Принцесса и Дракон

Шагая по коридору в сопровождении надсмотрщика, Арман внимательно смотрел по сторонам, оценивал ситуацию, прокручивая в голове возможные варианты сопротивления и бегства. Больше всего он опасался, что его сразу поведут куда-нибудь на задний двор с целью немедленного исполнения приговора. Но этого не случилось. Арестованного ввели в кабинет Лаваля. Комендант был один, и это обстоятельство можно было считать удачей. Будь здесь представители трибунала, особенно Николя Парсен, положение Ламерти было бы много хуже.

– Ну что? Вы не передумали? – Лаваль решил не тратить времени и лишних слов на приветствия осужденному. Комендант не мог упустить последний шанс выслужиться перед столичным трибуналом. Рассудив, что ночь в ожидании казни могла существенно образумить приговоренного и изменить его решение, призвал Ламерти к себе для возобновления допроса.

Не успел Арман придумать достойного язвительного ответа, как в кабинет забежал какой-то невзрачный субъект, очевидно, кто-то из ближайших приспешников Лаваля и сообщил, что с комендантом срочно требует свидания какая-то благородная дама. На лице Лаваля отразилось недовольство, он явно хотел побыстрее выгнать нерадивого помощника и вернуться к начатому разговору, но тут дверь распахнулась и на пороге Арман увидел Эмильенну де Ноалье собственной персоной.

Молодому человеку стоило немалых усилий сдержать изумление и не подать виду, что они знакомы. Он лишь выругался про себя, проклиная безумие девушки, из-за которой решился поставить на кон свою жизнь. Все, что Арман думал о Эмильенне, он постарался вложить во взгляд, направленный на нее, однако, та даже не смотрела в его сторону. Она обращалась исключительно к коменданту, который, в свою очередь, обомлел сначала от наглости неожиданной посетительницы, а потом от ее красоты. – Могу ли быть вам чем-нибудь полезен, мадемуазель? – пролепетал Лаваль, приходя в себя и приосаниваясь. При виде красавицы, комендант мигом позабыл не только о негодовании на неожиданное вторжение в свой кабинет, но и об Армане де Ламерти, и обо всем на свете.

– Можете, – спокойно и уверенно ответила девушка. Она не соизволила представиться или поприветствовать Лаваля, но тот этого даже не заметил. – Вы сильно меня обяжете, если отпустите этого господина, – наконец-то Эмильенна обратила внимание на Ламерти, да и то, не ответила на его выразительный взгляд, а лишь кивнула в его сторону.

– Но почему? – происходящее казалось коменданту столь абсурдным и нереальным, что он был не в состоянии выстраивать логические связи и приходить к самостоятельным выводам. – И… кто вы, мадемуазель?

Эмильенна молчала, и до Лаваля наконец начал доходить смысл происходящего.

– Вы – та самая Эмильенна де Ноалье? – огласил он свою внезапную догадку. Помимо чрезвычайной заинтересованности на лице коменданта отразилось что-то похожее на жалость. Коварная заговорщица представлялась ему более зрелой женщиной, а перед ним стояла совсем юная прелестная девушка, которой в ближайшем будущем грозил эшафот.

– Да, – посетительница не стала отпираться. – И коль скоро вам нужна я, нет никакого смысла держать здесь мсье де Ламерти и шантажировать его. Я здесь, а потому он должен быть свободен.

– Эмильенна, какого черта?! Что вы творите? – не выдержал Ламерти.

– Спасаю вашу жизнь, надо полагать, – девушка пожала плечами, словно ничего особо значимого не происходило.

Тем временем Лаваль уже окончательно пришел в себя, избавился от неподобающих истинному революционеру эмоций, и трезво оценив ситуацию, пришел к выводу, что никогда еще не был так близок к повышению, как сейчас.

– Мне жаль, мадемуазель, но кто вам сказал, что я отпущу Ламерти в обмен на вас? Сожалею, но вы нужны мне оба. То есть не мне, а трибуналу. А потому я не премину задержать вас, раз уж вы самолично явились, чрезвычайно облегчив нашу задачу. Однако это вовсе не означает, что я отпущу этого господина. У него был шанс сохранить свою жизнь, но мсье де Ламерти им не воспользовался. Что ж, он готов был умереть ради вас, вы – ради него. Все это очень трогательно, молодые люди, и, не будь вы заговорщиками, я бы искренне вам посочувствовал…

– Не стоит, – ответ Эмильенны прервал речь коменданта и опередил поток проклятий, готовых сорваться с уст Армана. – Я не так глупа, чтобы верить в ваше благородство или великодушие, сударь. Однако вы отпустите мсье де Ламерти и немедленно! – с этими словами, девушка вскинула правую руку, которую до сих пор скрывала в складках юбки. Мгновением позже пистолетное дуло было направлено Лавалю в лицо.

