Варвар для Варвары

Я совершенно приуныла. Села на краешек постели и начала обличительную речь:

— Видишь ли, Фил… Мне никогда раньше не приходилось делать ничего подобного. Я родилась и выросла в другом мире. То, что ты считаешь обыденным — для меня немыслимые вещи.

Муженек по-своему расценил мои слова.

— Забыл, что ты из отшельников, — спохватился он. — Так и быть, научу тебя готовить, разделывать тушки и солить мясо. Но поддерживать в очаге огонь, а в доме порядок — прямая обязанность жены. Разве Ма не говорила тебе об этом?

Старуха вообще мало говорила. Возможно, она о чем-то и рассказывала своим родным дочерям, но я на этих уроках не присутствовала. А в моем мире подобные знания мне были просто ни к чему.

— Уступи меня жрецам, — вновь предложила я. На этот раз на полном серьезе. — Единственное мое умение — разжигать в мужчинах страсть танцами. Вести хозяйство — не моя стихия. Что тебе стоит, поживешь еще годок в одиночестве, а в следующий сезон возьмешь новую жену. Настоящую варварку, о которой мечтаешь.

— Жрецы не так хороши, как тебе кажется, — рявкнул Фил. — Если бы они обнаружили, что ты лишилась девственности не с мужем, то казнили тебя. И твоего любовника.

Опять он за свое. Ну, сколько можно…

— А ты не говори им правду. Скажи, что взял меня первым, — настаивала я. — Жрецы дадут тебе хороший выкуп. Они ведь такое практикуют? Выкупают у мужей их женщин.

По лицу Фила пробежала тень недовольства. Вот ведь упрямый варвар! Не себе, не жрецам.

— Кто сказал, что они захотят тебя после меня? — «подколол» муженек. Достал из «кладовки» набор каменных тесаков и направился к выходу. — Идем, куля лучше разделывать, пока он теплый.

Задыхаясь от бессильного гнева, я последовала за ним. Нет, в моих фантазиях жил совсем другой Фил. Этот варвар не идет с ним ни в какое сравнение.

Глава 17

Куль оказался не кем иным, как гигантской птицей мира из моего прошлого. Но он имел мало сходства с безобидными и любопытными городскими голубями. Красные глазищи, острые кривые когти и клюв, как у тукана. Мне вспомнились тени, что кружили надо мной в золотой роще подсолнухов: как хорошо, что тогда эти милые птички меня не обнаружили.

Пока я, обмирая от ужаса, рассматривала куля, Фил принес масляную лампу и ловко подвесил ее на специальном шесте за домом. Тут у него было оборудовано что-то вроде разделочного цеха. Осмотрев приспособления для выделки шкур: ножи, топоры, кадку с солью, крюки и прочие премудрости, я ощутила себя посетителем музея пыток.

Но самое страшное ждало меня впереди. Фил, ничуть не щадя моих чувств, приступил к воспитанию жены охотника. Он развел костер, нагрел над ним воду и ошпарил куля. Подозвал меня и приказал ощипать тушку. Это испытание я выдержала. Стоило представить, что вместо страшной птицы передо мной лежит всего лишь муляж, как дело пошло на лад. Получалось не так ловко, как у мужа, но все же.

Затем Фил начал потрошить куля, и мой желудок принялся болезненно сжиматься и подпрыгивать. Когда же лезвие ножа распороло зоб птицы, и его содержимое вылезло наружу, я не выдержала. Бросилась к близлежащим кустам, поминая почем зря Калки и ее разнесчастную мать.

Фил терпеливо дождался моего возвращения и продолжил экзекуцию. Но на пустой желудок мне стало легче переносить испытание. Справившись с первым шоком, я уже довольно ловко орудовала ножом, исполняя приказы мужа. Появилось нечто вроде охотничьего азарта. Оказывается, внутри меня скрывалась не только дикарка, но и Джек-потрошитель.

Соляной раствор с добавлением специальных сушеных трав я готовила уже с энтузиазмом. Особенно после того, как Фил заявил, что мое кожаное платье сшито именно из выделанной кожи куля. Шкура птицы, лишенная перьев, была плотной и больше походила на свиную. Странный мир со странными правилами. И с еще более странными обитателями.

Покончив с разделыванием туши, Фил поделил наше «добро» на три части. Охотники тоже отдавали жрецам продукты.

