Семейные традиции

С жадностью нализывая, я гладил ее, как получалось, мягко ласкал вставшие соски и куда грубее стискивал дрожащие бедра. Ника подставлялась, прогибалась, упираясь ладошками мне в живот, и практически скулила, срываясь в громкие вскрики. О том, что она сейчас кончит, я узнал чуть заранее — когда свежий маникюр, по ощущениям, пропорол мне брюхо по самые кишки.

Практически свалившись с меня и едва не прописав коленом в нос, девушка обессиленно распласталась на спине и раскинула руки, тяжело дыша. Мой пыл слегка поугас, так что я поправил шорты, рассчитывая просто успокоиться, стёр капли крови с живота и сел, наклонился над ней.

— У тебя весь рот мокрый, — как-то рассеянно заметила она.

Судя по ощущениям, не то что рот — подбородок и даже нос, не говоря уже о части щек.

— Ну так потому, что ты течешь, — усмехнулся я, утираясь предплечьем. Она приоткрыла было рот, собираясь что-то сказать, и вдруг стремительно покраснела, да так сильно, прямо как рак, вместе с ушами и шеей, — го-осподи, прелесть какая!

Смеясь, я наклонился, ласково касаясь смущённо поджатых губ. Сначала лихо объездила мое лицо, а потом покраснела, как девственная малолетка, вот это я понимаю — разносторонняя личность.

— Иди ты! — огрызнулась киса, отпихнула меня локтем и отвернулась, пряча пылающее лицо в ладошках.

Застеснялась, божечки. Ну какая же милая! Никакой стояк не выдержит такой милотени!

— За такое зрелище я согласен быть медвежонком, — целуя ее в плечо, я честно постарался не ржать, — вот прям всю неделю.

— Две, — глухо донеслось из-под рук.

Таки папулина предпринимательская жилка ей точно досталась.

— Неделю и схожу в магазин за твоим любимым, — внёс встречное предложение я.

Знаю же, что не откажется, когда предлагают, потому что сама себе всегда отказывает.

— Со сметанкой только, — вздохнула Вероника.

— Есть со сметанкой, товарищ киса, — чмокнув ее в щеку, я встал.

В принципе, не сильно взмок, сойдёт до магаза сгонять, тупо дом обойти надо. Так что я натянул джинсы, футболку, наскоро умылся, прихватил телефон, даже кроссовки на босу ногу обул.

Когда я вернулся с пакетом, Ника опять была в ванной. Надеюсь, в этот раз не на час. Не теряя времени, я поставил воду, кинул туда соль, универсальную приправу, лист лаврушки и зубчик чеснока. Вообще, надо всегда иметь в морозилке запас на случай ее плохого настроения, но любой запас будет уничтожен и в хорошем настроении, как только попадется на глаза.

Купальщица выползла, как раз когда я закинул ее любимое вариться. И, пока тикал таймер, мы спокойно и неторопливо целовались. А потом прекрасно поужинали пельменями со сметаной и бокалом красного вина.

Ника утром умчалась причесываться сама, попросила только в одиннадцать забрать ее. Я кое-как выгребся из койки в десять, выпил смузи, собрался и поехал черт-те куда через весь город. На каждом углу ебаные парикмахерские и салоны, вот хуль надо было аж туда забраться?

В пути прилетела просьба купить что-нибудь на перекус, пришлось зарулить в Мак и взять нам по роллу с колой.

Девушка вышла из салона со сложным переплетением локонов, спадающим за спину, это даже на косу не походило, но выглядело очень женственно и нежно, прям вот руки тянулись потрогать. Правда, из-за этого сидела она на краешке сиденья, чтобы не испортить все.

— Очень красиво, — ну а как же, она должна знать, что мне нравится, — сделаешь такую же на свадьбу?

— Сделаю, — смущённо улыбнулась Ника, потянулась поправить мелкий локон.

Глаза ей подвели, это да, но вот все остальное выглядит, как обычно. У нее чистая гладкая кожа, как фарфоровая, и она не красится практически.

— Тебя тут мазали? — показав себе на щеку, я завел машину.

— Нет, только глаза, а что? — сосредоточенно распечатывая ролл, киса явно не ожидала, что я наклонюсь и поцелую ее в щёчку. — Ну Жень…

— А что не так, — усмехаясь под нос, я все же уделил внимание дороге.

