Цена магии

– Не стали бы их убивать!

– Ну, – пожал плечами Платз, – как вы могли заметить, я люблю решать проблемы ра-ди-каль-но!

И тут мир перевернулся.

Что-то сотрясло всю ткань мироздания для гомункулов, и они увидели, как потоки магии, обычно нитками идущие через пространство, сплетаются в огромный клубок. Все затряслось, и они, с визгом, который напоминал тот, что издают резиновые уточки в ванной, начали растекаться в лужицы безжизненной и липкой жижи.

Магическая тряска не прекратилась, и Инфион схватился за голову, чувствуя что-то неладное больше остальных.

Этот момент стал спасительным.

Пытаясь преодолеть головную боль, вся троица кое-как забралась на стену и спрыгнула вниз с другой стороны.

Работник Бурта неудачно приземлился и побежал дальше со всех ног, немного прихрамывая и шатаясь из стороны в сторону. Ромио и Лолли следовали рядом, но шатались не так сильно.

Через некоторое время, оправившись, Платз посмотрел на лужицы, в которые превратились гомункулы, а потом взглянул на стену.

Блондин улыбнулся и, даже не разозлившись, пошел обратно.

– Все равно вы никуда не денетесь, – шепнул он и, клацая тростью, неспеша направился вон из тупика.

Спешка тут был совсем ни к чему.

Супримус спускался по винтовой лестнице, попутно избавляясь от магических аномалий. За ним, немного неуклюже, как человек, считающий ступеньки своим злейшим врагом, шагал кто-то еще – с животом на выкат, в золотом, словно сотканным из очень тонкого слоя этого драгоценного метала балахоне, который не скрывал его пуза, и каком-то подобии капюшона.

– Магические землетрясения как-то зачастили, – заметил тот, неуклюже переваливаясь вниз.

– Мне это не нравится, – басисто ответил Супримус, превращая еще одну аномалию в мрачный огонек, – на этот раз, оно было каким-то особо сильным.

– Обсудим это на очередном собрании нашего Триумвирата.

– Я уже кучу раз говорил вам, что собираться каждое утро – бесполезно. Вот если бы собрались сейчас, после такого толчка…

Стал виден конец лестницы, и член правительственного Триумвирата в золотом явно заторопился.

– Мы сделаем это завтра утром, – буквально крякнул мужчина и радостно вздохнул, когда лестница наконец-то кончилась.

– И ни к чему не придем, Златочрев. Нужно найти причину таких вещей, и она здесь явно не естественная. Не идти вперед – значит идти назад2. И мы с вами уже совсем скоро начнем шагать не в ту сторону, в которую нужно.

Внизу башни, там, где кончилась огромная лестница, что-то блестело. Если бы блеск этот можно было притушить, то сразу стало бы понятно, что это –огромная гора золотых философов, достигнувших дна стеклянной трубы. Монеты, оказавшиеся здесь, порционно разделялись и проваливались в с несколько небольших труб, установленных прямо под огромной денежной горой.

– Супримус, я уверен, что мы найдем решение. Никогда не понимал, зачем ты пользуешься лестницей, когда у нас есть прекрасные магические лифты…

– Держу себя в форме. К тому же, лифты после такой магической тряски не работают, если ты вдруг забыл.

Златочрев взглянул на свой живот и хихикнул.

– Намек понят, но мне все устраивает. Напомню тебе, что моя обязанность, ну, одна из – смотреть за Философским Камнем. Мне можно быть немного пухлым.

– Господа, – раздался вдруг немного рычащий голос, смешанный со звоном монет.

Мужчина в золотом балахоне повернулся в сторону.

Прямо около того места, где стеклянная труба достигала дна, за столом с кипами бумаг, сидел… дракон. Небольшой, даже какой-то худощавый, с искрящейся золотистой чешуей и сложенными крылышками. На конце морды сидело пенсне на золотой цепочке, превращая его не в страшного зверя, а в комическую пародию на самого себя.

Он склонил голову на длинной шее над бумагами, что-то скребя карандашом в маленькой передней лапе – она даже больше напоминала руку.

– Казначей, казначей, – радостно пропел Златочрев, спешно подбегая к дракону.

Спуримус вяло шагал за другим членом Правительства, почёсывая густую седую бороду.

