Точка Зеро

— Когда вы дойдете до того человека, с которым ваша тревога связана наиболее сильно, шар должен лопнуть.

— Нет, — сказала Люська. — Пыхтит, но не лопнул. Всех перечислила, никого не осталось.

— И мой не лопнул, — подтвердила я. — Тоже всех назвала.

— Значит, не всех, — спокойно возразила Аманда. — Скорее всего, это тревога связана с вашими детьми.

— Ноу нас нет детей! — Люська побледнела так, что я за нее испугалась.

— С детьми, которые у вас еще только родятся. Или могли бы родиться.

Сказав это, Аманда поднялась и пошла к двери.

— Не обращай внимания, — тихо сказала Люська каким-то странным, сдавленным голосом, когда шаги в коридоре стихли. — Она, конечно, забавная, но ей уже восемьдесят с хвостиком, сама понимаешь… Иди, твой там уже заждался. К ланчу не опаздывай.

Тони сидел в конторе за компьютером и быстро печатал какой-то текст.

— Все скупили? — спросил он насмешливо, отправив документ на принтер.

— Немного осталось. С нами была Аманда, родственница Питера. Знаешь ее?

— Более-менее, — кивнул Тони. — И что?

— Заморочила нам голову какой-то мутной ерундой.

— Знаешь… я бы не стал так категорично. У нее действительно есть кое-какие способности. Она чувствует чужие тревоги, страхи и умеет с ними разговаривать.

— Да, она пыталась нас с Люси научить разговаривать со своей тревогой.

— Сворачивать ее в шар?

— Тебя тоже учила? — хмыкнула я.

— Нет. Просто слышал, как учила кого-то еще. И сам попробовал потом. И ты знаешь, это помогает. Но вот сейчас как-то не очень… После того случая, с кольцом. Впрочем, ладно, не будем об этом. Пойдем.

Мы вошли в комнату, и Тони достал из холодильника миску клубники. Не той крупной, красивой и почти безвкусной, которую подавали к столу в Скайхилле. Эта была мелкая, страшненькая, но пахла так, что у меня защипало в носу.

— Сладкая, — улыбнулся Тони, глядя, как я принюхиваюсь, блаженно зажмурившись.

— Зашел на рынок в Линкольне, пока ждал адвоката. Женщина с фермы попросила купить — чтобы не везти домой остатки, уже хотела заканчивать торговлю. Удивишься, но вот эта страшная мелочь стоит раза в полтора дороже обычной.

— Потому что вкусная, — простонала я, смакуя клубничину. — Я такую ела только у бабы Клавы в деревне. Тайком, прямо с грядок, немытую. Так вкуснее.

— Извини, я все-таки помыл.

Скинув босоножки, я забралась с миской на кровать, Тони пристроился рядом. Мы кормили друг друга клубникой, выбирая ягоды побольше и посимпатичнее, а потом просто лежали в обнимку и молчали. И даже ничего эдакого не хотелось — просто вот так лежать на зеленом покрывале, словно на лужайке в пятне яркого солнечного света, вдыхать сладкий клубничный аромат, чувствовать тепло друг друга…

— Вот бы так было всегда, — тихо сказала я.

— А что мешает? — помолчав немного, спросил Тони.

Я напряглась — это не было похоже на шутку или пустую болтовню. Приподнявшись на локте, он смотрел на меня — словно ждал ответа. Но я молчала — и тоже ждала. И в тот самый момент, когда Тони собрался что-то сказать, проснулся мой телефон.

«Не отвечай!» — явственно читалось во взгляде Тони, но я, словно против воли, потянулась к тумбочке, где трубка пела голосом Seal про розу на могиле.

— Не отвлекаю? — сладко поинтересовалась Люська. — Слушай, сейчас звонили из лабаза, обувки ваши привезут не раньше пяти. Питер собирается в деревню по делам, я хочу с ним прокатиться. Поедешь с нами?

— Да нужна я вам там. Не, извини.

— Ну и ладно, — легко согласилась Люська. — Мы до чая вернемся.

— Мне нравится слушать, как ты говоришь с Люси по-русски, — сказал Тони, когда я положила телефон обратно на тумбочку. — У тебя всегда такое интересное выражение лица. И я пытаюсь догадаться, о чем ты говоришь. Но, наверно, это безнадежно.

— Люси с Питером едут в деревню. Звали меня, но я не захотела. Лучше побуду здесь, с тобой.

