Белый край

Не говоря ни слова, я кинулась домой. Колени казались мягкими и дрожали, меня шатало, и все вокруг выглядело ненастоящим. Горло как будто сдавили, сколько бы я ни втягивала воздух, все равно тело требовало чего-то. Закричать, расплакаться, ударить в стену — я не знала и изо всех сил расталкивала прохожих. Как же так, Боги? Я ведь думала, что не жду Гайди, не верю в его возвращение. Нет! Оказалось, что верила, потому что в душе стало пусто и тоскливо. Больше нечего ждать, нам никогда не выбраться из этого дома, из этой страны. Все кончено.

В дом я вбежала уже без корзины и принялась громко звать родителей. Собственный голос напоминал звон маленького колокольчика и впивался в уши, но замолчать не получалось — так выходил ужас. Я бегала по первому этажу, заглянула в столовую, но там никого не оказалось. На кухне Кэйа стояла над дымящейся кастрюлей, а Осберт набивал рот овощами, нарезанными для супа. Они удивленно хлопали глазами, и тут на лестнице послышались шаги.

— Что случилось? — спросил отец. — Елена, ты что, выходила из дома?

Я задыхалась от бега и не могла ничего сказать, только наблюдала, как отец спускался по ступенькам, а матушка испуганно замерла наверху.

— Папа, Гайди умер, ты знал? — Вот и все, что удалось выдавить.

Отец замер, но удивления в его глазах не было — он знал! Конечно, поэтому и запретил нам выходить на улицу. А Кэйа наверняка слышала и молчала, предательница! Я хотела крикнуть ему это в лицо, но поперхнулась воздухом. Матушка вскрикнула и зажала рот ладонью, шаль упала с ее плеч, а глаза округлились.

— Довольна? — рявкнул отец, указывая на нее. — Смотри, что ты сделала с матерью!

— Умэр? Гади? — пробубнил Осберт за моей спиной.

Видимо, он еще жевал, и от этого злость накатила с новой силой.

— Уйди отсюда! — взвизгнула я и коротко обернулась.

— Не кричи! — велел отец.

— Папа, ты все знал! Почему ты не сказал?

— Зачем тебе это знать?

— Зачем?! — От негодования у меня перехватило дыхание, и пришлось замолчать на мгновение. — Как зачем? Он мой муж!

— Какой еще муж? — Папа брезгливо скривился.

— Которого ты нашел!

Я шагнула вперед, но потемневшие глаза отца напоминали тучу, готовую извергнуть молнии. Они будто остерегали от того, чтобы перейти грань, и смелость иссякла.

— Годфрид, почему ты скрыл это от нас? — прошелестел голос матушки, как листва на ветру.

Она схватилась за перила и начала спускаться. Давно мы не видели ее такой бодрой, поэтому застыли и молча наблюдали за тонкой фигуркой.

— Так это правда, его действительно казнили, — сказала я, и все на мгновение замерли.

Тишина показалась зловещей. Казалось, что вот-вот разверзнется земля, и мы рухнем в пропасть, где нет света и воздуха — не могли же мы остаться здесь, наедине с безысходностью.

— Иди к сыну-лорду, езжайте с ним к королю! — Матушка спустилась и схватила отца за руку.

— Нет нужды, я писал королю.

— Он ответил? Что?

Ее глаза стали еще больше, а пальцы так сильно сжали папу, что тот зашипел и крикнул:

— А что он мог ответить? Мы — семья предателей, нам нет прощения. Нам ничего не вернут назад.

К ним подбежал Осберт и затараторил:

— Раз Гайди умер, я смогу вступить в армию? Вряд ли король будет бояться, что я натворю там что-нибудь…

— Замолчи! — крикнула я, чтобы выплюнуть застрявший в горле ком. Но не вышло, он рос, давил и мешал вздохнуть. Вот бы он задушил меня, и все закончилось!

— Тогда поговори с Тарвалем, пусть даст Елене приданое, — матушка трясла отца за руку и сорвалась на визг, — пусть выдаст ее замуж, пока еще не поздно!

— За кого? Торгаша? Или ее возьмет пекарь вместо долга?

— Папа! — вырвалось у меня: от его надменного тона стало гадко. Неужели я была лишь разменной монетой?

