Змеиное гнездо

«Стоит», — чуть не вырвалось у гриффиндорки, и она до крови прикусила язык, пытаясь не сказать ничего лишнего.

— То есть, — неуверенно начала Грейнджер, говоря так тихо, будто надежда легко могла ускользнуть, а единственный шанс — раствориться в воздухе от громкости её голоса, — Вы дадите приказ, чтобы авроры прибыли в мэнор?

— Да, — Министр Магии кивнул, и Гермиона выдохнула, не скрывая облегчения. Огромный груз, с прошлого вечера давящий ей на плечи, ломая кости, испарился, и девушка снова могла нормально дышать. — Я прикажу уведомить Скоттов об опасности и немедленно укрепить защититу на их поместье.

— Спасибо, Бруствер, — еле-слышно прошептала гриффиндорка, чувствуя, что в горле ужасно сухо, а к глазам подступают слезы. Она не давала им волю весь день, держа себя в руках и не позволяя пробиться наружу предательским солёным каплям, но сейчас сохранять спокойствие было практически невозможно, потому что впервые она убедилась в том, что у Малфоя есть реальный шанс.

«Вдох-выдох, Гермиона. Давай, ещё раз. Ты справишься. Не время быть слабой» — убежала себя девушка и, когда рациональная часть одержала победу, глубоко вздохнула, приводя дыхание в норму.

— Что-то ещё, мисс Грейнджер? — официоз, пришедший на смену прежнему мягкому тону, вернул волшебницу в реальность, где в двух метрах от стола уже стоял помощник Министра Магии. Гермиона всегда находила довольно значимым то, что Бруствер умудрялся совмещать в себе строгость политика и врожденную доброту, меняя эти два «режима» практически мгновенно.

— Я бы хотела отправиться в мэнор вместе со всеми, — видя, как меняется лицо советника, девушка поспешила уточнить: — под свою ответственность.

Помощник уже открыл рот, чтобы высказать свое недовольство и несогласие, когда Бруствер жестом прервал его. Мужчина лишь внимательно посмотрел в глаза гриффиндорки, словно пытаясь отыскать в них ответ, и, очевидно, нашёл. Коротко кивнув и так и не произнеся ни слова, Министр вместе с коллегой покинул кабинет.

***

Оказавшись в родном поместье, Драко выдохнул с облегчением. Вряд ли старые каменные стены, среди которых на протяжении многих лет жили его предки, в решающий момент помогли бы юноше в бою, но понимание, что он находится не где-то, а дома, каким-то образом придавало сил. Едва вылетев из камина, Малфой пустился в погоню за Лукасом, передвигавшимся неожиданно быстро и ориентировавшимся в поместье подозрительно хорошо. О том, каким образом мужчина вообще получил доступ к мэнору, слизеринец решил поразмыслить позже.

Пытаясь не потерять едва уловимую фигуру во мраке коридоров из виду, слизеринец не мог не думать о том, насколько слеп был всё это время. Мерлин, мало того, что шкатулка была у Уокера, пока он тратил недели, обыскивая мэнор, так ещё и оказалось, что министерский урод носил артефакт огромной темномагической силы с собой постоянно! Лукас, черт бы его побрал, не расставался со своим новообретенным аксессуаром даже тогда, когда Малфой говорил с ним в Хогвартсе или, например, в Азкабане! В первой половине ноября Драко практически ежедневно через свитки заставлял Грейнджер не спускать с ублюдка глаз и выискивать у него «какую-то коробку», а заветный ларец, из-за которого столько волшебников лишились жизней, все это время болтался у Уокера на шее, скрытый от посторонних глаз за воротом идеально выглаженной белой рубашки. Думать о том, что ответ буквально лежал на поверхности, было почти больно.

— Верни мне гребаную шкатулку! — чувствуя, как сбилось дыхание, прохрипел юноша, бегом спускаясь по лестнице вслед за мужчиной. То, куда министерский работник направлялся, всё ещё оставалось загадкой. Что-то внутри подсказывало, что на самом деле Драко доподлинно известно о том, где он окажется, но волшебник упорно отмахивался от этого предположения.

Снова оказаться там не было никакого желания.

