На линии огня

- Нет.

- Не знаете, куда она могла уехать?

- К себе в Норфолк она не поехала, - сказал Смит. - Это я уже проверил.

- А куда еще она могла поехать? Он совершенно ясно представил себе, как Смит пожимает плечами.

- Да куда угодно. У нее есть родственники в Ньюарке. Не знаю. А что? Вы решили снова приступить к работе?

- Пока еще нет, - ответил Римо.

У него неприятно засосало под ложечкой. Он все больше и больше склонялся к мысли, что найденное на пожарище до неузнаваемости обгоревшее тело принадлежало Руби - молодой, красивой, полной жизни Руби, которой все, что надо было от жизни, это просто жить. И во второй раз за последние двенадцать часов Римо ощутил, как им овладевает всепоглощающее чувство скорби, еще более тяжелой от того, что налагалось оно на воспоминания о пережитом. Минувшей ночью его печаль была о себе самом, от сознания того, что детство уже никогда не вернуть. Эта же печаль была более глубокой и исходила из понимания того, что нельзя вернуть жизнь Руби. И во второй раз за двенадцать часов его печаль дала толчок новому чувству - гневу.

- Смитти, - сказал он, - это очень важно. У вас в компьютерах есть что-нибудь о поджогах?

- Я могу расценить это как ваше возвращение к работе?

- Смитти, не нужно со мной торговаться. Есть там что-нибудь о поджогах?

И было в голосе Римо что-то такое, что заставило Смита сказать:

- О каких поджогах? О не совсем обычных? С особой спецификой?

- Да как сказать, - проговорил Римо. - Что-то вроде нескольких очагов возгорания в одном здании. Без всяких признаков применения горючих веществ и в таком духе.

- Подождите, - сказал Смит, - не вешайте трубку. Римо живо представил себе, как Смит нажимает кнопку, и перед ним поднимается консоль с дисплеем и клавиатурой управления компьютером. Он видел, как Смит вводит в машину информацию и, откинувшись на спинку стула, ждет, когда гигантский банк данных КЮРЕ, шаря в своей памяти, начнет выдавать ему то, что совпадало в его памяти с тем, что было нужно Смиту. Смит взял трубку через полторы минуты.

- За последние два месяца такого рода пожаров было пять, - сказал он. - Первые два в Вестчестер-каунти. Неподалеку отсюда. И три в Норт-Джерси.

- Считайте, уже четыре, - сказал Римо. - Есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто это делает?

- Нет. Никаких свидетелей. Никаких улик. Ничего. А что? Почему вас это так интересует?

- Потому что я должен за это кое с кем рассчитаться, - ответил Римо. Спасибо, Смитти. Я дам о себе знать.

- Это все, что вы хотели мне сказать? - спросил Смит.

- Да. Насчет Руби можете больше не беспокоиться и отозвать ваших ищеек.

- Не понимаю, - сказал Смит. - Что это значит?

- Не волнуйтесь, - ответил Римо. - Просто нужно отдать дань другу.

- Римо, - сказал Смит.

- Да?

- У нас нет друзей, - сказал руководитель КЮРЕ.

- А теперь стало еще на одного меньше, - сказал Римо.

Глава пятая

- Сколько же еще. Господи, сколько же еще?!

- Сколько же еще? - подхватила паства.

- Сколько же еще. Господи, будешь ты насылать напасти на нас, бедных негров?!

- Сколько же еще? - вторила паства. Святой отец, доктор Гораций К.Уизерспул, стоя за кафедрой, обозревал прихожан - сто двадцать человек, из которых сто были женщины, и двадцать мужчины старше шестидесяти пяти. Он стоял, театрально воздев руки над головой, и его золотые с бриллиантами запонки в сверкающих белизной манжетах, выпроставшихся из рукавов черного мохерового пиджака, тоже сверкали в лучах воскресного солнца, как старомодные поддельные побрякушки.

- Еще одна ушла от нас! - воскликнул он.

- Аминь! - отозвалась паства.

- Новый пожар унес еще одну из нас! - продолжал святой отец доктор Уизерспул.

- Унес одну из нас, - нараспев вторили прихожане.

- Мы не знаем кого! - пастор сделал паузу. - Мы не знаем, как это произошло! И мы должны спросить себя, была ли она готова к встрече с ее Создателем! Была ли она готова?!

- Была ли она готова? - эхом подхватили голоса.

- Когда мы узнаем, кто она такая, узнаем ли мы и то, что она не забывала о тех, кого покинула?!

Оглядевшись вокруг, святой отец сложил руки на краю кафедры и окинул свою паству открытым взглядом, слегка склонив при этом голову вправо и скосив глаза.

- Или же эта несчастная покинула сей суетный мир и удалилась к Господу, Богу нашему, не оставив после себя тем, кто ее любил, ничего, кроме долгов, неоплаченных счетов да бесконечно напоминающих о себе кредиторов?! Что нам осталось?!

Он еще раз окинул взглядом собрание.

- Мы всегда должны помнить, что, когда Бог призовет нас, мы должны быть готовы к встрече с Ним! Но, уходя, мы не должны забывать о тех, кто остается здесь! Мы желаем встречи с Господом, мы желаем, чтобы при этой встрече мы могли бы с улыбкой встретить взгляд великого Господа и сказать ему: "О Господи, я поступил достойно с теми, кто остался там. Я оставил им все, в чем могут испытывать нужду. Я оставил им страховку, и, когда они будут меня хоронить, им не придется продавать для этого мебель или еще что-нибудь, они просто получат деньги по страховому полису и таким образом будут иметь средства..."

Он сделал паузу.

- Будут иметь средства, - подхватила толпа.

- Вполне до-ста-точ-ны-е средства, - добавил Уизерспул, произнеся по слогам слово "достаточные".

- Достаточные средства, - повторила толпа.

- Для моего погребения. И в этом страховом полисе упомянута Первая Евангелическая Абиссинская Апостольская Церковь Добрых Дел с ее пастором, святым отцом доктором Горацием К.Уизерспулом, чтобы и они могли достойным образом совершить свое дело, Господи! - Он снова окинул взглядом присутствующих.

- И тогда справедливый Господь скажет: "О, блаженна будь, дочь моя, и пребудь со мной, потому что ты совершила богоугодный поступок и выказала великодушие и добродетель, и мне остается только пожелать, чтобы каждый поступал по подобию твоему и все вы могли бы пребывать со мной в вечности..."

- В вечности, - подхватила толпа.

- И в радости, - добавил Уизерспул.

- И в радости, - повторили эхом голоса.

- Получая страховые премии на поддержку ваших семей и нашей церкви, прибавил Уизерспул.