– Ввы-ы, не сможете выстрелить, – проблеял враз побелевший представитель власти, никак не ожидавший такого поворота событий. – Неужели столь прекрасная ручка не дрогнет убить человека?

– Не дрогнет, – холодно ответила Эмильенна, по-прежнему держа коменданта на мушке.

Ламерти невольно вспомнил первый день их знакомства с Эмили и сцену с ножом. Тогда он тоже был уверен, что девушка не пустит оружие в ход, хотя и поспешил ее обезоружить на всякий случай. Однако сейчас, глядя на Эмильенну, сложно было усомниться в том, что она выстрелит. Если бы Арман сам не учил девушку обращаться с пистолетом накануне вечером, то ни за что бы не поверил, что она держит его впервые. Вытянув руки, она крепко сжимала оружие, ни на секунду не сбивая прицела, а прищуренные глаза сверкали сталью похлеще пистолетного ствола. Ламерти невольно залюбовался девушкой. И несмотря на то, что выходка Эмильенны бесила молодого человека, он, в то же время, не мог не восхищаться ею.

Комендант в свою очередь восхищения отнюдь не испытывал, однако, и его убедила решимость мадемуазель де Ноалье. Лаваль чувствовал себя загнанным в ловушку. Жизнь была ему слишком дорога, чтобы рисковать ею ради повышения по службе, но и отпустить преступника, о поимке которого уже было доложено членам столичного трибунала – весьма рискованный шаг.

– Арман, уезжайте немедленно, – даже обращаясь к Ламерти, Эмили продолжала смотреть в сторону Лаваля, которого держала на мушке. – Около здания привязана чья-то лошадь. Думаю, Господь простит вам эту кражу, совершенную ради спасения жизни. А я останусь, чтобы этому господину было не так обидно.

Молодой человек отошел от стола и подошел к Эмильенне, не изменившей при этом позы и глядящей исключительно на свою живую мишень.

– Ты сошла с ума, Эмильенна! – Арман не пытался сдерживать своего гнева. Он подошел вплотную к девушке, сверля ее злым взглядом. Эмили наконец отвела глаза от Лаваля и посмотрела на Ламерти, не опуская, однако, рук. Впрочем, Арману этого было достаточно. Молниеносным движением он перехватил кисти девушки и нажал на запястья, заставив ослабить хватку. Эмильенна вскрикнула скорее от неожиданности, чем от боли, и выпустила оружие, которым тут же завладел Ламерти, моментально направив пистолет в голову несчастному Лавалю. Бедняге коменданту от этой перемены стало ничуть не легче. После этого Арман обхватил девушку за талию и привлек к себе.

– Убирайся отсюда сейчас же! – прошипел он, а затем, прижав Эмили еще крепче, быстро зашептал ей на ухо. – Воспользуйся тем самым конем, о котором говорила, и скачи на запад, в сторону Монтрерского аббатства, это развалины, которые ты видела с крыши Монси. Неподалеку есть монастырь Святой Фелиции, укройся там. Мать-аббатиса тебя не выдаст.

После этих слов, предназначенных исключительно Эмильенне, он резко выпустил девушку из своих объятий и с силой толкнул ее в сторону двери.

– Я вас не оставлю! – Эмили была полна решимости.

– Идиотка! – выругался Арман. – Если не уйдешь сию же минуту, я сам тебя пристрелю! Все лучше, чем достаться Парсену, который, кстати, возглавляет трибунал, – после этого, внезапно изменив тактику, он добавил. – Не бойся, я выпутаюсь. Без тебя мне будет проще это сделать.

Эти слова убедили девушку, и она уже рванулась к выходу, когда у двери неожиданно возник и загородил проход тот самый дюжий тюремщик, который сопровождал Ламерти. Его привлек шум в кабинете Лаваля, и хоть мужлан был небольшого ума, но догадался, что арестант мог оказать сопротивление господину коменданту, который, в свою очередь, отнюдь не отличался храбростью или физической силой.