Страница 3 из 9
Михаил скосился на свои ботинки и пробурчал что-то неразборчивое.
— Выбирайте оксфорды, вон те, что на позиции семьдесят один. Кстати, там есть секретец в левом ботинке, очень удобная вещь.
— Хорошо. Спасибо Вам за советы.
— Всегда рад. Не буду мешать.
Заведующий спецчастью удалился так же неожиданно и бесшумно, как и возник за спиной Михаила. Шлаевский подошёл к указанным оксфордам, взял левый ботинок. Покрутил в руках, попробовал повернуть каблук — тот поддался. Сняв каблук, поручик обнаружил в нём две миниатюрных отмычки и отвёртку. Да уж, похоже, пора переставать удивляться. Восьмой отдел всё-таки.
— Действительно удобная вещь, сам в таких хожу... Ну, Михаил, Вы переодевайтесь, а я пока кой-чего захвачу отсюда, и в оружейку. И возьмите вон тот вещмешок для Вашей прежней одежды — занесёте её домой после лекций, — с этими словами Рихтер скрылся за стеллажами.
Шлаевский переоделся и стал смотреться в зеркало. Прав был Финкельштейн, так он выглядит уже не как стажёр РКУ, а как респектабельный студент старших курсов или даже франт. Правда, жилет всё-таки слегка полнит и пиджак надо носить застёгнутым на все пуговицы, но под шинелью видно не будет. В этот момент вернулся Рихтер, придирчиво осмотрел поручика, надел ему на голову шляпу в тон костюму и довольно цокнул языком.
— Перфекто! Вот теперь и в «Асторию» на водочку с профессором можно. И уж тем более по дамам. Что, Михаил, есть особа на примете? — на последних словах полковник азартно подмигнул.
— Ну, так... Есть, да не про нашу честь, — Шлаевский смутился.
— Ну-ну, выше нос. Мы Вам деньжат из кассы подкинем — и любая дама Ваша, только успевай нумера снимать... Но позже, сначала в оружейку.
Прямо напротив спецчасти была оружейная комната. За дверью тоже располагалось помещение складского типа со стеллажами, только заполнены они были образцами вооружения всех стран за последние тридцать лет, а полки ломились от боеприпасов. Оружия было так много, что ящики с гранатами стояли один на другом в углу, а сверху был засунут «гочкисс» и несколько лент к нему. Шлаевский даже присвистнул от удивления, в то время как Рихтер бодрым и уверенным маршем направился вглубь. Там за столом, заваленном чертежами винтовки и запчастями к ней, коренастый мужчина средних лет что-то усердно мастерил.
— Фрол Степаныч, а добрый день!
— Роман Фёдорович, снова Вы? Рад, очень рад, что хоть Вы в добром здравии и хорошем настроении...
— Что так? Были инциденты?
— Были Станислав Никодимович со своими замом. Залетел, что-то буркнул, забрал пять «фёдоровых» и дюжину гранат, зам его кинул мне на стол скомканный приказ, и оба ушли так же стремительно, как ворвались.
— А, Стас никак решил убрать «Зонда». Ну что ж, бог в помощь... Кстати, мой новый стажёр, поручик Шлаевский, Михаил Владимирович.
Михаил приветливо улыбнулся и протянул руку. Рукопожатие у Фрола Степановича было очень сильное и резкое, чувствовалось армейское прошлое. Тем временем Рихтер стал разглядывать чертежи.
— Над чем работаете?
— А, это. Решил вот доработать винтовку Мосина, чтоб снайперской её сделать. А то что мы всё на импортном да на импортном, при этом склады «мосинками» забиты под завязку. Думаю, к концу недели опробую первый образец, дам и Вам тогда.
Рихтер цокнул языком.
— Вот это дело. Чем ещё из новенького порадуете?
— Вот, «Вейбель» поступил. Датская разработка и сборка, облегчённый пулемёт. Побегать с ним, конечно, трудно будет, но уже фору «Максиму» даст по весу, да и кучность лучше. Самое же главное, что на одного бойца всё рассчитано, так что можно будет создавать пулемётные команды для зачистки укрепрайонов. Пара таких штучек да ранцевый огнемёт — и от вражеского окопа ни черта не останется.
Полковник снова цокнул языком и как будто даже с нежностью провёл рукой по кожуху пулемёта, потом посмотрел в глаза оружейнику:
— Когда стрельбы?
— В выходные. Зараз и винтовочку проверим. Вы, разумеется, первый в очереди после меня.
Фон Гринвальд-Рихтер широко улыбнулся. Потом резко обернулся к поручику, только сейчас вспомнив, зачем они пришли.
