Сыновья алых лун

«Никто из нас не хочет впускать сюда это гнилое семя… Мой сын едва перешагнул первые два потока, какая свадьба?!»

Итари резко поднялся и подошел к резному каменному столику, чья узорчатая тень ползла по изразцам пола к ногам Даро. Откупорил бутылку и налил в два высоких бокала белого дилусского вина. Шуа взяла свой, отпила глоток.

— Мой муж взял меня в семнадцать…

— Времена изменились! — резко перебил Итари.

Шуа качнула высокой прической, звякнули длинные цепочки с камнями.

— От юных рождаются здоровые малыши, — сказала она. — Молодая страсть в этом помогает лучше, чем сухие правила супружеской постели, царящие у зрелых сиуэ. Твой отец родился именно тогда… после одного из потоков.

Даро ощутил, как щекам стало жарко. Они говорили о таких вещах… о нем… при нем! Может, забыли, что он тоже тут, вообще-то, сидит? Хотя это лишь начало того стыда, который ему предстоит вытерпеть. К которому он совершенно не чувствовал себя готовым. С этого дня вся планета будет обсуждать каждый его шаг, вздох и, конечно, рождение наследника. Почетно знать, что Тиос благословил тебя мужской силой и способностью зачать дитя, но представлять, как этой темой снова запестрят заголовки новостных лент… Ему и первого потока хватило… Даро решительно встал, прошагал к столу, налил себе полный бокал и опрокинул в горло. Ни на кого не глядя, направился к дверям. Отец и прабабушка молча проводили его глазами.

Вино осело во рту сладковатым привкусом, растеклось по телу пузырьками. Даро срочно нужно было остаться одному, он почти пробежал по коридору и захлопнул за собой дверь своих покоев. Хотелось безумно смеяться или плакать, как в детстве. В том числе и от услышанного разговора. Умом Даро понимал, что отец ничего не мог поделать, не мог отменить решение Золотого Совета, но мог хотя бы не обсуждать своего сына так, будто его там нет… Мог бы сказать ему хоть одно слово.

Даро постарался взять себя в руки и сел на кровать. Главная проблема — это политически невыгодный союз, а не чувства наследника. Рано или поздно всем детям правителей приходится вступать в брак по расчету. Он уже не маленький мальчик. Даро вспомнил розоватые стены кельи в храме Тиоса на борту Академии. К щекам снова прилила кровь, он закусил губы и потряс головой, стараясь изгнать воспоминания из разума. Ибо если Высшим приличествует благородная бесстрастность, то испытываемое во время потока отстоит от этого максимально далеко. Возможно, потому Высшие всегда говорят о потоках не как о наслаждении, а как об испытании…

Даро хотелось выговориться, он достал браслет из кармана и взглянул на время. Уроки Риэ должны были вот-вот кончиться. Об интимных вещах друзья говорили редко. Риэ спокойно болтал о девушках с другими приятелями-курсантами, Даро же, услышав, что темы шуток опускаются ниже пояса, старался скорее куда-нибудь слинять. Но теперь ему жизненно необходимо было поговорить именно об этом. Уж Риэ-то точно отреагирует спокойно на любой дурацкий или чересчур личный вопрос. Успокоит снова позорно разнервничавшегося наследника Ронн одним своим взглядом. Только хватит ли Даро духу задать этот самый вопрос?

«Принеси две гранулы кайон».

Слуга не позволил себе и тени удивления.

— Какую смолу предпочитает господин?

«Анийскую крепкую, с северного отрога».

— В красных песках был храм Тиоса? — спросил Даро, как только лицо Риэ появилось на проекции.

— Что? — удивился тот, перевел взгляд маленькую жаровню, зависшую рядом с кроватью Даро и нахмурился. — Ты что?

— Ответь мне на вопрос, — прищурился Даро и сделал глубокий вдох.

— Не было, — сказал Риэ, — Только за два умиэ и еще два дневных перехода. Это важно? — напряженно спросил он, разглядывая лицо друга.

— Не знаю, — выдохнул Даро.

— Слушай… расскажи, что стряслось. Я же вижу, ты сам не свой.

Даро помотал головой, разгоняя голубоватые пряди горьковатого дыма. От него перед глазами едва заметно плыло. Даро лег, расположил проекцию над собой и закинул руки за голову. Потом парой скупых фраз ввел друга в курс дела.

