Страница 53 из 57
— Что случилось? — Лита, отчаявшись обойти мужа, запросто пресекавшего все ее попытки, выглянула из-под его руки.
— Ведьмы лютуют, — ответил леший и заторопился. — Пошли ребятушки, а то хозяйка моя там одна, неспокойно за нее голубушку.
— Вал, не стой столбом, — пихнула притихшего егеря в спину нетерпеливая Мелита. — Слышишь ведь: нас ждут.
— Подождут, — он стоял спокойный и неколебимый как скала. — Сначала пообещай мне, что не будешь лезть на рожон.
— Но там ведь нужна моя помощь, — растерялась целительница.
— Рин в ней тоже нуждается. И Тилс. Их жизни зависят от тебя. Да и моя…
— Твоя?.. — она смутилась и обрадовалась одновременно. — Хорошо, я буду осторожной.
— И послушной, — Вал не тронулся с места.
— Так и быть, — вынуждена была согласиться Лита, обещая себе при случае обязательно припомнить сардарскому ослу его дурацкое упрямство.
— Ты обещала, — расслабился Валмир и повернулся к жене спиной. — Лезь на закорки, пчелка. Так оно и быстрее, и тише получится.
— Нагнись, орясина, — против воли повеселела аданка, которую на закорках носил только отец и то уж лет десять тому назад.
Она едва успела взгромоздиться на Вала, как раздался недовольный голос лешего.
— Смухуечки у них тута, а тама убийство затевается! Сколько вас еще ждать, бесстыдники?!
— Веди, хозяин лесной.
— Так бы сразу, — смягчился добросердечный лешак. — Давайте шибче, ребятушки!
Спустя пару минут леший остановился и, многозначительно пошевелив бровями, приступил к предварительному инструктажу личного состава.
— Шум не поднимать, на рожон не лезть, но бдить неусыпно! Особенно это относится к белобрысым активисткам. Все ясно?
— Предельно.
— Выступаем, стал быть, — приосанился лешак.
— Все командуешь, воевода подосиновый? — из-за дерева выглянула разгневанная лешачиха. — Развел бодягу…
— Не серчай, Елочка, ну увлекся чутка, с кем не бывает.
— Я тебе потом все подробно обскажу, — пообещала разгневанная лесная хозяйка. — Мало не покажется. А ты чего застыл? — напустилась она на Вал. — Отпускай Литочку уже! Боги пресветлые, дайте терпения с этими мужиками!
Высказавшись от души, лешачиха цапнула аданку за руку и нырнула в ближайшие кусты.
— Ты и правда постарайся держать себя в руках, милая, — виновато шепнула она. — А то спугнешь душегубицу поганую.
Лита кивнула в знак согласия и нетерпеливо отодвинула в сторону ветви ирги. Сначала она не поняла, что происходит, потом не поверила собственный глазам, ну а после билась в крепких руках Валмира в тщетных попытках освободиться.
Совсем рядом, практически в двух шагах творилось черное колдовство. И тем страшнее оно было, что вершилось руками напрочь лишенными магии, руками обычной женщины, которая не подозревая, о том что ее злодейство раскрыто буднично и неторопливо готовилась поднять утбурда. (Утбурды — злые духи младенцев, которых бросили умирать.)
Непосвященным только кажется, что для этого нужно что-то кроме знаний, решимости и черного сердца. Хотя нет… Еще нужен младенец, лучше всего новорожденный, но сойдет и любой, не достигший годовалого возраста. Что же еще? О, это совсем просто! Пара стаканов любого жидкого меда, немного петушиной крови и большой муравейник. Кровь желательно брать свежую, а если планируется присвоить некротическую энергию, то заговоренную.
Увидев, что злодейка закончила смазывать крошечное детское тельце какой-то липкой гадостью и, оставив его на одеяльце, повернулась к огромному, расположенному между двух сосен муравейнику, Валмир зажал рванувшейся к плачущему малышу жене рот рукой и с трудом поборол желание зажмуриться. Между тем душегубица принялась методично раскапывать в муравейнике ямку, то и дело поглядывая на измученного малыша, сил которого едва хватало на плач, больше похожий на тихое мяуканье. Убедившись, что выемка вполне достаточна, лиходейка подхватила ребенка на руки.
— Жизнь твоя была коротка, но не напрасна, — нежно поцеловала ребенка в лобик. — Легкой дороги в нижние земли.
