Фрилавщик

   – Я так скучала, девочка моя. Я с ума сходил. Ты нужна мне. Всегда только ты, никто больше.

   Как хочется ему верить. Я знаю, я хочу быть только с ним. Отдала этому дьяволу свою душу, ещё тогда, в детстве. Но могу ли я ему доверять? Влюбленные вечно живут в розовых очках, идеализируют своего избранника.

   – Ник…

   – Ты произносишь мое имя.

   – Остановись.

   – Ни за что! – закидывай меня на плечо. Вижу, боковым зрением, когда он кусает мне нравится, что он ведёт себя, как пещерный человек. Взял свою женщину, взвалил на плечо и утащил к себе. Нравится быть его. Надоело быть сильной, независимой. Хотя он всегда был мой зависимостью, потребностью.

   – Моя! – сердце замирает от такого обращения.

   До него я была ничьей. Никому не нужна детдомовская девочка, выгрызающая зубами место под солнцем. Москва, такой город, Она не терпит слабых людей, здесь каждый день шла борьба. устала бороться! Хочу любить, быть любимой. Хочу раствориться в Нике, в его демоническом, страстным взглядом.

   Говорят глаза зеркало души, и я вижу его душу, меня затягивает в омут этих почерневших глаз, как в водоворот.

   Ночь "воссоединения”, как я её про себя назвала, поставил все точки над “ и “.

   Он, не спрашивая, просто надел мне на палец кольцо, с огромным бриллиантом.

   Лежу в его объятиях, он нежно гладит по щеке, не отрывая от меня глаз и так смотрит, как будто не может наглядеться.

   – Мы столько времени потеряли. Ника, зачем ты глупышка, сбежала тогда от меня. Я знал, что хочу быть только с тобой, жутко тебя ревновала к Серёже. – морщусь.

   – Прошу не вспоминай этого урода. Когда я от тебя сбежала, у нас в городе, началось гонение на детдомовских. Фото той женщины, что так зверски убила Серёжа, было напечатано в газете. Казалось, весь город возненавидел нас. Говорили, что мы все там такие, социопаты. Мне тоже было жаль ту женщину, он нельзя же грести все под одну гребенку. Знаешь мне опять кошмары про детдом снятся. Я даже психотерапевту записалась, ен к тому, к которому ходила раньше. Она сказала, что перебороть свои страхи, нужно встретившись с ним лицом к лицу.

   – Да, это может сработать. На этой неделе юбилей у нашего детского дома. Туда весь наш выпуск придёт. Поедем вместе?

   – Да, нужно съездить, хуже уже всё равно не будет. А то таким Макаром можно и в дурку загреметь.

   Мне с Никитой ничего не страшно. Рядом с ним, я ощущаю себя уверенной готовой бороться с кем, и с чем угодно. В общем, как за каменной стеной. Жизнь пошла в прежнее русло, когда просто плывешь по течению и наслаждаешься жизнью.

   Никита одобрил мою затею с выставкой-продажей моих картин. Стал моим спонсором. Приглашал от своего имени друзей и знакомых. Так что выставка грозилась стать событием года.

   В творческом смысле тоже небывалый подъём. Я как будто решила наверстать все года бесцельного прозябание. Картины рисовала одну за другой. И не важно, что: живопись, люди, меня тянуло в разные стили даже в абстракцию.

   Сижу на пуфике, в коридоре. Так сказать, присела на дорожку. Сегодня едим на мою малую родину. С ней связаны все мои страхи. Потеря единственного родному человека, мамы. Впереди испытания: войти в детский дом и посмотреть в глаза, тем, кто меня долгое время мучал.

   – Ника, – мой мужчина опустился рядом со мной на корточки, крепко сжал мои холодные ладони, – я с тобой, тебе ничего не бойся.

   В нём было столько уверенности, внутренние силы, что я, как солнечная батарейка заряжалась от него.

   – Спасибо. – только и смогла вымолвить шёпотом.

   После полёта в самолёте, в бизнес-классе, поездки на такси, мы останавливаемся в гостиницу.

   Ник не довольно морщится, разглядывая простенький интерьер.

   – Что слишком просто для медиамагнат?

   – Я, вообще-то два года прожил в этом городе, но, к роскоши быстро привыкаешь. – вспомнила тот шикарный особняк, что показывал Никите. Нет я бы к такому не привыкла. Для меня это было слишком я так и осталась простой девчонкой.

   – Я не привыкла к роскоши.

   – Да брось ты. У тебя куча брендовой одежды.

   – Ну так я же риэлтором была. Одевайся я простенько, со мной бы никто, не стал разговаривать. Но для меня нет ничего лучше, чем джинсы и худи. Ник погоди не говори, что тебе без этого тяжело жить?

   Не в первый раз задумалась, какие мы с ним разные. Сможем ли мы это преодолеть?

   На вечер выпускников я должна блистать. Приготовила красное брендовое платье, длиной до середины бедра, накрутила голливудские локоны и туфли на каблуке.

   Вещи и телефоны планшетами для детдома воспитанников покупали здесь. Они были уже сложены в машине.

   Смотрю на невероятную красотку в зеркале. На вид я уже я не то запуганная неуверенная девочка, что была раньше. Она есть, но где-то в глубине души, и они не увидят меня, настоящую.

   – Вероника, Ты такая горячая девочка. – Ник сжимает меня в объятиях. Не хочу, чтобы такую красотку кто-то видел. Может лучше паранджу.

   – Ты страшный собственник!

   – Ага. – хитро прищуривается, впивается губами в шею.

   – Эй! Ты засос оставишь!

   – Таков план, шоколадка. Хочу тебе заклеймить, чтобы все знали, что ты моя девочка. – он так произнёс это то что и обижаться не хотелось.

   Подходим к моему личному "Дому ужасов". Держусь Ника под руку. В другой руке у него куча пакетов с подарками.

   Здесь всё поменялось: здание перекрасили в розовый цвет, но это всё тот же детский дом, где прошел мой худший год.

   У входа охранник, турник с пропускной системой. А, где моя любимая Фрекен Бок? С очаровательными усиками и неизменной кичкой?

   – Никита, Вероника пропустите. – Марина Николаевна, кинулась нас обнимать.

   – Здравствуйте. – улыбнулась ей. Единственный человек, кого, из сотрудников рада видеть.

   – Вы ещё здесь работаете?

   – Да. В этом году уже на пенсию выхожу.