Страница 95 из 99
Как в моей прошлой жизни, что не фильм или книга, так герой подлец, а невинная девушка в него влюбляется, и он чудесным образом встает на путь исправления. Ну это ведь полная ерунда! Не может такого быть… Если он подлец и злодей, то им и останется пока не помрет, а там может могила исправит… Хотя и такой исход маловероятен...
- А, что в нем такого? – спросила я, чтоб как-то постараться открыть девочке глаза на ее заблуждения. – Ведь сразу видно, что он плохой человек. Может кого другого приглядишь? Ты же даже и не смотришь ни на кого… - сказала я, беря новую репу и нарезая ее.
- А на кого смотреть? – возмутилась Боянка. – На Василка что ли? Так он, что тот пень - маленький и деревянный… - распалялась сестра. - Или на Гордея? Так он вечно нос задирает, а сам даже счету не обучен… А нет, погоди, знаю! … На косого Земана, то-то жених… Прямо по мне! – выкрикивала, размахивая вымазанными в тесто руками, девочка.
- Да и не их можно, вдруг весть о красе твоей неземной по земле пойдет и со всех краев женихи сбегутся? – едва улыбаясь, говорила я. - А ты все о Мстишко так и промечтаешь и счастье свое упустишь. – ответила я на ее тираду.
Боянка замолкнув, как-то озадаченно и зло какое-то время меня рассматривала, а потом молча стала месить тесто дальше, жестоко отбивая его об столешницу.
От шума и криков проснулся Зелеслав. Он шустро проскочил к двери и выбежал в сени даже не поздаровавшись. Я закончила возиться с репой и отложив нож в сторону, вытерая руки о тряпицу, произнесла:
- Боян, ты просто не спеши, твое время еще придет и замуж ты обязательно выйдешь… Только не лишай себя надежды на хорошего и понимающего мужа, и счастливую семью. – в попытке сгладить впечатление от своих слов, проговорила я.
Сестрица пожелав что-то сказать, но не успев ответить, обернулась на звук открывающейся двери, ведущую в горницу, в которую вошла взмыленная и немного нервная матушка. Она бегло оглядев чем мы заняты, прошла к печи и стала ее разжигать.
- Что пичужки притихли? – спросила не глядя.
Мы переглянувшись друг с другом, промолчали, но мама, так и не обратив на это внимание, стала ставить прихватом котелок с кашей в очаг.
- Ну как дочки? Напечем пирогов? А то на жертвенник не с чем идти… - сказала мама, подходя к столу и забирая готовую репу.
- Угу – гукнула я.
- Да… - бросила Боянка, отставляя тесто к печи, чтоб поднялось.
Мы занимались приготовлениями еще какое-то время. Поставили печься хлеб, налепили пирогов, наварили несколько котелков каши, Боянка сбегала в хлодник за вечерним молоком, чтоб допить его за завтраком. Когда все было готово, взялись накрывать на стол, а закончив, позвали отца и братьев, что уже впрягали Кучура в телегу.
- Вот-вот нужно будет отправляться… - заметила я для себя.
Рассевшись по лавкам, шустро принялись завтракать. Быстро всё съев, матушка поднялась и стала укладывать в небольшую, походную корзину: котелок с кашей, пироги, молоко, свежий хлеб. Пока она металась по светелке от печи к столу и обратно, мужчины допивали кисель и молоко оставшееся в стаканах.
- Ну дочка, пора отправляться... Солнце высоко… А то нам еще на празднество идти… - произнес батюшка, отставляя стакан и поднимаясь.
Матушка от его слов замерла на месте, так и продолжив держать руки в корзине с едой. Отец проходя рядом с ней, положил руку ей на плечо и погладив утешая опечаленную расставанием жену, молча отправился к двери. Все стали тихонько подниматься с мест и выходить из дому. В комнате остались только мы с матушкой.
Я смотрела на эту прекрасную женщину, что на самом деле была одной из самых заботливых и самоотверженных матерей и видя ее наполненные слезами глаза, поднялась с места и подойдя ближе, обняла присевшую на свободный край лавки женщину.
- Не грусти… - сказала я, сглатывая ком в горле. – Я буду не так уж и далеко, если очень соскучишься, можно будет приехать…
- Ох, доча, это я тебя утешать должна, а не ты меня? – с каким-то счастливым отчаянием произнесла мама. – Когда ты такой стала? И в чем секрет? … Ни у кого больше таких необычных детей нет… Да и братья и сестра твои такими не были…- поднимая мое лицо от своей груди и поправляя выбившуюся из-под ленты прядь, произнесла матушка. – Малышка ты моя... с секретом… - усмехнулась своим словам женщина.
Устало вздохнув, но уже немного успокоившись и встряхнувшись, матушка поднялась с лавки и прихватив корзинку, взяла мою ладошку в свою руку и глянув на меня, спросила:
- Ну пойдем?
- Пойдем – уже уверенно кивнула я, принимая грядущие перемены.
Мы вышли на крыльцо и пошли мимо будки Лашека к открытым настежь воротам, в которых виднелась телега, запряженная конем и сидевшим к нам спиной на передке батькой. Приблизившись, матушка остановилась и поставила в груженный вещами возок корзинку, прикрытую плетеной крышкой. Ко мне подошла Боянка, присев на корточки, обняла меня крепко, прошептав:
- Я не серчаю, я подумала может ты и права…