Точка Зеро

Фу, говорила я себе, ну что за глупости, в конце-то концов?

Ну а что, отвечал мерзкий мозговой глист, старая любовь не ржавеет, так?

А вдруг что-то случилось? Автокатастрофа, например?

Да прекрати ты уже! Сколько можно?!

Звонок раздался, когда я уже легла в постель, накрутив себя до состояния тихой истерики.

— Только выезжаю, — сказал Тони устало. — Ложись, не жди меня. Я еще из Стэмфорда позвонил ее адвокату в Лондон, но он не смог выехать сразу. Пока дождался, пока всякие там формальности. Хелен приехала в гости к друзьям, пили со вчерашнего дня, сегодня пошли в бар за добавкой, она там с кем-то подралась… Хорошо, что адвокат согласился забрать ее в Лондон, а то вернулась бы к своим дружкам, не знаю, чем бы закончилось.

Я не знала, что сказать, и только угукала, обозначая свое присутствие на линии. Помолчав пару секунд, Тони вздохнул:

— Тяжело видеть, во что превратился когда-то близкий человек. Если честно… В тот первый вечер, когда мы с тобой были в пабе, я немного испугался. Ты так лихо пила эль…

— И ты решил, что я тоже алкоголичка? — усмехнулась я.

— Ну… Хорошо, что нет. Ладно, я поехал. Купил тебе тут кое-что. Приходи после завтрака. Целую! Спокойной ночи!

Уснула я почти счастливой, а вот проснулась опять в слезах. Только сон свой на этот раз не помнила. Осталось только тягостное ощущение, похожее на медный привкус крови — как от прикушенной губы. Чай, который принесла Энни, для разнообразия был горячим, но отдавал прелым веником, как будто заварка простояла несколько дней. Сделав глоток, я вылила его в раковину.

Одновременно со звоном склянок кто-то поцарапался в дверь. Почему-то я решила, что это Тони, и бросилась открывать. На пороге стояла Люська — в голубом пеньюаре и комнатных шлепанцах. Непричесанная, с опухшей физиономией. Она вошла и крепко обняла меня.

— Не сердишься? — прошелестело в ухо.

Я только головой покачала.

— Здорово меня переклинило.

— Перестань. Я все понимаю. Просто я не могла рассказать Питеру, а тебе — нет.

— Спасибо, Свет. Это, конечно, все… совершенно абсурдно. И ужасно. И я бы не поверила ничему, но… Все, давай не будем об этом. В конце концов, попробуем действительно ЭКО. Когда это чертово колдунство придумали, про ЭКО еще и не подозревали. Вдруг сработает?

Это звучало так по-дурацки, что я невольно захихикала, Люська — вслед за мной.

— Давай, беги завтракать. А потом приходи, закажем тебе туфли на завтра.

— Без примерки? — удивилась я. — Ты же знаешь…

— Что у тебя кошмарная нога. Знаю. Мы закажем двадцать пар, их привезут, ты все примеришь и выберешь подходящие.

После завтрака меня ждал Тони, но я не решилась сказать об этом Люське. В конце концов, не два часа же мы будем заказывать.

— Да, слушай, — сказала Люська, когда мы подошли к лестнице, — там в столовой будет тетка Питера. Или какая-то бабка двоюродная, не знаю. Приехала сегодня рано утром. Я ее пару раз видела, вполне так прикольная. Извини, но твой курорт закончился. Тут все лето сплошной дурдом. Как в гостинице. Ты уж потерпи, ладно?

— А куда деваться? — проворчала я, спускаясь вниз.

В столовой Питер все так же читал газету, а на моем месте сидела… Нет, назвать это крохотное существо старушкой у меня не повернулся бы язык. Судя по сморщенному личику, похожему на печеное яблоко, и куриным лапкам вместо рук, ей было лет двести. Однако одета она была в узкие вишневые джинсы и коричневую майку с розовыми слониками. На ногах розовые мартенсы, в ушах по десятку сережек, а коротко подстриженные и торчащие дыбом волосы отливали всеми цветами радуги. В довершение картины на дряблом плече у нее красовалось тэту: змей Уроборос, свернутый в знак инфинити — двойной бесконечности.

При моем появлении Питер отложил газету и встал.

— Доброе утро, Света. Мэнди, разреши тебе представить. Это подруга Люси, мисс Светлана Захор…

— Просто Светлана. Все равно мою фамилию никто не может повторить правильно.

