Приказано - спасти...

Только вот свет фар, там, дальше по дороге, не позволяет Семену порадоваться меткости Анохина. Да и лязг слышится весьма характерный. Танк…

Пламя пулеметных выстрелов практически не видно, но железный град, секанувший по щиту пушки, говорит сам за себя. Чекунов откатился обратно, прислонился к лафету. Анохин повернул к нему голову:

— Ну, что, видел? Эта горящая железка нас подсвечивает. Хрен мы дорогу перескочим. Положат враз…

Капитан вытер лицо рукавом шинели, заученным жестом поправил фуражку. Снова покосился на Чекунова:

— А ты здесь что делаешь? Тягач, кто повел?

— Андрей. Он выведет. С Фирой вместе, — на Семена накатилось обреченное спокойствие. Может и вправду, не нужно ничего делать? Подождать пока танк подойдет, выстрелить — авось гусеницу собьем… А дальше, то что?

К ним подполз Филиппов:

— Товарищ капитан, что дальше будем делать?

— Стрелять будем, — рявкнул Анохин, — пока не сдохнем! Ясно?!

— Так, это, товарищ капитан — снарядов всего три штуки осталось…

Ответом на его слова был минометный разрыв, вздыбивший гравий на дороге. Это было то, чего подспудно ждал Семен. Немцы решили не рисковать техникой, а просто накрыть позицию одинокого орудия минометным огнем. Для них это было абсолютно безопасно, ведь стреляющая настильным огнем "полковушка" не могла достать минометы, стоящие на закрытой позиции. Наверняка, капитан Анохин это понимал. Но и просто ждать смерти он не хотел:

— Снаряд!

И тут на Семена накатило. Не опыт старшины Чекунова, не четыре фронтовых года, подсказали выход. Желание выжить, долг перед людьми, что надеются на него, помогли найти решение:

— Капитан, бей шрапнелью под бронетранспортер. Если пламя хоть немного притушим — сможем уйти.

Анохин матерно выругался. Идея была идиотской. Но других не было. Разрывы минометных мин ложились все ближе. Осколок уже вспорол покрышку колеса. И капитан решился. Ствол орудия опустился вниз, выцеливая некую точку возле передка бронемашины.

Выстрел! Фонтан гравия и песка, поднятый взрывом 76-мм снаряда обрушился на растекшуюся лужу горящего бензина, сбивая и гася пламя…

Вот только этот же выстрел обнаружил позицию пушки для башенного стрелка немецкого танка. Опытные руки аккуратно подвели риску прицела, туда, где только что блеснула вспышка выстрела, щелкнула кнопка электроспуска и 50-мм фугас покинул канал ствола пушки танка Pz III…

Семен нагнулся, чтобы принять следующий снаряд из рук Ивана, но не успел. Сильнейшим ударом его отшвырнуло в сторону…

Немецкая фугаска ударил в щит пушки прямо возле накатника, разнеся тонкую противопульную броню. Капитан Анохин не почувствовал ничего…

Холодная грязь, в которую Семен упал лицом, не дала ему потерять сознание. А может, его спасло то, что основной удар принял на себя лафет орудия. Так или иначе, Чекунов тут же попытался встать, но руки подломились и он снова плюхнулся в воду на дне кювета. В голове звенело, но Семен снова стал подниматься. Чьи-то руки подхватили его, поддерживая и помогая. Это оказался красноармеец Филиппов, который тянул ватное тело Семена вверх, крича что-то неразборчивое.

— На насыпь, давай! Уходим! — крикнул в ответ Чекунов, во всяком случае, он надеялся, что это действительно был крик, а не сипение из разбитых губ. Но Иван его понял, и, подперев плечом, потащил к дороге.

Всего пару десятков шагов нужно было сделать бойцам, чтобы достигнуть спасительного кювета. Разлившийся бензин почти потух. Да и корпус бронемашины раскорячившейся посреди дороги, прикрывал бойцов от света фар. Нужно было использовать этот шанс, подаренный последним выстрелом капитана Анохина. Когда гравий захрустел под подошвами ботинок Семена, все его помыслы сосредоточились на том, чтобы как можно быстрее добраться до темной полосы, которой обрывалась светлая полоса шоссе. Поддерживаемый Иваном, Чекунов переставлял ноги, стараясь делать это как можно быстрее. В любую секунду рядом могла рвануть минометная мина, нашпиговав тела стальными осколками.

И они успели. Почти…

Просто Семен почувствовал, что уже не Иван поддерживает его, а он тащит Ивана. И тело Филиппова тяжелеет с каждым шагом. Волоча Ивана, Чекунов спрыгнул вниз с насыпи дороги и с треском обрушился в сухие камыши, чуть в стороне от колеи, проделанной ушедшим "Комсомольцем".

