грот. Две нефритовые колонны, покрытые затейливой резьбой, украшали его. Над ними изгибалась нефритовая же арка, на которой виднелась вязь каких-то старинных букв.

— Это — грот любви! Входи! Здесь нам никто не помешает.

Короткий, всего несколько шагов, узкий коридор вывел их в круглый просторный зал. Потолок и стены были выложены слюдой, которая слабо мерцала и переливалась в лучах света, струившегося через щели в потолке и стенах. Пол был из дикого камня и посыпан мелкими камешками и осколками слюды. У стены слева был маленький бассейн, выложенный все тем же нефритом, лазуритом и горным хрусталем. Из скалы бил родничок, наполняя бассейн кристально чистой водой. Напротив от входа добрую четверть зала занимало низкое широкое ложе. Четыре колонны из горного хрусталя высились по бокам. А подле него на столике стояло несколько кувшинов и кубки.

Пока Роланд осматривался. Мэбилон сбросила туфельки и, пробежав босиком, присела на край ложа.

— Вот тут с тобой мы проведем часы в уединении от всех! — промолвила она. — Сюда я часто приходила прежде, когда хотелось мне побыть одной. Никто не знает, где же мы сейчас — я чары наложила, и никто сюда без разрешенья не проникнет!

Роланд невольно оглянулся на дверь — и увидел, что на ее месте возникла стена из хрусталя. Отполированная так, что казалась прозрачной, она позволяла видеть коридор, светлое пятно выхода — и больше ничего.

Он почувствовал себя в ловушке.

— Не бойся! — Мэбилон, кажется, почувствовала его настроение. — Пока я здесь, с тобой не будет худа. Налей-ка нам вина!

Она удобно устроилась на ложе, посматривая на него снизу вверх и соблазнительно изогнув стан. На губах ее играла улыбка, от которой Роланду было слегка не по себе. Как будто королева фей что-то про него знала… Но отступать было поздно. Он подошел к столику, выбрал наугад один кувшин, наполнил светлым, бело-золотым вином два бокала и вернулся к королеве. Женщина приподнялась, потянулась, как кошечка, принимая бокал, кивнула:

— Присядь со мною рядом, мой повелитель. Здесь тихо, мы одни и рядом — никого!

Роланд осторожно пригубил напиток. Вино было удивительно мягким, нежным и одновременно с терпкой горчинкой. Он сам не заметил, как осушил бокал до дна. На языке осталось легкое послевкусие.

— Понравилось? — королева только пригубила вино и отставила почти полный бокал.

— Да, моя королева.

— Ну, тогда спи!

Роланд удивился странному приказанию — и неожиданно почувствовал, что ему действительно хочется спать. Веки потяжелели, тело стало ватным и непослушным. Широкое ложе так и манило прилечь, мысли путались. Пытаясь побороть сонливость, мужчина приподнялся, но Мэбилон коротко и сильно толкнула его в грудь, и он упал навзничь.

Глаза слипались, закрываясь сами собой, но усилием воли разлепив веки, он вперил взгляд в склонившуюся над ним женщину. В полумраке грота ее лицо казалось мертвенно-бледным, а лиловые глаза — двумя провалами в бездну. На дне их разгоралось пламя, и на ум сразу пришли воспоминания об Аде.

— Ты удивлен? В нем мед успокоенья. Любой, кто выпьет хоть один глоток, уснет надолго беспробудным сном. Сама не знаю, сколько выпил ты, но как бы этот сон не стал последним… Ах, надо было мне тебя предупредить! — она улыбнулась.

— Ты, — язык плохо слушался, — зачем ты это сделала?

— Отравила тебя? Ты зря надеешься, что это яд. Тебе обещан только крепкий сон. Ты будешь спать здесь, и пока ты спишь, ты — мой! И более ничей!

— Я…

— Но, может быть, — Мэбилон выпрямилась, подошла к столику и плеснула в еще один бокал из другого кувшина молочно-белой жидкости с приятным запахом травяного чая и молока, — я дам тебе другой напиток, который тебе бодрость возвратит… коль ты ответишь, кто с тобою был в саду у озера? Та женщина — как ее звали?

Роланд во все глаза смотрел на бокал с противоядием. Он уже не чувствовал ног, каждый вздох давался с усилием, а веки словно налились свинцом. Он был уверен, что королева его обманывает. Если это и сон, то сон вечный — ибо бессмертные фейри сном называют смерть. Сколько ему осталось? Минута? Две? Несколько секунд? Что проще — назвать имя… и выдать девушку, сохранив жизнь.