Змеиное гнездо

— Ну же, Малфой, ты ведь не убьёшь её снова?

И тут Гермиона поняла. Догадалась, явственно видя панику и настоящий ужас в серых глазах, прикованных к заплаканному лицу юной волшебницы. Казалось, будто она своими глазами наблюдала то, о чем рассказал ей Драко, и, видит Мерлин, в жизни это было куда более жутко, нежели в воображении. Юношу трясло, и у Гермионы горели подушечки пальцев от желания прикоснуться, успокоить.

— Драко, — женский голос прозвучал удивительно громко в мёртвой тишине Чёрной комнаты и эхом отразился о стены. — Не верь ему, это не Люси. Девочку зовут Софи Элиш, она её сестра.

Малфой слышал знакомый и до боли близкий голос так, будто его источник находился где-то глубоко под водой или за стеной, и хотя все слова были предельно простыми и понятными, их смысл не мог осесть в мыслях. Гермиона что-то говорила, пыталась достучаться до его сознания, а Драко видел лишь трясущееся от страха детское тело и крупные градины слез, катящиеся до пухлым щекам. «Это не Люси» — молотом ударяло по черепной коробке, а мозг отказывался признать в девочке кого-то другого, нежели жертву страшной трагедии.

— Не слушай грязнокровку, посмотри на ребёнка, — встрял Яксли, к чьей глотке были приставлены палочки трех авроров.

— Драко, — настаивала Грейнджер, и нежность в её голосе сдирала с Малфоя кожу, — это не твоя вина. Ты не убийца.

Где-то в глубине Малфой-мэнора главные часы сделали первый из двенадцати ударов, тем самым дав понять, что до полуночи осталось меньше минуты.

— Шкатулка сейчас взорвётся. Нельзя рисковать гражданскими и несовершеннолетними. Отступать, — приказал старший аврор, и на третий удар часов команда сделала несколько шагов назад.

Следующие события произошли слишком быстро, чтобы их осознать или остановить.

Лестрейндж отшвырнул Софи в сторону на пятый удар часов, и следующие несколько секунд Драко наблюдал за тем, как не-Люси, спотыкаясь и едва не падая, убегает к аврорам. Корбан схватил со стола шкатулку, несмотря на протест всех присутствующих, и, не удерджав, уронил её на пол. Грохот раздался в такт девятому удару.

В Чёрной комнате мгновенно повисла выжидающая тишина, душащая напряжением и выкачивающая из помещения воздух. Всех мучил вопрос: взорвётся или же нет? В какой-то момент здесь действительно стало нечем дышать.

Часы пробили ровно полночь и, повинуясь нечеловеческому инстинкту, Драко в прыжке повалил Гермиону на пол, закрыв собой, когда раздался поразительной мощи взрыв, сносящий с фундамента стены и рушащий всё вокруг. Несколько воплей раздались в унисон с оглушающим грохотом.

Пепел осел на безжизненные куски камня и бетона, некогда служившие Чёрной комнатой Малфой-мэнора.

Змеиное гнездо рухнуло.

Комментарий к Часть двадцать вторая: «Змеиное гнездо рухнуло»

Хотите эпилог?

Если честно, изначально, когда я только приступала к написанию, я вообще не планировала этот фанфик. Мне просто хотелось выразить свое состояние в строчках. Потом зарисовки превратились в “воспоминания”, а отрывки — в более-менее связный текст. Так постепенно рождалась эта история, у которой, по правде говоря, и финала-то не было. Ближе к лету я решила оставить “Змеиное гнездо” таким, каким вы видите его сейчас. Но за последнее время многое изменилось, в том числе и во мне, и теперь я чувствую, что готова писать эпилог. Если вы скажете, что он нужен, я готова над ним работать. Обещаю, что это не займёт два месяца) Делитесь мнениями и чувствами, рассказывайте, ожидали ли таких событий? Как вам Драко, который встретился со своим главным кошмаром и все-таки смог пересилить его? Что думаете о Гермионе? Она здесь такая боевая, мне нравится) Оценили ли вы второстепенных персонажей и их реакцию на наш тандем? Что думаете о Лукасе? Вы заметили, что они с Драко во многом похожи (хотя и оба отказываются видеть это), только Малфой смог идти дальше, а вот мистер Уокер — пока нет? Пишите всё, что думаете, причём не только о главе, но и о самом фанфике в целом. Ну, и поделиться мнением о возможном эпилоге не забудьте.