С этими словами она положила малыша в муравейник.
— Пора, — леший, подобно полководцам древности, выбросил вперед руку.
Только этого и дожидавшийся Валмир ловко пристроил супругу в раскрытые объятия ошалевшего от этакого самоуправства хозяина леса и рванул к злодейке.
— Кхм… Да… — глубокомысленно выдал лесовик, наблюдая за тем, как егерь связывает злодейку разорванным на полосы одеяльцем. — Здоровый он у тебя, но не хозяйственный, Литуся. В чем мальца-то домой понесете?
— Найдем, — целительница кинулась к ребенку.
— Ах ты ж, мой хозяйственный! Ах ты ж, мой золотой! — лешачиха на радостях расцеловала мужа в обе щеки. — Успел, привел подмогу!
— Да я… Да для тебя… — растерявший от полноты чувств все слова леший прищелкнул пальцами. — Вот!
Повинуясь лесному властителю ближайшие кусты усеяли мириады светлячков.
— Романтик, — растаяла та. — Пошли, подмогнем молодым.
— И то дело, — подбоченился леший, покидая кусты с поистине царским достоинством.
— Орел, — улыбнулась лешачиха, поспешая за мужем. — Ну как вы тут? — она приблизилась к Лите.
Целительница, успевшая подхватить малыша на руки подняла голову.
— Мальчик. Полугодовалый примерно. Жить будет, — Лита едва сдерживала слезы. — Воды бы мне… Теплой…
— Погодь с водой, — склонилась над парнишкой лесовица. — Дома отмоешь, а мелочь насекомую я сейчас уберу. Муравьи, они конечно вялые ночью, но спать не спят почти. Нукася, кусаки, брысь отсель, ступайте домик починять. К вам это тоже относится, — она строго глянула на комаров. Нечего тут! Лечи теперь мальца, Литуся. Глянь, какой карапуз славный. Хорошим сыном тебе будет. Не оставишь ведь его?
— Как можно? — успокоила ее аданка. — А вдруг его мать?..
— О чем ты детка? — грустно покачала головой лешачиха. — Забыла разве, что утбурдов поднимают из тех малюток, от которых родители отказались? Твой он теперь. Ваш.
— Наш, — подтвердила Лита, вновь склоняясь над малышом.
Ничто другое ее не интересовало в отличии от хозяйки леса, которая оборотилась к мужчинам. Настала пора разобраться со злоумышленницей.
— Что это личико у тебя такое взбудораженное? — лесовица подошла к Валу поближе, на преступницу она смотреть избегала. Да и зачем? Немало таких вот душегубиц промелькнуло перед глазами владычицы лесной. И все они были одинаковы по черной сути своей: бездушные эгоистичные считай, что мертвые. Не важны для нее и причины, подтолкнувшие к злодейству этих женщин. Волновал лишь итог. Но зато хозяйке необходимо было воздаяние, вот за ним и пришла.
— Взбудораженное, говоришь? — нервно хохотнул он. — Это от того, что знакомую встретил невзначай. Тещу несостоявшуюся…
— Ну так и радуйся, — философски посоветовал лешак и брезгливо потыкал пленницу палкой. — Отвечай, отрыжка ежиная, почто мальчишку извести хотела.
Та вздрогнула всем телом и вытаращила глаза, разглядев кто с ней разговаривает, а потом завыла и кинулась в ноги лешему.
— Мать у меня там, — сардарка махнула головой в сторону города. — Помирает она, мучается страшно. Уже и крышу на доме разобрали, а она все никак отойти не может…
— Ведьма потому что, — скумекал лешак и палочку свою принялся обтирать о травку, видно сильно брезговал Черными.
— Ведьма, — согласилась женщина. — Дар у нас в семье издавна от бабки к внучке передается, мне вот не досталось ничего, не то что дочке моей, но вот не схотела она родовую силу будить. Сбежала в храм мерзавка бабкой избалованная! Та ведь все для нее делала, ни в чем не отказывала, смену себе растила, — пленницу словно прорвало, и она торопливо, захлебываясь словами, рассказывала историю своей семьи.
Не обращая внимания на отвращение, написанное на лицах слушателей, а может быть просто ничего не видя из-за темноты, Пагма, так звали мать Мариты, говорила и говорила. И про то, как лишилась мужа, до времени ушедшего за грань, и про мальчишек, которым не суждено было родиться, и про Мариту.