Сейчас надо так же хорошо, как сюда, за полчаса доехать домой. Переодеться нам обоим, упаковать в чехол второе платье Ники и поехать уже в универ, потому что начало в час. А ещё надо взять воды, потому что где мы там найдем работающий буфет, а после танца явно захочется пить. Да и сидеть там дохуя.

В рубашке и брюках я нервничал. В основном потому, что оно все явно помялось в машине, а мятые вещи я терпеть не могу. Но Ника сказала, что все нормуль, так что я как-то успокоился. Лишь бы в туфлях не поскользнуться на сцене. Ну, вернее, не на сцене, а на полу самой большой аудитории универа, где у нас типа актовый зал, хотя освещение и акустика огонь.

На входе я пропустил красавицу вперёд, держа в одной руке чехол с платьем для вручения и рюкзак со своими сменными шмотками. Видимо, придется все же потерпеть и не переодеваться сразу, потому что Ника уже мне успела во дворе рассказать, под каким кустом она хочет сфоткаться со мной и своим красным дипломом.

Я на ходу поправлял чехол, слегка перекосившийся на вешалке, но что делала та курица — кто знает. Видимо, пиздела с подружкой, потому что столкнулась со мной прям на полном ходу. Как оказалось, буфет все же работает, потому что её кофе, выплеснувшийся мне на грудь и живот, оказался неебически горячим. Хорошо хоть, что платью не досталось.

— Ой-ой, простите! — сжав зубы, чтобы не взвыть, я глубоко вдохнул. Убью ее, блять. — Что же ты не смотришь, куда идешь?

Боже, кажется, у меня кожа плавится… Особенно жжет в местах вчерашних царапок. Ещё и течет вниз, блядство, прямо в брюки.

— Жень? — видимо, забив на одежду, Ника обратила внимание на выражение моего лица. — Жень, ты чего?

— Горячо-то как, — прошептал я, жмурясь.

Ладно, ладно, уже остывает. Так ещё и моя благодетельница чуть оттянула рубашку, стало получше.

— И как теперь быть? — киса посмотрела на меня такими грустными глазами, что я решил забить на боль.

— Ща все будет, — пообещал я, помахал ладонью у живота, чтобы быстрее остывало, и достал телефон. Времени мало, но, может, успеем, — бать, ты где?

— Вот только выезжаем, ровно к началу приедем, форс-мажор, — лаконично откликнулся он, — чё такое?

— Рубашку возьми мне какую-нибудь, по-братски, — услышав это, Ника дрожаще вздохнула и все же улыбнулась, — белую, если есть.

— Есть, но она типа на мне, — ого, нихерасе, да чтобы он и надел рубашку? Раньше такого удостаивались только свадьбы, — ну я возьму футболку, переоденешься.

Ну да, ну да, рубашка у него в единственном экземпляре. И никогда, ну вот никогда он не задаёт лишних вопросов.

— Отлично, жду, — сунув телефон обратно в карман, я подбадривающе улыбнулся девушке и перевел взгляд на виновницу кутерьмы, — курица, блять, безглазая, хотя бы иногда по назначению голову используй, а не чтобы хуи в нее совать!

Переступив через кофейную лужу, я подхватил свою девушку под локоток и увел от оторопевшей мадемуазель.

Для выступающих открыли одну из аудиторий, так что я там и повесил платье, стянул рубашку и запихал во всегда имеющийся пустой пакет, натянул футболку. Брюки, конечно, слегка испачкались, но они черные, на них не видно толком.

— А если не отстирается? — как-то отстраненно и будто в пространство поинтересовалась Вероника, колупая ноготь.

Есть у нее такая черта — если что-то идёт не по плану, она начинает паниковать, что вообще все сорвётся. И лучше бы мне ее отвлечь.

— Выкину и к свадьбе куплю другую, — вздрогнув на заветном слове, она сфокусировалась на мне, — когда поженимся, кстати? Пусть будет тепло, а?

Неохота вот это ебаться с утеплением, да и белые туфельки на снегу хорошо будут только смотреться, а я вот помру от этого вида.

— Хочу весной, — слегка оживилась киса, взяла меня за руку, — когда уже все зеленое будет.

— Как скажешь, — чмокнув ее в уголок губ, чтобы не смазать помаду, я улыбнулся и сжал ее крохотную ладошку в своих. Обнял бы, но платье и прическа, м-да, — люблю тебя.

— И я тебя, — просияла девушка.