Принцесса и Дракон

Не успел Ламерти произнести эту фразу, как сам, не желая того, поверил в возможность чуда. В конце концов, девушка все еще жива, а значит, есть шанс, пусть и призрачный.

– Езжайте за доктором, только не вздумайте ему исповедоваться. Заплатите столько, чтобы он был здесь так быстро, как только возможно.

Мысль о том, что он может что-то сделать для спасения любимой, вернула Ричарда в жизни. Он в последний раз поцеловал руку Эмили, прошептал «прости», и вскочив на коня, помчался искать врача в ближайшем пригороде. Друзья тут же последовали за ним.

– Прощай, Дик, – вслед ему прошептала девушка.

Не успев избавиться от ненавистного соперника, Арман обнаружил, что на сцене появилось новое лицо. За его спиной стоял тот самый монах, которого он сам нанял для исполнения обряда венчания. Ламерти только заметил его, и не знал, как долго священнослужитель наблюдает за происходящим. Неужели ему так и не дадут остаться с Эмильенной наедине?

– Простите, что позволяю себе вмешаться, но мне кажется, раненую стоит отнести в церковь, – монах говорил спокойно и весь вид его свидетельствовал о том, что он не пребывает в шоке или в панике от увиденного.

– Не думаю, что ее можно трогать с места, – буркнул в ответ Арман.

– Позвольте, – монах опустился на колени и осмотрел Эмили, временами касаясь ее, чем вызвал нескрываемую злость Ламерти. – Насколько я могу судить, позвоночник не задет, а следовательно, перенеся ее в часовню мы не причиним дополнительного вреда.

– Откуда вам знать? Вы что – врач? – Арман и не думал скрывать недоверие. Больше всего он хотел чтобы непрошеный гость катился ко всем чертям.

– Не врач, – монах и не думал смущаться. – Но в медицине кое-что смыслю. В частности, я знаю, что извлекать пулю, стоя на коленях, склонившись над раненым, не очень-то сподручно.

Несмотря на злость, Арман не мог не признать справедливость приведенного довода. Он молча кивнул в знак согласия.

Ламерти, беря девушку на руки, старался действовать как можно осторожнее, однако, она при этом не могла сдержать стонов. До того момента, как он уложил Эмили на широкую скамью в ризнице маленькой церкви, молодой человек не раз пожалел о том, что согласился на предложение монаха. Страдания, причиненные перемещением совсем изнурили раненую. Она лежала с закрытыми глазами и дыхание ее было еле уловимым. Но все-таки она еще дышала. И тонкая розовая струйка в уголке губ – эта неумолимая предвестница смерти, пока не появилась на ее лице. Ламерти решил, что Эмильенна без сознания, но неожиданно она открыла глаза и прошептала:

– Арман, мне так страшно! – она говорила тихо, но проникновенно. – А я думала, что не боюсь смерти. Как глупо и самонадеянно, правда? – девушка даже попробовала улыбнуться.

– Эмили, помолчи! – прервал девушку Ламерти, хотя искушение слушать ее было велико. – Ты не должна сейчас говорить.

– Я должна, Арман, и именно сейчас, – она, как и прежде, не желала его слушаться. – Потом будет поздно… Я и так не скажу вам всего, что хотела бы.

– Ты все скажешь позже, любовь моя, – он гладил руки и волосы Эмильенны. – Подожди немного…

– Я подожду, – Эмили по-своему поняла смысл сказанного. – Я буду ждать тебя, Арман, – она даже не заметила, что впервые обратилась к нему на «ты». – Ждать хоть целую вечность… там, где нет ни смерти, ни боли, ни разлуки…

Однако молодому человеку такой расклад явно пришелся не по душе.

– Если ты имеешь в виду рай, то там ты меня не дождешься!

– Если ты захочешь быть со мной, то найдешь способ туда попасть, – возразила Эмильенна. – Ты всегда приходил за мной, где бы я ни была…

– Туда не приду, – покачал головой Ламерти. – Самоубийц в рай не пускают, насколько мне известно. А я не намерен жить и пяти минут после твоей смерти. С твоим последним вздохом, я пущу себе пулю в лоб. Кстати, твой Ричард сделает то же самое, скорее всего.

