Сильные духом

Возвращаясь с этого неудавшегося свидания, Пастухов и Кобеляцкий были ошеломлены неожиданной встречей. Когда они подходили к зданию городского театра, их остановил жандарм и приказал перейти на другую сторону улицы. Театр был оцеплен. Вдоль тротуара стояло несколько автомобилей. Образуя вереницу, подъезжали все новые и новые машины. Одна из них - черный лакированный "опель-адмирал" - резко затормозила, почти коснувшись их, когда они переходили улицу. Не дожидаясь, пока шофер найдет место для стоянки, офицер вышел из машины и, небрежно захлопнув дверцу, устремился к театру. Пастухов с Кобеляцким как стояли, так и застыли на месте, провожая глазами высокую фигуру в зеленой шинели.

Они узнали Кузнецова. При мысли, что Кузнецов здесь, у партизан стало радостно и легко на сердце. И хотя всякое свидание с Николаем Ивановичем исключалось, они чувствовали рядом с собой сильного друга. Они были не одни, и сознание этого их воодушевляло, придавало сил.

Возвращаться домой не хотелось. Они пошли на вокзал. Это было одно из тех мест в городе, которые их особенно интересовали, сулили наибольший успех. В вокзальное здание не впускали без специальных документов. Они и до того не раз толкались в толпе на привокзальной площади, но проникнуть в вокзал не могли.

Когда они очутились на площади, Пастухову неожиданно пришла в голову счастливая мысль. Здесь то и дело появлялись рабочие с тачками, так называемые "возпори". Они имели свободный доступ в вокзальные помещения и на перрон. Кобеляцкий остановил одного "возпори" и строго спросил, на каком основании тот здесь крутится. Возчика смутила немецкая шинель Кобеляцкого. Он достал из-за пазухи "аусвайс" (разрешение) и патент. Кобеляцкий долго изучал бумажки и, наконец, швырнул их возчику, давая понять, что тот свободен. Итак, если запастись такими же двумя бумажками и тачкой, можно беспрепятственно действовать на вокзале.

Они возвращались, окрыленные смелыми планами. Дома их ждали Панчак и Дзямба со своим списком, пополненным новыми именами.

На следующий день по городу пронеслась весть об убийстве Бауэра и Шнайдера. Передавали, что утром, когда вице-губернатор в сопровождении Шнайдера собирался выезжать из дому, возле его особняка остановилась машина, из которой вышел человек в форме гауптмана. Он спокойно приблизился к Бауэру и Шнайдеру и спросил их фамилии. Получив ответ, он со словами: "Вы мне и нужны" - несколькими выстрелами убил обоих, после чего вскочил в машину и скрылся.

Пастухов и Кобеляцкий ликовали. Они садились в трамваи, ходили по рынку, прислушиваясь к разговорам и ловя все новые и новые подробности убийства. Загадочный гауптман был в центре внимания, и они испытывали такую гордость, какой, пожалуй, не мог бы испытать даже сам Кузнецов, появись он сейчас в толпе. Для всех оставалось загадкой, зачем понадобилось этому смельчаку спрашивать у вице-губернатора фамилию. Пастухов и Кобеляцкий это хорошо понимали.

Как и при каких обстоятельствах было совершено убийство, ни Пастухов, ни Кобеляцкий не знали. Слухи, какие носились по городу, раскрывали все новые и новые подробности.

Произошло это так. Вечером в театре, где шло совещание немецкой администрации Галиции, Кузнецов, проникший туда, намеревался застрелить губернатора Вехтера, но не смог приблизиться к президиуму. Дождавшись конца совещания, он вышел из театра и стал ждать на улице. Губернатор и его заместитель сели каждый в свою машину. Не зная, кто из них Бауэр и кто Вехтер, Кузнецов поехал наугад следом за одним из них. Машина гитлеровца остановилась возле музея имени Ивана Франко. Напротив музея находился особняк владельца машины. Кузнецов заметил место и уехал.

На следующий день "опель" Кузнецова, проезжая мимо музея имени Франко, неожиданно "испортился". Белов вышел из машины и начал копаться в моторе. Кузнецов тоже вышел и принялся громко бранить шофера:

- Вечно у вас машина не в порядке. Вы лентяй, не следите за ней. Из-за вашей лени я опаздываю...

Он видел, как на противоположной стороне к особняку подкатил комфортабельный автомобиль.

Ровно в десять часов утра из особняка вышли двое. Шофер выскочил из кабины и услужливо открыл дверцу.

Но в эту минуту к ним подошел Кузнецов:

- Вы доктор Бауэр?

- Да, я Бауэр.

- Вот вы мне и нужны!

Несколькими выстрелами он убил Бауэра и его спутника. Затем бросился к своей машине. Пока он бежал, Каминский и Белов открыли огонь по часовому, стоявшему у особняка.

Машина пронеслась по улицам Львова за город.

Крутиков еще и еще вчитывался в строки газеты, принесенной Харитоновым и Воробьевым. Этот газетный листок служил их оправданием, их ответом на суровый вопрос Крутикова: "Почему вернулись?" Газета была немецкая, на украинском языке, называлась "Газета Львивська". Некролог появился в ней лишь тринадцатого февраля, на четвертый день после акта возмездия. Он был подписан губернатором Галиции Вехтером. Начинался он так:

"9 февраля 1944 года вице-губернатор д-р Отто Бауэр, шеф правительства дистрикта Галиция, пал жертвой большевистского нападения. Вместе с ним умер его ближайший сотрудник, испытанный и заслуженный начальник канцелярии президиума губернаторства дистрикта Галиция ландгерихтсрат д-р Гейнрих Шнайдер. Они погибли за фюрера и империю".

Тщетно искал Крутиков в газете упоминания о совершившем покушение "неизвестном". И это было верным признаком того, что ему удалось благополучно скрыться.

Да, это было именно так: неизвестному патриоту удалось скрыться. То, о чем промолчала фашистская газета во Львове, сделалось достоянием всех телеграфных агентств и радиостанций мира.

Советские люди прочли сообщение о благородном акте возмездия пятнадцатого февраля 1944 года в "Правде".

"Стокгольм. По сообщению газеты "Афтенбладет", на улице Львова среди бела дня неизвестным, одетым в немецкую военную форму, были убиты вице-губернатор Галиции доктор Бауэр и высокопоставленный чиновник Шнайдер. Убийца не задержан".

В эти дни, в середине февраля, я лежал в московском госпитале.