Казначей вытянул шею, положил карандаш и поправил пенсне с зелеными стеклышками.

– Я за отчетом, как ты мог догадаться, – протянул мужчина в балахоне.

Дракон одобрительно кивнул.

Не вставая со своего массивного и мягкого кресла, он повернул морду и взглянул на гору монет. Зрачок его на секунду застыл, словно сфотографировал картину, а потом немного помутнел.

– Десять тысяч двести пятьдесят два философа, – отчитался казначей. Глаз его принял былой вид. – Вы ведь почувствовали новое магической землетрясение такой силы? Пятьдесят три.

– Конечно! – Златочрев надул губы, и его черная борода провернула какой-то невероятный акробатический трюк.

– Не к добру все это. Пятьдесят девять. Шестьдесят. – продолжил считать падающие философы дракон, вовсе не замечая – как и все остальные – их песнь.

– Спасибо, я записал.

– Ты закончил? Я бы очень хотел вернуться к работе. А еще лучше, отмотать утро назад и пропустить собрание, – голос Супримуса вибрировал, а лицо было серьезно, как никогда.

– Тебе надо почаще улыбаться, – предложил Златочрев, взяв кипу бумаг со стола казначея под мышку вернувшись в сторону лестницы. Перед тем, как встать на первую ступень, он остановился. – Как думаешь, лифты заработали?

Супримус промолчал. В голове поставила красный штамп мысль, повторяющая слова дракона-казначея:

– Да. Не к добру все это.

– Эта магическая аномалия меня смущает… – обратилась Лолли к Инфиону, разглядывая огоньком пляшущую в воздухе аномалию.

– Если вы дадите мне отдышаться, я от нее избавлюсь, – еле выговорил волшебник и, жадно заглатывая воздух, сел около стены какого-то дома. Он подождал, пока дыхание более-менее не вернуло прежний ритм, а потом из последних сил поднял руку и щелкнул пальцами, зажигая огонек. Магическая аномалия испарилась.

– Меня больше пугает другой вопрос, – проговорил работник Бурта. – Что нам теперь делать?

– Ну, с гомункулами, как я поняла, покончено. Правда, не поняла, почему…

– Магическое землетрясение, как тогда. Только намного сильнее.

– А почему вы решили, что Платз не сможет найти других гомункулов?

– Потому что, как мне известно, они есть только в Златногорске. По крайней мере, работающие исправно.

– Но он ведь не остановится, да? – Лолли осела рядом с Инфионом, ощутив все блаженство сидячего положения.

– Ага, – тяжело вздохнул волшебник.

– Но это не Златногорск! – всплеснул руками Ромио. – Он не сможет найти нас здесь!

– Сможет, – печально протянул работник Бурта, – просто это займет у него чуть больше времени.

– Выходит, у нас есть фора?

– Ага.

– Тогда, лучше слиться с толпой, – с видом опытного шпиона огласила девушка с «рожками» на голове. – Пока что. А потом вернуться туда, где мы остановились.

– И где ты предлагаешь слиться с толпой? – Инфион предпринял усилие и наконец-то встал, тут же пожалев об этом. Тело болело так, словно его избивали неделю, и душа хозяина во время этой вивисекции отсутствовала. Боксерские груши, будь они одушевленными, и то чувствовали бы себя лучше.

– Аметистовая Улица и все дела.

– И башня Правительства, да?

– Почему нет? Там точно должно быть много народу.

Троица, собравшись с силами, продолжила путь. Она отошла от стены дома, вышла из узкого переулка и оказалась на широкой и довольно людной улице, о названии которой нетрудно было догадаться по двум причинам: табличках на домах с крупными буквами «АМЕТИСТОВАЯ УЛИЦА» и сверкающим вкраплениям в брусчатке, которые всем своим видом напоминали одноименные полудрагоценные камушки.

Инфион уставился под ноги, рассматривая искрящиеся в свете солнца пятна. Теплые, создаваемые проносящимися мимо людьми потоки воздуха, которые словно соревновались в скорости, обдували волшебника со всех сторон, даже заставляя незаправленную в штаны жилетку немного шевелиться. Люди, что странно, даже не врезались друг в друга.

2

Лат. изречение «Non progrĕdi est regrĕdi»