Привстал на колено, приподнял тяжелеющее тело товарища, обхватив руками… И ощутил как что-то горячее течет по пальцам руки. Семен поднял руку к глазам, и в свете опускающейся ракеты, увидел черные потеки на ладони. Автоматически зашарил другой рукой в кармане шинели, в поисках перевязочного пакета, натыкаясь на железный корпус гранаты и уже понимая, что можно не спешить…

Если бы света было больше, то потеки на руках Чекунова отливали, как им и положено, ярко-алым цветом. Цветом крови.

Пулеметная очередь разорвала спину Ивана Филиппова, когда до края дороги оставалось два шага.

Медленно, будто опасаясь сделать больно, Семен опустил тело бойца на изломанные стебли камыша. Лицо Филиппова было спокойно, как если бы Иван просто прилег отдохнуть, устав от тяжелой работы.

— Прости, — прошептали сухие губы красноармейца, — прости, что не смогу тебя похоронить, как положено. Но, ты ведь все понимаешь, правда? С немцами я посчитаюсь, и за тебя, и за Анохина… А ты, спи спокойно, мы справимся. Тебе недолго ждать. Через четыре года я вернусь, и сделаю все как надо. Можешь даже и не сомневаться…

Пальцами руки, той, что не была испачкана в крови, Семен аккуратно закрыл глаза погибшему. На всякий случай проверил карманы гимнастерки, и поясной пистончик — но пластмассовой капсулы медальона-смертника или каких-либо документов, не нашел.

Лязг гусениц на дороге все приближался и Чекунов понял, что медлить больше нельзя. Выбравшись из кювета, Семен, не оглядываясь, пополз к лесу, параллельно колее проложенной тягачом.

Временами над головой посвистывали шальные пули, но Чекунов, не прекращал движения, лишь плотнее прижимаясь к земле. Подтягивая за цевье винтовку, упираясь в дерн носками ботинок, Семен двигался в сторону леса. Сзади, на дороге, лязгали траки, и красноармейцу показалось, что этот звук нарастает и усиливается, так явственно, что даже вроде бы в спину дунуло воняющим жаром надвигающейся машины. Не выдержав, Семен замер, и неловко вывернув шею, оглянулся назад: сквозь частокол сухой травы, он разглядел темную ящикообразную тень, двигающуюся мимо догорающего бронетранспортера. Порыв ветра донес до ноздрей Чекунова запах выхлопных газов, смешанный с едким чадом горелой резины. В свете ракеты были различимы и юркие фигурки, перебегающие следом за танком.

Хотя, боец и понимал, что немецкие пехотинцы вряд ли сунутся в лес, это все же заставило его быстрее шевелить руками и ногами.

Когда в ладони ползущего стали больно колоть иголки осыпавшейся хвои, а над головой нависли черные, в темноте, еловые лапы — Семен разрешил себе встать. Но не в полный рост, а пригнувшись. И так, полусогнувшись, от дерева к дереву, двинулся в глубь леса. Сзади перекликались чужие лающие голоса, но спусковой крючок АВС, так и остался не нажатым. Сейчас, ни один, ни даже десяток убитых Семеном фрицев, не сделал бы проще ту задачу, что он сам поставил перед собой. И именно поэтому, пятнадцать латунных патронов остались ждать своего часа в магазине винтовки, поджатые сильной пружиной подавателя.

Еще несколько часов, Чекунову пришлось идти по ночному лесу. Постепенно растворился в крови адреналин, заставлявший сердце гнать кровь по сосудам в бешеном ритме и толкавший усталое тело вперед…

Двигаться становилось все тяжелее и тяжелее, да еще и явственно стали проявляться признаки контузии. Семена подташнивало, кружилась голова.

Однако Чекунов заставлял себя шагать дальше. Он понимал, что иначе, не сможет догнать тягач с прицепом. Отсутствие нормального отдыха и скудное питание, заставляли организм красноармейца работать на износ. И, теперь, на Семена все чаще стало накатываться сонное равнодушие. Мерно переставляя ноги, он шел, сжимая в руке пистолет, взятый у погибшего лейтенанта, еще там у реки. Винтовка давно была закинута на плечо, напоминая о себе лишь тяжестью. Несколько раз Чекунов отдыхал, привалившись к подходящему дереву. Садиться на землю он боялся, опасаясь сразу провалиться в сон. Постояв так несколько минут, боец отталкивался от прохладного ствола и упрямо шагал дальше.