– Нет! – Эмили и не думала, что может бояться больше, чем минуту назад, но, оказалось, что есть вещи пострашнее собственной смерти. – Арман, ты не сделаешь этого! Я умоляю…

– Умоляй лучше своего Бога, чтоб оставил тебе жизнь! – Арман бросал слова отрывисто и жестко. – Борись, молись, давай обеты – делай что хочешь, только не смей умирать!

Напуганная решимостью Ламерти, Эмильенна начала истово молиться. Мотивом ее молитв было не чувство самосохранения, но страх за любимого человека и угроза вечной разлуки с ним. Расстаться с ним на долгое время было мучительно, но потерять его навсегда – слишком ужасно, чтобы выдержать это. Обращение к Богу придало ее мыслям более возвышенное направление и напомнило о духовных обязанностях христианки.

– Мне нужно исповедаться, – тихо проговорила она.

– Господи, Эмили, в чем тебе каяться?! – воскликнул Арман.

– Я обманула Ричарда, согласившись стать его женой и утаив, что люблю тебя.

Смирившись с желанием любимой, Арман вышел из ризницы, чтобы позвать монаха, обладавшего полномочиями совершать церковные таинства. Тот охотно согласился исполнить свои обязанности. Исповедь Эмильенны была недолгой, отчасти потому что покаяться она хотела только в одном, кроме того, клирик сам настоял на том, чтобы раненая говорила кратко и по существу, не тратя лишних слов и сил. Приняв покаяние и отпустив грехи, монах незаметно удалился, вновь оставив молодых людей наедине. Эмили лежала на лавке с подушечками для коленопреклонения под головой, Ламерти сидел рядом, склонившись к ней.

– Я так люблю тебя! – прошептала девушка, нежно коснувшись кончиками холодных пальцев его щеки.

– Если любишь – будешь жить! – Ламерти прикоснулся к щеке ладонью, накрыв девичью руку своей, чтобы удержать ее. По лицу его медленно скатилась слеза.

Ему так много нужно было ей сказать, но в этом момент послышался шум и в ризницу вошел служитель церкви в сопровождении доктора.

Глава пятьдесят седьмая.

Доктор – пожилой человек со строгим лицом, не тратя лишних слов на приветствия, направился к раненой. Осмотр занял несколько минут, в течение которых, Арман не находил себе места. – М-да, – протянул врач. – Дело серьезное…

– Насколько? – напрямую спросил Ламерти.

– Она исповедалась? – вместо ответа доктор обратился к монаху. Тот молча кивнул, а Ламерти похолодел.

– Я не стану вас обнадеживать, молодой человек, – врач посмотрел на Армана. – Она может умереть в любой момент. А теперь позвольте узнать, кем вы приходитесь этой девушке?

– Какое это имеет значение? – Ламерти вспомнил, как несколько месяцев назад тот же вопрос ему задавал лекарь в Монси. Однако в этот раз, по тону было понятно, что доктором движет не праздное любопытство. Он производил впечатление человека, ничего не делающего просто так, не имея определенной цели. Поэтому, после секундного размышления, Арман предпочел все же ответить: – Она – моя невеста. Мы должны были обвенчаться в этой церкви.

– Тогда я попрошу вас уйти.

– Это еще зачем? – ответ доктора поставил Ламерти в тупик. Кроме того, он вовсе не собирался оставлять Эмильенну, даже на секунду.

– Потому что сейчас я буду извлекать пулю, – спокойно ответил врач. – Девица будет кричать и мучиться, а вам вряд ли захочется стать свидетелем ее страданий. Вас же, отец, – обратился он к монаху, – я бы, напротив, попросил остаться и ассистировать мне при операции, поскольку без помощи мне будет сложнее.

– Я тоже могу помочь! – вскинулся Арман. – Я – мужчина, а не барышня, падающая в обморок при виде крови. Я сделаю все, что нужно и все выдержу. В любом случае, я не покину ее. Я должен быть с ней, если… – он не договорил.

– Вы не переоцениваете свою стойкость? – доктор отвернулся и начал рыться в саквояже с инструментами. – Впрочем, как знаете, – очевидно, долгие дискуссии были ему не по нутру.

Для начала он влил пациентке в рот какую-то жидкость из темной бутылки. Эмильенна захлебывалась и глотала с трудом.