— Фрол Степаныч, мы к Вам для вооружения нового агента. Выдайте ему, пожалуй, ТК и стилет, а то он своим офицерским «наганом» только глаза мозолит. Да, Шлаевский, зайдите завтра с утра в тир пострелять из ТК — Вы, конечно, отличник Академии, но к оружию привыкнуть надо. А «наган» дома оставьте, он слишком приметный для Вашей новой работы.
— Как скажете, шеф.
Пока поручик разглядывал своё новое оружие, блестящий от смазки пистолет Коровина, Рихтер наклонился к оружейнику.
— Сделали, что я просил?
— Так точно. Вот, извольте...
Полковник резко обернулся к Шлаевскому.
— Ну-с, поручик, на сегодня до обеда всё. Ступайте в Отдел кадров за пропуском, потом осмотритесь, можете побывать в первой рекреации. В обед увидимся, там я Вам задание и выдам.
Михаил козырнул и стремительно вышел. Оставшиеся проводили его взглядом и о чём-то разговорились...
***
Когда Михаил зашёл в столовую, фон Гринвальд-Рихтер приветливо улыбнулся и поманил его рукой. Шлаевский подошёл к столу и остолбенел: рядом с полковником сидел мужчина слегка полного телосложения, лет шестидесяти, в чёрном кожаном френче, увешанном наградами. Он повернул к вошедшему свою бритую налысо голову и прищурился. Генерал Дрейзер, глава РКУ. С момента поступления на стажировку поручик видел генерала всего один раз, и то на плацу при построении новичков и вручении удостоверений стажёра. Заметив смущение своего секретаря, Рихтер вмешался:
— А, Михаил! Присаживайтесь. Иван Иваныча Вы, разумеется, узнали. Иван Иваныч, это Михаил Шлаевский, мой новый стажёр и секретарь. Думаю, он как нельзя кстати подойдёт для нашего дела, верно?
У Дрейзера дёрнулась левая рука, наглухо закрытая чёрной кожей, что заставило Шлаевского вздрогнуть. Поговаривали, что у генерала левая покалеченная рука дёргается каждый раз, когда шалят нервы, а, значит, ничего хорошего это не предвещало. Впрочем, про главу РКУ, «самого Ивана Дрейзера» ходило столько слухов, один страшнее другого, что Ивана Ивановича побаивались даже преподаватели Академии Генштаба. Что уж говорить, железный и бессменный глава Разведывательно-контрразведывательного, ветеран Великой войны и обеих Гражданских, герой освобождения Москвы и друг самого Верховного правителя. При этом ещё и выглядит как головорез, особенно со своим протезом вместо утраченной на войне ноги и бритой налысо головой.
Дрейзер какое-то мгновение посверлил поручика своими серыми глазами, потом тихо спросил:
— Вы, молодой человек, в Москву откуда приехали?
— Из Ростова-на-Дону, ваше превосходительство.
— А друзей завести успели?
— Так точно, ваше превосходительство. По Академии Генштаба приятельствую.
— Это хорошо, Михаил. Хорошо, — генерал вздохнул и уставился в тарелку, взгляд его сделался отсутствующим. Рихтер быстро сменил тему:
— С Отделом кадров улажено?
— Да, Роман Фёдорович, всё сделал.
— Ага, хорошо. Вот Вам первое задание, — полковник протянул папку, — на выполнение неделя. В папке вся необходимая информация и средства для её реализации. Отчёт предоставите в письменном виде, машинка есть у меня в кабинете и в рекреации. Выполнять можете начать хотя бы и сегодня, после лекций Семёна Петровича самое то...
На последних словах Рихтер неожиданно рассмеялся, и даже Дрейзер улыбнулся, пусть и слабо. Михаилу не терпелось заглянуть в папку, но он сдержался и принялся степенно обедать, искоса наблюдая за генералом и полковником, оживлённо обсуждавшими свежий роман Хэмингуэя. Вопреки слухам, вблизи глава РКУ показался Шлаевскому скорее очень уставшим генералом откуда-то из начала века, каких изображают на картинах «В осаждённом Порт-Артуре». Сейчас таких людей осталось очень мало, большая часть сгинула на фронтах двух Гражданских. Однако глаза Дрейзера почти всё время оставались холодными, что было особенно заметно на контрасте с живым взглядом Рихтера. Контраст между начальником и его подчинённым был не только во взгляде. Приверженность генерала к ношению строгой формы и гладко выбритому лицу шла вразрез с необычайной говорливостью полковника и привычкой использовать в речи жаргонизмы и ругательства к месту и без.