Время бусово

— Спасибо князь, — от всего сердца благодарил Сколот Буса, — о лучшей награде и мечтать не смею. Обязуюсь служить княжичу верой и правдой, не жалея живота своего. Не оставлю его ни в радости, ни в пе-чали. Так началось княжение Буса Белояра.

Дажин скончался вскоре после того, как вече избрало князем Рус-колани Буса. Как ни противился его организм яду, как ни боролась за его жизнь ведунья Зорина — дни князя Дажина были сочтены. В соот-ветствии с его последней волей труп был предан огню, а пепел был раз-веян в окрестностях града Кияра. Смерть отца оставалась неотомщен-ной, и это обстоятельство не давало совести Буса и его окружения успо-коиться. Где было искать Атамана, неизвестно — словно сквозь землю провалился! Сразу же после ранения, после того, как ни с чем возврати-лась погоня, загнавшая своих лошадей, на розыск татей были разосланы глашатые во все ближайшие и отдаленные грады и веси с приказом для местных старшин и княжеских тиунов найти и задержать, со словесным описанием ликов этих злодеев. Но хлопоты оказались пустыми — глухо укрылся Атаман со своей шайкой, словно медведь на зиму, в таежную берлогу залег, затаился — понимал, что ищут, вот и залег. А, может, и в чужие земли утек — кто теперь скажет?..

Княгиня Ладуня, несмотря на личный запрет князя Дажина, дан-ный ей еще при его жизни, как того и стоило ожидать, порывалась взой-ти на погребальный костер вместе с мужем, но Бус, Злат, остальные сы-новья, старшина и особенно волхв Златогор воспротивились тому: «Это неправильно, когда мертвый живого с собой забирает. Живым место среди живых! К тому же, кто малых детей и дочь Лебедь на ноги поста-вит? Кто о Бояне, лишенном материнской ласки и заботы, поразмыслит, кто его приголубит»?

Сдалась Ладуня, подчинилась, но с тех пор замкнулась в себе, словно при жизни от светлого мира себя отлучила, как одела по князю траурные одежды, простые и темные, так и ходила в них, даже с виду почернела. Так тяжела была ее печаль утраты. Отошла от всех прежних забот, возлагаемых на княгиню ее положением, только младшим детиш-кам, да внуку Бояну отдавала себя сполна, но и то без шума и суеты, без крика и трескотни. Тихо и полно отдавая им тепло души своей, и сгора-ла, как свеча, также тихо и неизбежно.

«Недолго княгиня на этом свете протянет», — полагал волхв Злато-гор, довольно часто посещавший по просьбе Буса княжеский дворец, видя такое угасание княгини Ладуни. И говорил о том Бусу и Злату.

— Сами видим, отвечали те, но что тут поделаешь? Тут не помогут ни волхвы, ни лекари. От душевной болезни нет снадобий и заговоров, — печалились они.

Тихо стало в княжеском дворце. Даже во время тризны особого шума не было, хоть на тризну по князю чуть ли не весь Кияр пришел: ворота крепости и дворца открыты были для всех желающих.

С печальных событий начиналось княжение Буса, но князь Дажин передавал в его руки обширные земли, длительное время находившиеся в мире и спокойствии, разве кроме пограничья, где время от времени происходили стычки со степняками и другими любителями поживы за чужой счет. Он умел незаметно, как бы исподволь, не задевая самолю-бия местных вождей, старейшин родов, объединить их в единое целое, называемое Русколанью, понудил их выполнять единые цели и задачи, действовать сплоченно и единодушно. Он не требовал от них дани для княжеского двора, как делалось это в иных государствах, хоть в той же Римской империи, но сделал так, что во все походы они сами подготав-ливали и снаряжали без лишнего шума воев, которых снабжали всем необходимым, и становились под стяги Русколанского князя, признавая его старшинство и главенство. Он старался не вмешиваться в дела об-щин, отдавая это на откуп местной знати и старшине, но суд над самими старейшинами родов чинил неукоснительно, руководствуясь Заветом Отца Ария, вековыми традициями, принципами справедливости, разум-ности и целесообразности. Он всеми мерами укреплял веру в древних богов своих, но и был терпим к вере других людей. И всему тому учил своих детей, особенно Буса, начиная с самых ранних лет. Взять, к при-меру, хотя бы ознакомительный поход по землям, на которых прожива-ли славянские роды. Не хотел тогда отпускать в долгий, полный опас-ностей поход молодых княжат, очень не хотел, но, руководствуясь выс-шими интересами, интересами государственной необходимости, отпус-тил. Понимал, что, сидя во дворце, они не многому научатся. И не толь-ко отпустил, но и наставника дал — своего лучшего советчика, волхва Златогора — инициатора того похода.