“Змеиное гнездо” стало неотъемлемой частью моей жизни, и сейчас мне как никогда важна обратная связь.

========== Эпилог: «На руинах змеиного гнезда» ==========

Это были самые страшные в жизни Гермионы Грейнджер три дня.

Сутки слились в единое чёрное-белое пятно, размытое настолько, что уже не найти границ. Смазанное, будто подтекшая акварель. Февральские ветры выли в эти ночи особенно сильно, и Гермиона готова была выть с ними в унисон, потому что больше ей не осталось ровным счётом ничего.

«Мы не можем дать никаких прогнозов» — слова мадам Помфри ударяли снова и снова, словно пощёчины, и тело пронзала боль каждый раз, когда до краев наполненный сочувствием голос звучал в голове.

«Возможно, мистер Малфой не выживет. Вы должны быть к этому готовы, мисс Грейнджер. Мне очень жаль» — в тот момент Гермиона практически впала в транс, сползая вниз по стене, отказываясь верить в услышанное. Над ней суетилась Макгонагалл, десятикратно пожалевшая о сказанном, что-то кричали учителя, но тогда все эти слова просто не доходили до сознания.

Этого не могло быть.

Просто не могло.

Потому что тогда всё это лишилось бы какого-либо смысла. Зачем было сражаться на войне, зачем так скрупулезно выстраивать мир после неё, зачем было это помешательство, начавшееся в проклятом сентябре и закончившееся взрывом шкатулки в феврале, если в итоге Малфой погибнет, а Грейнджер… Гермиона просто превратится в блеклую тень прежней себя и будет ненавидеть собственное отражение в зеркале, видя по ту сторону стекла врага, ту, из-за кого погиб Драко.

Малфой закрыл её собой во время взрыва.

В это невозможно было поверить. Просто нереально. Потому что Гермиона до последнего не знала, что творилось в голове слизеринца. Да, он целовал её, а она — его, причём неоднократно. Да, они почти переспали. Да, Драко раскрыл ей один из своих страшнейших секретов. Да, да и ещё раз да, только это всё ещё ничего не значило и не меняло. Студенты ничего не обсуждали, никак не обговаривали характер их недо-отношений, следовательно, никто никому ничего не был должен. Однако то, что сделал Драко… Гермиона не могла подобрать слов, чтобы описать его поступок, будто бы разом забыла все те умные книжки, которые проглатывала в школьной библиотеке годами. С другой стороны, было в этом что-то исключительно малфоевское: вести себя крайне неоднозначно, держать на краю, где так легко оступиться, а потом неожиданно спасти, вытащить из пропасти, прыгнув в бездну самому. Определённо, это было в его стиле. И, видит Мерлин, той ночью Драко действительно сделал это: со всей силы впечатал Гермиону в пол, закрывая собой от обломков каменных стен, пыли и стекла, наплевав на то, что его самого защищать было некому. Гермиона до сих пор не до конца понимала, как это вообще произошло, потому что все случилось действительно быстро. Она отчётливо помнила, как Яксли выронил шкатулку, и в каком немом ужасе застыли все присутствующие, уповая на немыслимую удачу, ведь только она могла уберечь шкатулку, хранящую колоссальное количество энергии, от сиюминутного взрыва. В те несколько секунд, за которые гриффиндорка стала старше, должно быть, на несколько лет, она встретилась взглядом с Драко. Память бережно сохранила его образ: и порванную на локте черную рубашку, и взъерошенные волосы, и синяки под глазами, появившиеся, очевидно, из-за того, что юноша нормально не спал больше суток, и, что было самым главным, — взгляд. В тот миг Малфой смотрел на неё так, как никто и никогда до него. Будто отыскал в ней — такой обычной Гермионе Грейнджер — что-то удивительно ценное.

Настолько значимое, что за это стоило отдать жизнь.

Следующее, что Гермиона помнила — это боль от удара об каменный пол, горький аромат полыни и цитрусов, перемешанный со сносящей голову дозой адреналина, тело, придавившее её, и всё. Где-то на задворках подсознания были крики, удушливый запах гари, от которого слезились глаза, а после лишь пепел и пустота.