— Только через мой труп, — послышалось из-за очередного крутого пролёта лестницы. Мужчина явно бежал на пределе своих возможностей, судорожно оглядываясь, словно вспоминая, куда ему двигаться дальше, и с железной хваткой сжимая в кулаке шкатулку, висящую на серебряной цепочке.

«Это вполне можно устроить», — совершенно серьёзно подумалось Малфою.

Адреналин бушевал в крови, накатывая волнами и обдавая тело жаром, и слизеринец был готов поклясться, что его сердце пробьёт грудную клетку и вырвется наружу, покатившись вниз по каменным ступенькам, потому что оно колотилось настолько сильно, что сомнений в подобном исходе практически не осталось. Преодолевать метр за метром становилось все тяжелее по мере того, как приходило понимание, что организм не получал пищу и нормально не отдыхал более суток, а тренировок не было довольно долго, и к тому моменту, когда волшебники спустились в подземелья, Драко практически раскаялся в том, что не уделял должное внимание квиддичу в этом учебном году.

И, видит Салазар, Малфой искренне начал бы сожалеть, если бы не одно «но». Юноша резко остановился, уставившись взглядом в спину удаляющемуся Уокеру, чья фигура скрылась за порогом той самой Чёрной комнаты. В этом месте среди могильного холода и гробовой тишины Драко попробовал на вкус своё первое Круцио, а в последствии пытал этим Непростительным сам. Именно тут он слышал столько душераздирающих воплей, что после неделями не мог нормально спать. В этой чёрной комнате свой последний вопль от его руки издала и Люси, и от воспоминаний о том всепоглощающем ужасе, застывшем в заплаканных детских глазах, у Драко до сих пор стыла в жилах кровь. Как только Малфой узнал, что Поттер прикончил Волдеморта, он поклялся самому себе, что больше никогда не окажется в этом месте. Ни под каким предлогом. Потому что там, через две метра, он вновь превратится в того переломанного мальчишку, который давился своей же слабостью и ненавидел каждый прожитый день. В того, кто до крови раздирал собственное предплечье, пытаясь выжечь, вытравить Тёмную метку.

Сейчас Драко стоял перед дверьми в Черную комнату, параллизованный воспоминаниями, проносящимися перед глазами, и не мог пересечь порог. Такое простое действие казалось чем-то до сумасшествия сложным, почти невозможным. Требующим немысливых усилий.

«Давай, Малфой, сделай это».

«Я ненавижу то, что такая безвольная тварь зовётся моим сыном! Ты не достоин своей фамилии! Ты не можешь оправдать гордое имя Малфоев! Мне за тебя стыдно! — слова Люциуса настолько живо звучали в голове, что уже взрослый юноша поежился так, будто вновь стал тем беззащитным семилетним мальчишкой.

«Его здесь нет, он только в твоей голове. В голове, слышишь? Давай же, иди!»

«Но в тебе, моя дорогая, — то, как скрюченный палец Волдеморта указал на девочку, то, как по телу пробежала дрожь, — я не вижу никаких ценных способностей. Пытай её до смерти, Драко».

«Салазар, да соберись и иди уже!»

«Он не злодей. Драко всего лишь мальчик», — тихие слова матери, перемешанные со всхлипами, и жгучая боль от присвоения метки, последовавшая далее.

«Этого больше нет. Это в прошлом, слышишь? В прошлом!»

«Заканчивай, Драко. Пусти ей в башку Аваду и дело с концом» — гребаный Том Реддл сказал это так просто, будто говорил о погоде, а юношу прошибало током каждый раз, когда он вспоминал этот ледяной голос.

В тот момент все, кто находился в Чёрной комнате, мысленно подписали Люси приговор.

Ровно до того, пока Малфой не опустил палочку.

«Слабак! Уродец! Позорище! — а спустя годы тихое, наполненное мольбой: — Прошу, убей её, сын».

Голову разрывали на куски тысячи воспоминаний, стремительно проносящихся друг за другом, картины прошлого, словно галлюцинации, представали перед слизеринцем, как живые, и волшебник уже был готов послать к чертям всю эту эпопею со шкатулкой и Уокером, когда…

«Береги себя», — тихое, случайно оброненное на берегу лесного озера в сентябре.

«Драко, прошу тебя», — робко и почти не слышно, но эта нежность переломала ему ребра той ночью.

«Не исчезай», — сжавшее кабинет Снейпа до размера молекулы.