Став князем, Бус первым делом решил воплотить в жизнь договор с императором Римской империи по пропуску через земли Русколани сарматов. Для этого он послал тайного гонца в ставку сарматского хана, чтобы утрясти последние вопросы в этом, прямо-таки не простом деле. А вскоре все племя сарматов двинулось в сторону Истра — Дуная. И бы-ло то в 1085 году по римскому летоисчислению, или же в 5840 году от сотворения мира, если верить Библии — священной книге христиан. Сарматы двинулись, но их уже везде сопровождали дружины русичей, спешно и тайно собранные Бусом со всех земель русских.

«Вот и отозвались отголоски того похода, — откровенно порадовал-ся Бус такому обстоятельству. — Не зря же волхв Златогор тогда угово-рил отца отправить посольство во все русские земли. Не зря… Теперь лишь можно радоваться плодам того похода».

ВРЕМЯ СЫНОВЕЙ

Прошло несколько лет после той злополучной зимы, когда волчья стая терроризировала предместья града Курска и в одну ночь вырезала половину стада овец у охотника Бродича. За праздниками и буднями новых лет давно позабылись и та зимняя стужа, и тот холод, и после-дующий голод, и волчья напасть. Одолели то тяжелое лихолетье куряне, выжили. И не просто выжили, но и окрепли в племени своем: град рас-ширился и окрестные места, полюдьем называемые, многолюдней ста-ли. Видно услышал тогда молитвы людские Сварог, сжалился над лю-дишками, а, сжалившись, еще несколько лет их от бед и напастей хра-нил, от войн и разоров берег, от болезней и мора щадил. Вот и окреп род, и загустел русыми мальчишескими головками и девичьими косами до самого окоема.

Как-то раз, теплым летним вечерком сидел старый охотник, хотя теперь какой он уже охотник — муж нарочитый, добротное хозяйство имеющий, Бродич, на дубовой колоде во дворе дома своего, на сол-нышке перед сном грелся, да на расшалившихся щенят, гонявшихся друг за другом, любовался. «Твари, хоть и бессловесные, но божьи, — размышлял Бродич. — Словно дети малые, вон как друг за другом гоня-ются. Будто впрямь в салки играют, как дети на лугу во время праздни-ка Ярилы или Купалы. Кто кого скорее осалит».

По окоему, над кромкой леса занималась заря, подсвечивая редкие белесые облака розовым светом. Летний ветер-вечерник, наигравшись в ветвях деревьев, в кустарниках и душистых травах, насытив духмяным запахом воздух, притих, приготовившись ко сну.

Управившись по хозяйству, вышла из избы и супруга его, Купава. Раздобрела бывшая красотка, в боках расширилась, погрузнела и как бы присела малость — росточком ниже стала. Годы, что ни говори, и тут сказались. Да как им не сказаться: четырех сынов родила, взрастила, на ноги поставила. Трех уже в собственный угол выделила. Только мень-шой, Родимушко, в родительском гнезде остался, да и он уже женат и своих деток имеет. Впрочем, хоть и живет он в одном доме с родителя-ми, но не вместе, а на своей половине, отдельным ходом-выходом поль-зуется, чтобы себя не стеснять и родителям иной раз обузой не быть. Однако двор общий и хозяйство пока не разделено.

Купа не только собственных сынов вынянчила, но и кучу внуков и внучек, а еще кучу продолжает нянчить. Тут уж точно присядешь, пока такой сонм выпестуешь! Но она не жалуется. Радуется. И детям, и вну-кам. Чуть ли ни каждый день богов своих светлых за то благодарит, мо-литвы творя. Да и как их, богов-то, не благодарить, если они так род продлили и укрепили.