Страница 5 из 14
— Уже недалеко — успокаивающе проговорил сам себе Степан. — Скоро мост. Только бы проскочить его — и, считай на месте.
— Сейчас, бы, водички попить — Степан облизнул пересохшие губы. — Но фляга в мешке Скрипчука. Надо было отхлебнуть, когда с гусеницей закончил, так ведь и не вспомнил, так хотелось быстрее из леса выбраться. А теперь придется до Ивантеево терпеть. Только бы движок не подвел. Лейтенант бросил взгляд налево: стрелка тахометра дрожала у верхнего края зоны рабочих оборотов, напоминая водителю об осторожности. Сделав над собой усилие, он чуть ослабил давление ноги на педаль газа. Все же хорошо, что эта "двойка", год назад, прошла капремонт на окружном заводе и вдобавок к отремонтированному двигателю, получила приборный щиток от "БэТэ — пять". На родном щитке танка "БэТэ-два", приборов было гораздо меньше, и водитель контролировал работу машины всё больше на слух.
А, кстати, что это за гудение пробивается через рокот двигателя? Низкое, басовитое гудение повторилось, уже громче. Степан снова бросил взгляд на щиток приборов. — Нет, всё в норме, стрелки приборов качались, там, где им и полагалось находиться. Впился взглядом в мутноватое стекло триплекса — полотно, смазанное от скорости движения, а ведь танк уже набрал верные 50 километров в час, исправно ускользало под лобовую броню.
Но, что-то уже изменилось в окружающей обстановке, и Степан судорожно пытался осознать, что именно. Снова гулкий рев. Заискрились отблески света на каплях воды, вылетавших из-под передних катков. Дорогу, уже, осветило во всю ширь, так как никогда не удалось бы осветить танковыми фарами, даже если бы они и были обе исправны. Что-то большое надвигалось сзади, с легкостью догоняя "бетушку". На секунду Степану показалось, что он с танком, выехал на железнодорожные пути и, теперь, огромный локомотив настигает БТ, светя мощным прожектором, и норовя снести броневую коробку танка со своего пути. Но на полотне дороги не было видно ни рельсов, ни шпал, только прерывистая полоса, нанесенная белой краской по центру. И, тем не менее, яркость света нарастала, и источник света приближался с большой скоростью. Степан вцепился руками в обод руля, ведя танк точно по белой полосе, и опасаясь сделать малейшее движение рулем в сторону. Свет прожектора стал ослепительно белым и вдруг замигал. Мощный паровозный гудок с легкостью проник внутрь броневого корпуса, заглушив даже рокот двигателя. Вспышки света освещали заросшие кустарником кюветы по бокам дороги. Ощущая, как струйки пота стекают по спине, Степан принял решение и качнул рулем чуть вправо, уводя танк к краю дороги. Темная линия кустов полетела вдоль правого борта, еще чуть-чуть и "бетушка" завалится в кювет. И надо бы сбросить скорость, отпустить выжатую педаль газа и подтормаживать двигателем, но застыл водитель в ступоре. Через узкую полоску толстого бронестекла наблюдает, как вдоль левого борта танка проплывает махина, отблескивая в свете фар мокрым металлом. Молотят, разбрызгивая дождевую влагу, ряды широченных обрезиненных колес и струи воды разлетаются в стороны, заливая и без того мутный триплекс. Вытягивается из-за борта линия неярких оранжевых огоньков и уходит вперед, выстраиваясь светящимся пунктиром. Еще ряд колес поплыл в щели триплекса, и видимость совсем исчезла в потеках грязной воды.
— Будь, что будет — и Паничкин правой рукой толкнул вперед и вверх рукоятку, поднимая верхний броневой щиток водительской рубки. Потоки холодного воздуха вперемешку со струями воды ударили в лицо лейтенанта. Квадрат заднего борта неизвестной машины, подсвеченный двумя ярко-красными огнями снизу и двумя маленькими огоньками сверху, уплывал вперед. Промигала яркая оранжевая вспышка справа, высвечивая какие-то цифры и буквы на задней стенке. Опять прогудел басом гудок, и машина стала быстро удаляться от танка. Вот уже скрылись впереди отблески её фар, и снова, мокрая дорога стелется под катки "бетушки".
Нога лейтенанта, сама по себе, сползла с педали газа.