Тони вздохнул, встал и отнес миску в раковину.

— А мне как раз придется поехать с ними. Надо решить один вопрос по аренде. Если хочешь, можешь все-таки поехать.

Но я решила остаться. Тони и Питер будут заниматься делами, а нам что делать? Мешать им? Или болтаться по деревне? Что-то не было настроения. Звонок Люськи оказался очень некстати. Хотя… Как знать, вдруг как раз наоборот?

В замке продолжалась муравьиная суета. Энни и Салли вместе с двумя незнакомыми девушками приводили в порядок гостевые комнаты. Судя по одинаковой серой униформе, это были горничные, взятые напрокат в Стэмфорде. Навстречу мне по коридору прошел незнакомый мужчина в светлых брюках и черной рубашке, вежливо кивнул и пожелал доброго дня. Люська была права — Скайхилл становился похож на гостиницу. А ведь прием еще только завтра вечером!

Из холла вынесли часть мебели, скатали огромный ковер. Фокси и Пикси считали все это мельтешение веселой игрой и привычно путались у всех под ногами. Я не знала, куда себя пристроить, и уже пожалела, что осталась в замке. Хотелось, чтобы этот и следующий день поскорее прошли, хотя было совершенно очевидно: и после приема мало что изменится. Спокойные дни, когда кроме меня и слуг в доме никого не было, остались позади.

После чая приехал фургончик из магазина, и за примеркой я не заметила, как пробежал целый час. Из девятнадцати пар в финал вышли всего две, но я остановилась на бежевых, которые можно было носить с любым платьем. Люська свирепо пресекла мою робкую попытку расплатиться картой, и я в очередной раз почувствовала себя бедной родственницей.

Разумеется, запланированной прогулки верхом не получилось.

— Если женщина собралась примерять туфли, на планах смело можно ставить крест, — сказал Тони, и мы отправились в парк. Впрочем, там тоже было полно народу: рабочие тянули провода, развешивали на деревьях гирлянды, ставили на лужайке столики и зонтики для завтрашнего чая.

Переодевшись к обеду, я спустилась в холл, где неожиданно оказалась целая толпа народу — человек пятнадцать. Аманда, одетая в лиловое шелковое платье, беседовала с тем самым мужчиной, который встретился мне днем в коридоре. На меня посматривали с любопытством, но не более того.

— Что это за сборище? — тихо спросила я подошедшего Тони.

— Это только начало, — усмехнулся он. — Начали съезжаться гости. Увидишь, что будет завтра. Бал арендаторов, который дают весной, — это так… местное собрание. А вот летом… Гвоздь сезона. В этом году все чуть не сорвалось из-за поездки Питера в Париж, но ему удалось вернуться раньше.

— Ас кем разговаривает Аманда? Ты его знаешь?

— Думаю, ты его тоже знаешь. То есть могла о нем слышать. Это герцог Бэдфорд.

— Ничего себе!

Тут по лестнице спустились Питер и Люська. Всех не знакомых между собой быстренько друг другу представили, после чего Джонсон торжественно объявил, что обед подан.

Люська подошла к герцогу — ясное дело, он Почетный гость, хотя обед и не официальный. Питер предложил руку мне. А вот это уже было неожиданным, поскольку хозяин должен вести к столу Первую даму. Одно дело, когда мы обедали втроем или вчетвером, но при таком собрании народу, где большинство женщины? Неужели то, что я подруга хозяйки и иностранка, ставило меня по рангу выше других дам? Ведь я не только не аристократка, но еще и не замужем. И по возрасту едва ли не младше всех.

— Здесь нет ни одной титулованной дамы, — пояснил Питер в ответ на мое высказанное недоумение, когда мы уже сидели за столом. — А иностранцы всегда в приоритете. Так что да, ты — Почетная гостья. Хотя кому-то это может и не понравиться. Но тебе-то не все ли равно? Кстати, нам все равно приходится нарушать этикет. Джонсон, конечно, в ужасе, но что поделаешь.

— В смысле? — не поняла я.

— За этим столом помещается ровно тридцать человек. Когда он целиком заполнен, мы с Люси сидим в торцах. Почетный гость справа от нее, а справа от меня — Почетная гостья. Но когда за столом меньше народу, Люси, разумеется, не может сидеть в торце. Поэтому сидим либо так, как сейчас, либо мы с ней в центре стола лицом к окну, а Почетный гость — напротив. Хотя это тоже неправильно, это рассадка для официальных мужских приемов.