Время бусово

— Нельзя! — прерывали его или Златогор, или сам Бус. — Никак нельзя. Только при наличии императорского манускрипта, дающего право на перемещение по державе, можно будет следовать дальше. А манускрипт такой можно получить только после личной аудиенции. Еще за шпионов объявят, за соглядатаев — позору не оберешься. Нам же, кроме того, чтобы по стране сей путешествовать, в разных ее землях побывать, надо еще и переговоры провести, договоры необходимые за-ключить.

Подобные разговоры поднимались не раз. Неопределенность и пустые хлопоты действовали на всех угнетающе. Даже волхв Златогор, которого, казалось, ничто уже не могло в этой жизни ни смутить, ни рассердить, ни из себя вывести, и тот испытывал некоторое удручающее состояние от затянувшегося ожидания благоприятного исхода. Тут уже не радовали ни гостеприимство хозяина дома, ни достопримечательно-сти града Византия и его окрестностей, ни вид морского пейзажа, ни вечерние прохладные бризы. И вот, когда терпение русов, казалось, бы-ло на исходе, под конец второй седмицы пребывания их в Византии, Никодиму удалось выйти на дворецкого императорского дома — Андро-ника. «Теперь, — порадовал Никодим, — ждать осталось совсем немного. Наберитесь терпения. Скоро ваши мытарства окончатся. А там, как Бог даст: договоритесь или же нет».

Ни в какие тайны предстоящих переговоров Никодим, по понят-ным причинам, посвящен не был. Он знал лишь одно: знатные русы хотят путешествовать по землям империи, потому и отправились в Ви-зантий, потому и добиваются свидания с императором.

И вот настал день, точнее утро, когда Буса и его сопровождающих лиц специально посланный императором гонец пригласил во дворец.

— Вы уж, гости иноземные, — по-видимому, до конца выполнял возложенные на него обязанности смуглолицый гонец в блестящих, скорее всего, позолоченных доспехах, и белом плаще воинского коман-дира поверх них, с коротким мечом на поясе в изукрашенных ножнах, — приоденьтесь понаряднее. Чай, не в баню общественную идете — к Им-ператору!

— Не твоя забота, гонец, — осадил его Златогор, как старейший в по-сольской свите Буса. — Передал приглашение своего властелина — на том спасибо. Можешь быть свободен. Мы тут уж как-нибудь сами сооб-разим: во что нам, сирым, одеться, какие гостинцы приготовить.

Но посланец императора не уходил, заявив, что он обязан сопро-вождать послов Русколани до императорского дворца.

— Что ж, — не стал больше выяснять отношения с ним Златогор, — делай, что велено. А мы — что нам надлежит.

Бус, как глава посольства, участия в перепалке не принимал, следя за тем, чтобы сопровождающие его соплеменники одели наилучшие одежды и взяли самые дорогие подарки.

Когда же он поверх своего праздничного платья повязал и пурпур-ный плащ — символ княжеской власти, то посланец императора вдруг потребовал плащ заменить.

— Только наш император имеет право по законам Империи одевать пурпурные одежды! — возмущенно заявил он. — Остальные этого не смеют делать под страхом смерти.

— Подданные императора, по-видимому, действительно не имеют право одевать пурпурные одежды, — мягко заметил, улыбаясь во все глаза Бус, — но я, слава Сварогу, не подданный императора. Я — поддан-ный Руси. Князь. И алое корзно — символ моего княжеского достоинст-ва. Поэтому пойду в той одежде, которая мне подобает по праву и по положению.

Императорскому гонцу пришлось смириться.

До императорского дворца, возвышающегося на самом высоком месте града, конное посольство русов сопровождали пешие легионеры из личной гвардии императора под командой все того же гонца-офицера. Такие же нарядно одетые и такие же важные, как и их коман-дир.

Тронная или церемониальная зала, по-римски — триклиниум, в ко-торой происходил прием русколанского посольства, располагалась на первом этаже императорского дворца. Она была специально предусмот-рена архитекторами при строительстве дворца, чтобы не только своей красотой, но и вместительностью поражать воображение находящихся в ней людей, особенно тех, кто впервые попадал сюда.

