Эндора

Катя склонилась над Кадесом, почти вплотную приблизившись к его лицу. И, когда иссохшее лицо содрогнулось, а скопившийся огонь – теперь Катя отчетливо видела, что это мелкие искры, обладавшие, кажется, собственным разумом и волей – потянулся на свободу, она зажмурилась и прижалась к ледяным губам в поцелуе.

Даймонии зашлись в недоумевающем хриплом гомоне. Теперь они хаотически метались над камнем, и Катя чувствовала, как острые кончики их крыльев задевают ее по голове, срезая кончики трав и цветов в венке. Искры безжалостно обжигали язык – Кате казалось, что она хлебнула кислоты, и на какое-то мгновение теплая поверхность камня обморочно поплыла у нее под ногами.

Когда Катя уже думала, что не справится, боль прекратилась. Душа Кадеса в ней обрела собственную силу и волю, и на какой-то мимолетный миг внутреннее зрение Кати охватило все. Действительно все.

Параллель была огромной, и Катя сейчас видела каждый ее уголок. По далекому океану плыли корабли под алыми парусами, а на дне, в заросших илом развалинах древнего города, ворочалось во сне чудовище, состоявшее только из рук, пастей и щупалец. Изогнутый позвоночник горного хребта пересекал отважный маленький караван, и груз, притороченный к седлу одного из всадников, способен был разорвать тонкую золотую нить, на которую была нанизана и Земля, и Параллель, и бесчисленное множество других миров. В болотах, на невообразимой глубине среди гниющих трав и останков животных, по яйцам меречи пробежали первые трещины – крошечные двуглавые драконы рвались на волю. Русалки в ручьях глодали кости мертвецов и играли с резвящимися рыбами. Созвездие Древо Болотного Господа раскинуло по небу сияющие пальцы, и смертоловы неутомимо неслись по следам тех, кто отваживался противостоять их безымянному и безликому повелителю. По самой грани горизонта брели шестикрылые и шестирукие великаны, вращающие заржавленные колеса времени.

Переполнявшая Катю сила оторвала ее от поверхности камня и медленно подняла вверх. Даймонии летали вокруг, скалясь щербатыми ртами, но ничего не могли сделать: впервые за долгое время стаю охватил колючий страх. Теперь Катя не чувствовала ни ужаса, ни боли – впервые за долгое-долгое время ей действительно было хорошо и спокойно, как в детстве, когда душа и тело пребывают в полном согласии, и все, что случается – правильно. На кончиках ее пальцев вспыхнули яркие синие огоньки. На краю сознания мелькнула мысль, что сейчас она может все.

Разбудить чудовище на дне океана и с веселым гиканьем прокатиться на его спине.

Пройти вместе с шестирукими туда, где на вершине сияющей пирамиды разложен дымящийся жертвенник – и загасить его навсегда.

Отмотать время на полгода назад и никогда не взять в руки книгу Кадеса.

Жонглировать сверкающими шарами звезд, создавать и разрушать миры – она сама была и звездами, и мирами, и океаном, и чудовищем.

Она была – всем.

«И от этого ты хочешь отказаться? – мягко шепнул незнакомый голос. – Ты хочешь лишиться всего этого? Потерять себя?»

Катя улыбнулась. На смотровой площадке замка стоял человек в черном плаще, и его пальцы, вцепившиеся в металлическую ограду, побелели от напряжения. За спиной человека извивались уродливые драконьи головы, кусали друг друга за шеи и плевались пламенем.

Катя не знала его, но он смотрел на озеро, туда, где над камнем – алтарем, на котором с незапамятных времен приносились жертвы тысяче спящих богов – парила девушка в белом ритуальном платье. Смотрел и шептал что-то неразборчивое, но невероятно важное.

«Разве ты откажешься?» - шепнул все тот же искушающий голос, и Катя ответила:

- Да.

Тогда мощь, наполнявшая ее, смирилась и мягко опустила Катю вниз. Она все-таки не удержалась на ногах и свалилась рядом с телом Кадеса-второго. Где-то далеко-далеко разочарованно заверещали даймонии, и Катя поняла, что ей следует поторопиться.

Когда последняя обжигающая искра перетекла из ее губ в рот гомункула, Катя вздохнула с облегчением и растянулась на камне – силы покинули ее, полностью утекли в неизвестном направлении. Зато ушла и тьма: кругом снова была теплая летняя ночь, усеянная звездами и светлячками, наполненная оранжевым светом двух спелых лун и плеском воды. Катя увидела, как Кадес-второй содрогнулся всем телом и быстро сел, слепо шаря руками перед собой. Некоторое время он трясся, как в лихорадке, но довольно быстро его мутный взгляд приобрел осмысленность и знакомую лукавую мягкость.

«Значит, все получилось», - подумала Катя, но у нее не осталось ни сил, ни желания обрадоваться: была только тяжелая тупая усталость, как если бы она весь день таскала камни на стройке. Кадес медленно поднялся на ноги, осваиваясь в новом теле, несколько минут постоял на камне, а затем сделал знак гребцам, сидевшим в ладьях. Вскоре обессилевшую Катю со всей возможной осторожностью и почтением положили на носилки и спустили в ладью. Кадес ловко спрыгнул следом и довольно произнес:

- Благодарю вас, моя дорогая. Вы все сделали просто идеально. Ловко же вы придумали обмануть даймоний!

Катя попробовала улыбнуться, но не смогла. «Кажется, я умираю», - подумала она. Перед глазами все расплывалось и двоилось, мир снова лишился основ и потек куда-то туда, где скользили странные пятна и неуловимые, но смутно знакомые образы. Прохладная ладонь Кадеса опустилась на ее влажный лоб, и Катя услышала:

- Ничего, это ничего. Сейчас доберемся до замка, и я верну вам и здоровье, и силы. Насчет того, чтобы лишиться волшебства – не передумали?