Страница 8 из 26
Большинство подбежавших были мужчины, которые, увидев высокую, статную женщину, в бесстыдно облегающей тело одежде, впились десятками глаз, а некоторые даже попытались ущипнуть или прикоснуться, однако, как только Юлиана шлепнула одного по руке и зверем оглядела остальных, зрители немного угомонились.
– Злобная! – осажденный тощий молодчик, презрительно сплюнул на землю.
– Образина, огромина, еще и злобная! – поддержали в толпе.
– Как раз пара для Валая! Он быстро с ней сладит!
Анка напряглась, особенно после того, как Нарая покраснела и попыталась быстро сменить тему разговора, но деревенский дурачок с худыми ногами в коротких грязных холщевых штанах не унимался. Тогда тетка натянуто улыбнулась.
– Да как увидела ее, так сразу и подумала!
– Манис, руки не распускай, Валай-то спросит! – раздался гогот.
Анка чувствовала себя мерзко, но решила, что прежде чем грубить, следует присмотреться. Да и если не внушать подозрений, сбежать будет проще. Знать бы только, куда бежать.
А еще гнусные шутки об уродстве сбивали с толку, ведь Анка была уверена, что никакого безобразного изъяна у нее нет.
«Так почему безобразина?» – недоумевала она. Коренастые жители деревни с карими глазками, курносыми носами, грубоватыми лицами, ничем особым от нее не отличались, если только ростом.
– Жаль, с увечьем, но в темноте… – прошептал вкрадчиво за спиной другой прыщавый юноша.
– Пшел вон! – рявкнула Анка. – Старосте скажу!
Наглеца как ветром сдуло, но отбежав поодаль, он зачерпнул глины и бросил в нее, почти попав. Вокруг раздались довольные смешки, и она нутром почуяла, придется стоять за себя не на жизнь, отбиваясь от озабоченных извращенцев.
Раздав еду, Нарая хитро подмигнула родным и поспешила обратно в деревню.
– Торопись, – подгоняла женщина Анку, – даже безобразина должна выглядеть мило, насколько это возможно.
Просить второй раз не требовалось. Юлиана сама была рада скорее сбежать он наглых глаз, но когда скрылись за поворотом, прямо спросила:
– А вам какой интерес?
– Никакой! Пожалела несчастную! – с деланным возмущением воскликнула старуха.
– Валай настолько отвратителен, что нет желающих пойти за него?
После Анкиного вопроса путница долго откашливалась.
– По себе судишь, в доброту людскую не веришь! – заголосила она. – Свяжись с неблагодарной, оскорблений за добрые дела наслушаешься!
Юлиана нутром чувствовала подвох, и как бы путница ни возмущалась, ни размахивала руками, изображая обиду, все больше убеждалась в подозрениях, что та вцепилась в нее, как клещ, именно из-за кузнеца, который всем осточертел.
Поняв, что великуша отнюдь не дура, старуха зло прошипела:
– Самая умная?! То-то слыхали, верхонские оборотня ищут!
– Из меня такой же оборотень, как из вас, – огрызнулась как можно спокойнее Анка. – Так что там с Валаем?
Они сверлили друг на друга взглядами, меряясь, кто первый даст слабину.
– Вышвырнут из деревни, куда пойдешь? Пока по дороге брести будешь, неведомо, чем все обернется, а Валай, хоть и суров, в обиду не даст.
– А если откажусь?
– Откажешься? – Нарая самодовольно хмыкнула. – Хоть и образина, да прохода тебе не будет! Горько пожалеешь!
– Так какая вам выгода? – не унималась Юлиана, пытаясь воспользоваться тем, что раздраженная старуха не могла держать язык за зубами.
Та помедлила, однако, хоть и нехотя, но пояснила:
– Он к Лоске, внучке моей посватался.
– Вот оно что! А то про добродетель кричали.
– Была бы не добродетельной, крикнула мужиков, изловили бы тебя, в клеть посадили. Поняла?
– А вы? – уж Анка подметила, нехило старуху прижало, если та решилась заговорить с великаншей, хотя ноженьки-то то у Нараи дрожали, и голос срывался.
***
Деревушка оказалась большой, многолюдной, но не такой, какой Анка представляла.
Невысокие купольные домики, вросшие в землю, с поросшими травой крышами и стенами, были не прямоугольными, а полукруглыми. Внутренние дворики огорожены заборчиками из затейливо перевязанных пучков соломы. А у самых высоких и зажиточных жилищ фасадные стены выложены камнем.
В середине поселка, на пригорке, высился самый красивый дом, над дверями которого нависал красивый миниатюрный балкончик из переплетенных лоз, обставленный цветущими цветочными горшками. И Нарая вела ее именно к нему.
При виде Юлианы жители высыпали из домов, как горох из стручка, чтобы поглазеть на чужеземку. Повезло, что предусмотрительная Нарая успела накинуть на Анку домотканый холст и скрыть рваную одежду. Дети бежали следом, тыкали пальцам, некоторые хватали чумазыми руками за ноги, чтобы потрогать странную ткань.
Однако с кольями никто не набрасывался, камни вслед тоже не летели, и тревога немного отлегла, но ровно до тех пор, пока Юлиана не увидела болтающуюся на огромном дереве клетку с костями. Вот тебе и недоросли!
Пройдя по петляющей разухабистой улочке до самого высокого и добротного дома, выглядевшего, как холм высотой с двухэтажное здание, проводница заулыбалась, отворила калитку и, поманив за собой Анку, нырнула во двор.
– Анхе! Анхе! – позвала она.
На зов выбежала большая семья одинаково курносых, большеротых полуросликов, будто клонированных. Поначалу Анка подумала, что это все девочки, но присмотревшись, разглядела, что и у мальчиков, и у мужчин с отчетливо пробивающейся щетиной, заплетены такие же две косы, как у женщин, только меньшей длинны.