— Ясно, — растерянно протянул Риэ. — И когда?

— Она прибудет на днях. Расскажи мне еще про храм. Ну, то есть, если его нет, то как же?..

— Что?

— Ну… вам негде было укрыться во время потока, и я не представляю…

Риэ рассмеялся.

— Это же естественно, почти все проходят время потоков! Я до сих пор поражаюсь, как Высшие любят всё усложнять.

— Ты сам уже Высший, Энсо твой спасенный брат, — заметил Даро.

— На цвет моих глаз посмотри, — отмахнулся Риэ, потом вздохнул, сел поудобнее. — Ну, как… когда даау начинает темнеть, парень справляется с проблемой, сам знаешь как, — широко ухмыльнулся Риэ, снова вогнав друга в краску. — Или берет знакомую девушку, если она согласна. На день или два.

— Но это же… нельзя! — воскликнул Даро. — Потоки принадлежат богам! А вдруг она зачнет?

— Это же великий дар Тиоса — когда рождаются дети, — удивился Риэ.

— Но какая кровь будет в ребенке? Кто захочет потом взять девушку со смеском на руках? А как же проверить совместимость, генетические коды, чтобы не вышло ошибок?!

— Ошибка — это строить столько ерунды на пустом месте, — хмыкнул Риэ. — Если родится ребенок, то его растят сообща, всей деревней. Девушку каждый захочет, ведь она плодородна и может понести и родить живого младенца. А про чистоту крови не твой ли кумир Энсо говорил что это пережитки темного прошлого?

Даро смутился.

— Оказывать прием благословенному Тиосом — почетно, — продолжал Риэ, — Поэтому некоторые специально вешают над дверью связку красного ореха. Чтобы любой знал — в этом доме можно найти себе пару на время потока…

— Какой ужас! — не удержался Даро.

— Дурак, — улыбнулся Риэ. — Мои соседи в деревне так поженились — Маина приняла Хона трижды, а как только жрец признал его зрелым, Хон вернулся в дом Маины и принес ритуальный дар. Что еще тебе рассказать, развратник? — подмигнул он.

Даро покачал головой, глядя на развеселившегося друга. Для Риэ все было так просто… Даро подозревал, что не все потоки он проводил в храме. Даро старательно закрывал глаза на то, что порой в выходные Риэ исчезал на вечер, а после спал целый день. Из женщин в Академии можно было найти разве обслуживающий персонал или секретарей, которых вряд ли интересовали безчешуйные юнцы, но Риэ с его обаянием мог понравиться кому угодно.

Разговор не успокоил Даро, а только убедил: он совершенно не готов. Он бы что угодно отдал, чтобы поменяться с другом местами…

Скоро здесь окажется его невеста. Кто сможет подсказать Даро, что следует делать? Ведь кроме выверенного многослойного орнамента придворного этикета существует целый ворох мелочей, которые познаются лишь опытом. Будет ли эта девушка такой, как Найя? Или похожей на девчонок из города, что торгуют фруктами на нижнем базаре? Будет ли она умной? Злой или доброй? Говорят, все женщины паури красивы, потому что некрасивых умерщвляют в детстве. Как она отнесется к нему? Может, станет смеяться над своим робким женихом… Даро заставил себя вдохнуть и выдохнуть. Рано бояться, может, еще все будет не так ужасно, как он себе напредставлял…

Раз в пятилуние отец уходил в ту часть дворца, где хозяйничала мать, и оставался там два-три дня. В такие периоды родители не появлялись даже к обеду, подносы с яствами и напитками относили на женскую половину. Даро помнил, как, встречая их в жилых частях дворца, каждый раз поражался, насколько менялись отец и мать. Они позволяли себе нарушать правила, касаться друг друга и смеяться, и шептать на ухо. Даро иногда хотелось подойти к ним, тронуть это тепло, стать его частью. Но не смел: время супругов принадлежит лишь им, и даже их собственные дети не должны мешать.

Однажды соскучившийся по родителям пятилетний Даро удрал от наставника и застал их на ложе в беседке. Итари Онья спал у матери на груди. Тихо стрекотали в траве насекомые, с крыши беседки свешивались ароматные листья ройу. Лейя заметила сына и знаком велела Даро не тревожить сон отца, прикрыла его плечо тонкой тканью сползшей домашней туники. В каждом движении Лейи сквозила такая нежность…