Страница 15 из 37
- На поддержку наших семей, Господи, - подхватила паства.
- Аминь! - закончил Уизерспул.
Выпуская прихожан через заднюю дверь, он обеими руками - кому правой, кому левой - каждому пожимал руку и при этом совал - кому в сумочку, кому в карман - рекламный листок компании "Большой шлем", страховавшей от несчастных случаев, попутно объясняя, как всего за семьдесят центов в день, без медицинского освидетельствования, заключить бессрочный договор о страховании жизни на сумму 5000 долларов. К каждому рекламному листку прилагался уже частично заполненный бланк, согласно которому 2500 долларов от суммы страховки предназначалось в пользу святого отца доктора Горация К.Уизерспула, пастора Первой Евангелической Абиссинской Апостольской Церкви Добрых Дел.
Когда вышел последний прихожанин, Уизерспул закрыл дверь церкви и направился обратно к алтарю, насвистывая "Мы все одна семья".
В дверях расположенной за алтарем комнатушки он остановился. Там, на столе, сидел какой-то белый и просматривал спортивный раздел "Нью-Йорк-ньюс", где святой отец доктор Уизерспул кружочками отметил бейсбольные команды, на которые в этот день сделал ставки.
- Я бы не стал ставить на "Красные носки", - проговорил человек. - У них экзамены на носу, и ставить девять, чтобы выиграть пять, по-моему, не имеет смысла.
- Кто вы такой? - спросил Уизерспул, подумав, уж не из городского ли отдела по борьбе с игорным бизнесом этот белый.
- Мне стало известно о вашем интересе к страхованию, - сказал белый.
- Не понимаю, что вы имеете в виду, - ответил Уизерспул, слегка подавшись назад.
Белый встал и продолжал говорить, не обращая внимания на слова священника.
- Я представляю страховую компанию "Это твой последний шанс, болван", и у меня есть чудесный страховой полис, который совершенно бесплатно предоставит вам гарантию того, что вы будете жить.
Уизерспул скосил глаза. О таких страховых полисах он еще не слыхал.
- Жить? - переспросил он. - И как долго?
- Достаточно для того, чтобы увидеть, как потеряют блеск ваши запонки, - ответил Римо. - А в качестве взноса от вас потребуется только одно: сказать мне, кому вы заплатили за то, чтобы сгорел этот дом.
Римо улыбнулся. Уизерспул нет.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, - сказал он, не сомневаясь, что этот парень был следователем по делам, связанным со страховым бизнесом.
Он упорно не желал понять, о чем говорит этот человек. Он продолжал упорствовать, даже когда его затолкали в багажник взятой напрокат машины, и, хотя понимал, что водитель не может его слышать, на протяжении двадцати минут продолжал кричать, что ничего об этом не знает, пока не услыхал, что машина свернула на посыпанный гравием проселок.
Он не знал, что было на уме у этого ненормального, но, во имя Господа, неужели тот не соображает, что стает с его мохером? Ведь если только на его попадёт какое-нибудь масло - пропал костюм! Пятьсот долларов коту под хвост. Ну, дайте ему только выбраться отсюда, уж он врежет этому белому ослу!
Когда багажник открыли, он заморгал от полуденного солнца и, выбравшись на волю, размахнулся, чтобы треснуть белого по голове. Но удар прошел мимо, и его, развернув кругом, схватили за ворот и куда-то поволокли.
- Вы очень неаккуратно обращаетесь с моей одеждой, - посетовал Уизерспул.
- Там, где ты будешь, - сказал Римо, - она тебе не понадобится.
Уизерспул не мог повернуть голову, но, глянув по сторонам вытаращенными глазами, увидал, что они находятся на территории большого нефтеочистительного завода, который стоял у северной заставы на выезде из Нью-Джерси, неподалеку от аэропорта.
Белый сумасброд тащил его к одной из дымовых труб, выбрасывавших газ, сгорающий в процессе очистки. Выгнув шею, служитель церкви увидел верхушку шестидесятиметровой трубы и вылетающий оттуда высоченный огненный факел, горящий двадцать четыре часа в сутки. Когда они оказались у самого основания выложенной из кирпича трубы, Уизерспул подивился, зачем этот белый его сюда притащил. Но удивление его было недолгим, поскольку он вдруг оторвался от земли, а белый, левой рукой держа его, а правой хватаясь за трубу и упираясь на нее ногами, полез вверх по ее совершенно гладкой стенке.
Уизерспул так испугался, что не успел даже удивиться тому, как этот белый мог взбираться по этой совершенно гладкой чуть наклонной поверхности; он чувствовал спиной шершавый кирпич, а когда посмотрел вниз, увидел, что находится уже метрах в тридцати от земли. И тут он начал молиться, впервые за долгие годы, и молитва его звучала так: "О Господи, я не знаю, чего хочет этот ненормальный, но сделай так, Господи, чтобы он не спешил и случайно не сорвался".
Через несколько минут Уизерспул был уже у самого края трубы и ощутил жар, исходивший из потока горящего газа. Затем почувствовал, как белый подбросил его кверху и отпустил. Уизерспул, выбросив руки вверх, ухватился за край трубы и повис, дрыгая ногами в воздухе.
- Не дергайся, - сказал Римо. - Так труднее держаться.
Уизерспул посмотрел вверх. Римо сидел на выступе, венчающем трубу, так спокойно, будто на скамейке в парке.
- Я не выношу пустоты! - сказал служитель церкви. - Спусти меня отсюда!
- Отпусти руки и моментально окажешься внизу, - ответил Римо.
Уизерспул еще крепче вцепился в кирпич.
- Что тебе нужно?! - спросил он.
- Повторяю вопрос: кого ты нанял, чтобы подожгли этот дом?
- Я не...
- Я тебя предупреждаю, святой отец, - перебил его Римо. - Еще раз соврешь, и я скину тебя в середку. Я это запросто могу сделать. Ну, так кто?
- А ты меня спустишь, если я скажу?! Он умоляюще посмотрел на Римо. Тот, пожав плечами, ответил:
- Не знаю.
- Если я скажу, ты меня не убьешь?!
- Не знаю.
- Ты не сбросишь меня в эту трубу?!
- Не знаю.
Уизерспул сглотнул. Пальцам было больно, он уже едва держался, ощущая животом тепло трубы.
- Ладно, - сказал он, пытаясь улыбнуться. - Договорились.
Римо улыбнулся.
- Кто?
- Его зовут Солли.
- А как фамилия? - спросил Римо.
- Он не сказал, - ответил Уизерспул. - Молодой белый парень. Солли. На вид лет двадцать восемь. Их двое.