— Или за мясника — тогда ему можно будет не платить. — Отец не обратил внимания и продолжал, глядя на матушку.

Та застыла и странно сгорбилась, будто тайком наблюдала из-за угла. В этот момент высокородная дама из воспоминаний окончательно умерла — ее убила бедность и стыд. Только сейчас я поняла, как глупо все мы выглядели, цепляясь за призрак надежды. Нет, это отец вел себя глупо, что могли поделать я или Осберт? Мы были детьми!

— Не говори такого, — матушка покачала головой, — слава Богам, что мои родители этого не слышали. Елена — потомок древнего рода. Мои предки воевали под знаменами самого Тольвита, моя прабабка была дочерью короля, а твой отец возглавлял военный совет. Мы никогда не породнимся с низкородными, слышишь, никогда!

Она топнула ногой, и отец взревел так, что затряслись стены:

— Тогда она вообще не выйдет замуж! Подумай головой: сын-лорд может отдать за нее хоть все свои земли, и все равно ее не возьмет никто из лордов, потому что король не позволит. Она же из семьи предателей, ей никогда не позволят возвыситься и обрести влияние.

— А мне… — пискнул Осберт, но папа повернулся ко мне и громко сказал:

— Ты хотела, чтобы я это тебе сказал? Это городское отребье только сейчас узнало про плен и казнь, а до Тарваля уже давно дошли слухи. Мы связывались с королем и пытались переубедить его — все бесполезно. Он готовит армию на случай вторжения Викнатора, и не станет прощать тех, кто однажды ослушался его и может снова переметнуться к врагу.

Его слова почти физически стучали по голове, я пыталась ухватиться за них, найти тайный смысл или еще что-нибудь, но натыкалась на безнадежность. Разум понимал это, но сердце все еще трепетало и надеялось.

— Но если в Ильмисаре будет много недовольных, они скорее примкнут к врагам, — сказала я.

— Скажи об этом королю, напиши ему еще раз! — снова повысила голос матушка.

— Хватит! — закричал отец, и мы застыли, как околдованные.

Спор длился еще долго, но удалось выяснить лишь то, что мы оказались брошены на произвол судьбы. Мириться с таким положением дел никто не хотел, родители старались придумать, как нам подняться, но рассуждали как лорд и его леди: ссылались на предков, былое положение и не хотели опускаться до открытия торговых лавок и брака детей с низкородными. Какая глупость! У нас не оставалось выбора, необходимо было хвататься за каждую возможность. Давно нужно было это сделать, а не сидеть в ожидании того, что кто-то одарит нас землями и замками.

Они не понимали, так и не познакомились с жизнью простых людей и ставили глупые приличия выше всего. Я вжалась в стену и тихонько наблюдала за спором, чувствуя себя самым разумным существом в комнате. Мне нужно было что-то сделать, не то мы с Осбертом всю жизнь просидим в этом доме, слушая россказни о величии предков.

Глава 3. Неприятные открытия

Комнату освещала масляная лампа, стоящая на сундуке возле кровати. Огонь ярко сиял и мирно извивался, словно призывая к размышлениям. Я сидела на кровати и смотрела в окно. Его закрывал тюль, за которым виднелось темно-синее небо и россыпь мерцающих звезд. Месяц забавно смотрелся между двумя колокольнями, словно кто-то из богов нарочно повесил его туда, чтобы навести порядок. С улицы дул ветер, но закрывать ставни не хотелось — шум ночного города отвлекал от всхлипываний матушки. Я тоже старалась заплакать, но не вышло. Было просто тоскливо и гадко: человек умер, а мы думали только о потерянной выгоде. А ведь он к чему-то стремился, шел к цели и мечтал, возможно, точно так же глядя на звезды.

Любопытно, почему Гайди решил захватить трон? Вряд ли такие мысли появились спонтанно. Боги, мы были женаты, а я ничего не знала о нем и чувствовала себя виноватой, как если бы дерзила отцу или соврала матушке, чтобы не выполнять поручение. Да, у нас не оказалось возможности познакомиться, но я могла бы хоть думать о нем с теплотой. Этого тоже не получалось, Гайди представлялся кем-то вроде лавочника: знакомый, полезный, но посторонний. Меня часто называли его женой, но то было слово, и какой-либо близости не придавало.