Моя «жаба» раздулась до невероятных размеров и громко квакнула. В последний раз она так сильно давила меня, когда Марьяна похвасталась новеньким авто — подарком очередного любовника. Но зависть к сопернице — ничто, по сравнению с необходимостью отдать с таким трудом добытое мясо жрецам.

— Натирай куски солью и специями и складывай сюда, — Фил пододвинул ко мне горшок из тыквы и крупный гладкий булыжник. — Камень положишь сверху.

Я кивнула и зачерпнула из кадки пригоршню соли и с ненавистью вдавила в кусок кульей вырезки. Перед моим мысленным взором всплыли холеные, в меру упитанные тела жрецов и их наложниц. Получается, это для них мы с мужем ночь напролет готовим солонину.

— Попадись они мне сейчас под руку, таких бы кулей им надавала, фыркнула я. — Накормила досыта.

— Осторожней! — громыхнул над моим ухом Фил. — Соль — очень дорогой продукт, используй ее экономно.

Я посмотрела на разнесчастное филе и ужаснулась: его покрывал толстенный слой соли. Настолько большой, что мясо почти полностью скрылось под ним.

— Не смей! — гаркнул Фил, когда я попыталась ссыпать излишки соли обратно в кадку. — Испортишь.

Я шмыгнула носом и кивнула. Взяла другой кусок мяса и отсыпала на него излишки соли.

— Так можно? — спросила гнусаво.

— Да, — буркнул Фил. — Будь внимательнее.

Нет, я определенно не гожусь ему в жены. Не приспособлена к домашнему хозяйству: посуду бью, убираться не люблю, продукты порчу, отношения порчу. Дар у меня такой — все всегда портить.

Успокоить мою совесть, вместе с моими тараканами и жабой смогло только одно проверенное средство — еда. Поздний ужин, вернее — ранний завтрак. Поняв, что от меня на кухне многого не добиться, Фил приготовил рагу из сладких кореньев, кукурузной муки и потрошков куля. Отменное блюдо.

Оказывается, не только путь к сердцу мужчины лежит через желудок, женщины тоже с удовольствием гуляют по этой тропинке. Как по мне, так вкусный ужин гораздо приятнее пустого комплимента. Любить ушами, конечно, можно, но только на сытый желудок.

Я благодарно покосилась на мужа и заметила, что он дремлет, уронив голову на грудь. Мне стало его жалко. Злость из-за утреннего инцидента испарилась, как капля воды на раскаленной сковороде.

«Чего ты стоишь, как идол? — упрекнула меня внутренняя дикарка. — Не видишь, умаялся охотник. Вон, и котеку не успел снять». Она проказливо хихикнула и потянулась к паху Фила.

Пришлось осадить ее. Не самое удачное время для приставаний. И вообще, мне все еще полагалось сердиться на Фила, ведь он так и не признал меня настоящей женой. А еще заставил резать и солить этого ужасного куля. Но тако-о-ого вкусного.

Смилостивившись, я все же уложила мужа (благо, он заснул, сидя на кровати). Укрыла его «одеялом». Не сдержала порыва и чмокнула его в щеку — целомудренно, без излишнего энтузиазма.

После все же взялась за уборку. Сполоснула в рукомойнике посуду, собрала раскиданные мной же вещи, подкинула дров в очаг. Но взгляд мой то и дело возвращался к Филу. Он так сладко спал, подложив руки под голову. Моя внутренняя дикарка выла и требовала немедленно забраться к нему под бочок.

И я почти поддалась. В последний момент отодвинулась на самый край постели и зажмурилась. Лежала долго, но сон, словно тень, все время ускользал и не позволял себя поймать. Пришлось считать овец.

Я представила себя на солнечной летней полянке, в венке из ромашек и длинном сарафане. Возле меня резвились молодые ягнятки, похожие на соцветия одуванчиков. Один, два… двенадцать. Скучно. Чего-то не хватает.

Точно!.. Не достает пастуха — эдакого кудрявого голубоглазого Леля, стройного и сильного, как молодой дубок.

Но в образе пастуха явился Фил.

— Уйди, противный, — я притворилась обиженной.

Нет, ну нельзя же одновременно похрапывать рядом и сниться. Некрасиво вот так запросто вторгаться в мои фантазии. Мало того, что приревновал меня ко всем бывшим и обвинил в распутстве, так теперь и помечтать не дает.