— Тогда я просто Аманда, — неожиданно звонким, девчоночьим голосом сказала тетка Питера. Или бабка? — Рада знакомству, как поживаете?

— Спасибо, хорошо, а вы?

— Кажется, я заняла ваше место?

— Не страшно.

Я взяла тарелку и пошла к буфетам. Фокси и Пикси станцевали вокруг меня ритуальный ветчинный танец, но как-то без обычной легкости. Похоже, уже не в первый раз за это утро.

— Что собираетесь делать, дамы? — поинтересовался Питер, когда мы закончили завтрак.

— Пойду пройдусь, наверно, — без особой уверенности сказала Аманда.

— А я к Люси. Опустошим интернет-магазины, — хихикнула я.

— А можно мне с вами? — оживилась Аманда. — Я еще не видела Люси. И мне тоже надо бы кое-что заказать для приема.

Мы поднялись наверх. Аманда бросилась обнимать Люську, которая косилась на меня, страдальчески закатив глаза. Впрочем, страдание это было явно притворным. Видно было, что бабулька ей нравится.

Почти час (хорошо хоть, догадалась Тони смску отправить, что приду позже) мы шарили по огромному интернет-магазину, заказали мне девятнадцать пар бежевых и синих туфель, длинные перчатки и сумочку. А еще четыре пары туфель и шелковую шаль для Аманды.

— После обеда должны привезти, — пообещала Люська.

Аманда сказал, что возьмет собак и навестит графиню Агнес, Люська собиралась обсудить с Джонсоном кое-какие вопросы по приему, мне тоже было куда пойти. Но когда мы уже выходили из Люськиного будуара, Аманда вдруг остановилась и сказала, нахмурившись:

— Девочки, а ведь вас что-то очень сильно тревожит, так?

Мы с Люськой переглянулись.

— Ну… да, — сказала Люська, и я тоже кивнула.

— И вы не знаете, что именно.

— Почему? — возразила Люська. — Я знаю. Думаю, что и Света тоже.

— Вы уверены?

Люська открыла рот… и закрыла. Я даже отвечать не стала.

— Под вашими обычными и понятными проблемами лежит что-то такое, что вы не можете себе объяснить. И это вас пугает. Давайте задержимся ненадолго, я научу вас разговаривать со своей тревогой.

— Аманда, — скривилась Люська. — Я знаю, что вы экстрасенс, но я ни во что такое не верю.

— А вам и не нужно ни во что верить, — усмехнулась Аманда. — Давайте присядем.

Мы послушно вернулись обратно в будуар и сели: мы с Люськой на диван, Аманда в кресло.

— Закройте глаза и представьте себе свою тревогу. Смотрите вглубь себя. Когда увидите ее, представьте, что собираете ее руками, лепите из нее шар. Когда слепите, скажете мне, на что он похож и как себя ведет.

Мне все это показалось смешным и глупым, но я решила попробовать. Тревога сидела где-то в солнечном сплетении. Она была черная, густая, липкая — похожая на гудрон. И в шар собираться никак не хотела — расползалась под руками. И все же я ее утрамбовала и скатала — в тяжелый плотный шар, который лежал неподвижно, хотя — я знала это точно! — был живым. Так я и сказала Аманде.

— А мой мягкий и серый, — вступила Люська. — Меховой. Нет, не меховой. Как будто из пыли. Он пульсирует. И пыхтит. Как еж.

— Ваша тревога, Светлана, растет из прошлого, — подумав, сказала Аманда. — Что-то уже произошло, и вы не можете это изменить. Странно. Это случилось недавно, но вы воспринимаете все так, словно это было очень и очень давно. Так давно, что вы все уже забыли. Вас тревожит то, что вы, возможно, поступили неправильно, но еще больше — последствия вашего поступка.

— Бред какой-то! — фыркнула Люська. — Вы уж извините, но…

— А твоя тревога, Люси, направлена в будущее, — повернулась к ней Аманда. — Ты не уверена, что плохое обязательно произойдет, но боишься его. И поэтому пытаешься отрицать. А теперь поговорите со своей тревогой. Перечисляйте людей, которые что-то значат в вашей жизни, и наблюдайте, изменится ли ее поведение. Начните с самых дальних и переходите к самым близким.

Можно подумать, в моей жизни так много значимых людей! Я перечислила двух питерских приятельниц, соседку Марину, Федьку. Шар даже не шевельнулся. Питер и Люська? Шар едва заметно дрогнул. Тони? Шар тяжело качнулся из стороны в сторону и снова замер.