— И что это было такое? — Степан пытался привести мысли в, хоть какой-нибудь, порядок. — Это была немецкая машина? В то, что машина могла быть советской, верилось слабо. — А, если, немцы — то, почему не напали? Или, не разглядели в темноте? А может, устроили засаду, дальше по дороге? Придется прорываться с боем?
Степан оглянулся назад. Снаряды, всё так же покоились в боеукладке башни. Все шесть. — Нет, бой принимать не с чем. И стрелять некому. А остановиться для стрельбы — значит стать отличной целью для вражеской пушки. Так, что, назад? Черт!!!
Иногда, малейшее промедление с принятием решения, ухудшает ситуацию настолько, что, казалось бы, все отдал, чтобы повернуть время вспять. Пока лейтенант пытался определиться с дальнейшими действиями, танк по инерции выкатился из-за поворота дороги на спуск, ведущий к реке. Сила тяжести начала разгонять машину по спуску, и теперь двигатель, работавший на малых оборотах служил скорее тормозом, не давая каткам разогнаться до бешеного стаккато.
Худшие ожидания Степана сбылись. Его уже ждали, и длинное тело чужой машины уже вытягивалось поперек дороги, торопясь перекрыть путь советскому танку. На борту чужака, ломаными зигзагами были нанесены большие нерусские буквы. Мощные фары разгоняли своим светом предутренний туман. А ещё, справа от дороги, располагалась ярко освещенная площадка, откуда собственно и выезжала машина. Навес на высоких столбах, под которым, наверное, могли бы разместиться одновременно штук шесть БТ, прикрывал от дождя ряд прямоугольных ящиков, возле которых суетились люди. Ещё одна чужая машина стояла под навесом, и теперь было уже хорошо видно, что это просто большой грузовик с поблескивающей на решетке радиатора трехлучевой звездой в круге. Такую же звезду Степан видел на радиаторе раздавленного немецкого штабного автомобиля.
— Точно, немцы! Куда дальше? Прорываться мимо машины, по дороге? Не успеваю, дорогу перекроют раньше. Идти на таран? Вес противника, наверняка, не меньше чем у БТ. А если при ударе, будут повреждены передние катки или заглохнет двигатель? Тормозить и разворачиваться назад? Влепят снарядом в борт или в корму. Не пойдет, так. Или… Точно, только так…
Двигатель обрадованно взревел всеми двенадцатью цилиндрами, когда нога лейтенанта утопила педаль газа вниз, до упора. Еще мелькнула мысль, что нужно бы закрыть крышку люка…. Но, без обзора, шансов точно не будет…
Иногда, в момент серьезной опасности, время начинает терять свою скорость и растягивается как резиновый жгут. Сознание человека начинает фиксировать реальность как киноаппарат при ускоренной киносъемке, отдельными кадрами.
— Вот лобовой лист танка поравнялся с поворотом на площадку. Тормоз, руль вправо, правая рука тянет рычаг бортового фрикциона, и возле левого борта, впритык, проплывает полосатый столбик, танк влетает на площадку. А теперь, руль влево, правая рука на руле — левая тянет рычаг, затягивая тормоз бортового фрикциона. Теперь нужно "поймать" машину — не дать ей уйти в занос, и снова — педаль газа — в пол. Как курьерский поезд, въезжающий в тоннель, "бетушка" врывается под навес. Силуэт человека, замершего возле ящика с каким-то циферблатом на стенке, торчащие сбоку то ли кабеля, то ли шланги, ещё ящик с циферблатом, колонна — и машина выскакивает из-под навеса.
— Тормоз! Тормоз, я сказал! Послушные воле водителя, тормозные ленты обхватили раскаленные барабаны бортовых фрикционов, пытаясь погасить инерцию многотонного куска железа. Корпус танка забился в лихорадке, машина пошла юзом по покрытой лужами площадке и Степан, с ужасом, представил, как разлетаются по сторонам, куски резины, оторвавшиеся от дымящихся опорных катков танка.
— Руль — влево! Левый рычаг — до упора назад! Нужно вписаться в выезд с площадки и проскочить мимо чужой машины, не успевшей окончательно перегородить дорогу!
Однако законы физики оказались сильнее желаний водителя. Произведение массы машины на скорость, уверенно продолжало тащить танк вперед, к кювету, отделявшему площадку от дороги. И это, несмотря на вывернутый руль и зажатые тормоза.