Стены зала, драпированные в светлых тонах материей, были уве-шаны всевозможным оружием: мечами, копьями, секирами, персидски-ми изогнутыми саблями, разнообразными щитами. В них также, высту-пая на добрый аршин вперед, были укреплены бронзовые и серебряные светильники, в которых по вечерам зажигали десятки, если, вообще, не сотни свечей.

Произвела ли тронная зала необходимое впечатление на Буса, было не понять. Он спокойно воспринимал и залу, и церемониал, полагав-шийся по законам принимавшей стороны. Лица сопровождавших его русичей были такие же непроницаемые, что и у самого Буса.

Император Константин восседал на золотом троне. Рядом с ним располагался толмач и писари, которые должны были запротоколиро-вать ход и итог переговоров, ближайшие советники и, конечно же, Анд-роник. Ему не пришлось по нраву упрямство русколанского посла Буса, сына князя, как успели поведать пронырливые слуги, явиться в импера-торский дворец в алом плаще, но Константин даже виду не подал, про-явив на лице своем подобающее радушие принимающей стороны.

— Посол русколанского князя Дажина, — поклонившись как того требовал этикет принимающей стороны, произнес отчетливо и громко Бус на чистой латыни — не зря же волхв Златогор с самого детства столько лет учил языковой премудрости — приветствует императора Римской империи Константина, желает ему здравия и многих лет жизни и преподносит подарки.

С поклоном Буса поясные поклоны отвесили и его сопровождаю-щие, а с последними словами княжича его слуги внесли и поставили перед троном императора Константина искусно вырезанные из дерева ларчики, наполненные самоцветными каменьями, от которых по залу брызнули веселые лучики всех цветов радуги. В больших ларях были связки собольих и горностаевых шкурок, мех которых также заиграл и заискрился под лучами солнца, попадавшими в залу и ярко освещавши-ми ее.

И если сверканье камней-самоцветов, холодный огонь собольих и горностаевых шкурок вызвали возгласы удивления и восторга у присут-ствующих на церемонии советников императора Римской империи, то самого императора поразило знание русичем, «варваром», латыни.

Карие глаза августа Константина, сначала недоуменно-удивленные от столь неожиданного оборота дела, становились все больше и больше заинтересованными и ободряющими, если, вообще, не восхищенными. Не часто увидишь «варвара», владеющего латынью.

— Я рад, — на греческом языке ответил на приветствие посла Кон-стантин — уж так ему хотелось «приструнить, поставить на место» посла из далекой и мало понятной Русколани, что он заговорил не на родной ему латыни, а на греческом языке, — что князь Русколани желает мне здравия и шлет подарки. Я со своей стороны желаю ему того же самого и, конечно же, не оставлю без подарков.

Один из толмачей хотел было начать переводить сказанное импе-ратором, но Бус тут же на греческом попросил его не утруждать себя, потом поблагодарил Константина за добрые слова в адрес его отца и владыки, князя Дажина и заверил его, что он обязательно передаст сво-ему отцу слова императора. Удивление Константина уступило место размышлениям. «Не прост сей посол, совсем не прост. Сколько всевоз-можных послов доводилось видать — не счесть, но вот такого, чтобы сразу по прибытии в Империю и стал на двух основных языках Импе-рии так запросто разговаривать, не встречалось еще. А ведь были и ца-ри, и конунги, и короли, и ханы, и вожди разные».

В ходе переговоров Бус сообщил Константину свое желание пови-дать Великую Римскую Империю как можно больше и глубже, чтобы чему-то поучиться, что-то перенять и затем, по возвращении на родину, ввести в жизнь. Он также предложил Константину заключить договор о дружбе и помощи друг другу в случае нападения других сил на порубе-жья земель или на саму землю.

— Подумаем, — кратко подвел черту теперь уже на латинском этой встречи Константин. — Время еще есть. — И предложил Бусу встретиться с ним для беседы один на один без лишних глаз и ушей на следующий день.