Замуж за короля

Я перестала дышать, упершись руками в широкую грудь. Как скала, не сдвинуть. Вилар коснулся поцелуем уголка губ так осторожно, так нежно. Глаза сами закрылись, а шёлк рубашки заскользил под ладонями. Жених поцеловал ещё раз, проведя языком по верхней губе. Настойчиво, но мягко. До головокружения, до лёгкости во всём теле. Не понимая, что делаю, я обняла его за шею. Сама тянулась губами и подчинилась, когда он раздвинул их языком. Барьеры рушились. Вилар отпускал себя, целуя страстно и глубоко. В объятиях становилось жарко. И хорошо. Были парни и робкие поцелуи у подъезда на прощание, но никогда такого мужчины. Он обнял меня за бёдра и посадил к себе на колени. Прижал к себе крепко, чтобы почувствовала, как сильно хочет. Нельзя верить обещаниям жениха, когда вместо разума – одно желание. Но он снова удивил.

– Довольно, я едва держусь. Сладкая, как мёд. Лина…– он запутался пальцами в моих волосах и говорил очень тихо. – Я уйду. Сейчас.

Хватка стала железной. Вилар рывком ссадил меня с колен на кровать и дёрнулся встать. Качнулся, как пьяный к двери, свечу забыл с собой взять, и ушёл. А я ещё долго гладила пальцами губы и прикладывала ладони к пылающим щекам.

Глава 5. Моровка – дочь смерти

Петухи звали солнце, надрываясь криком. Каждый пернатый красавец пытался перекукарекать другого. Кажется, сегодня выяснить, кто из них лучший, никак не получалось. Я уже хотела записаться в председатели жюри и прекратить этот певческий конкурс. Как именно? Кляп в клюв, конечно, не вариант, но можно же запереть их в курятнике.

«Или головы отрубить», – подсказывал внутренний голос. Уж больно настроение было ни к чёрту. Проклятый «петушиный будильник» сработал на рассвете! Это пять утра! Я когда-нибудь высплюсь в этом мире?

Свекровь вломилась в комнату так же бесцеремонно, как Вилар прошлой ночью. Я села в кровати, натянула одеяло до подбородка и сонно пробормотала:

– Утро доброе.

– Мой сын приходил к тебе!

Ни тебе «здравствуйте», ни «как спалось», ни «дорогая невестка, нам нужно поговорить» – сразу к делу. Я не удивилась, что она была в курсе. Ушей в тереме предостаточно. Да и болтливых языков тоже. А уж проследить, куда барич ломанулся ночью – святое дело.

– Между нами ничего не было, – с неизвестно откуда взявшейся твёрдостью в голосе заявила я. Плевать, что по меркам средневековья, Вилар вчера опорочил поцелуем мою девичью честь. Я выросла с нормальной моралью, не гипертрофированной. Жених же? Жених. Значит, можно. Совесть моя чиста, а свекрови в наши отношения даже нос совать не положено.

Жаль, что она считала по-другому.

– Знаю, рассказали, – ехидно ответила хозяйка. – Кровь на простыне искать не пойду. Вилар мой хоть и горячен по молодости, но не глуп. Или ты усовестилась? Отвечай!

Я поджала губы и демонстративно промолчала. В конце концов, она не следователь, а я не на допросе. Чистосердечно во всём признаваться не обязана. Блин, да пошла она! Кем себя возомнила?

– Ты как с ним жить надумала? – заводилась свекровь. С каждым словом её голос звучал злее и громче. Скоро орать начнёт. – Я не верю в вашу любовь. Кому угодно сказки рассказывай, а мне не смей. Вилар – мужик, у него всё просто. Увидал девку чуть краше козы, и в штанах уже торчок подпирает. Но ты-то куда? Морово семя. Дрянь! Как вас всех не передавили?!

Мне не нравился её тон, а слова ещё меньше. Я не понимала, почему должна молча выслушивать гадости. Может, Лина и прикусила бы язык, глядя в пол, но я выросла в мире, где за «козу» и «дрянь» в ответ прилетает. Даже свекрови, даже у неё дома. Она оскорбила меня уже во второй раз. Если сейчас я сделаю вид, что ничего не было, то это войдёт в привычку.

– Бария, извольте сбавить тон, – сказала я, и свекровь округлила глаза. Не ожидала? Я тоже. И дело не в том, насколько необычно звучала стилизованная под местных речь. Поцелуй Вилара придал мне сил, и я, наконец, почувствовала, что моё положение в тереме выше, чем у безмолвной служанки. Да, я не собираюсь выходить замуж, но пока я здесь невеста, вытирать об себя ноги никому не позволю! – Я вам не «дрянь» и не «морово семя». Меня зовут Лина. Будьте добры с этого момента обращаться ко мне только так. Я не понимаю, чем лично вам не угодили моровки. Метка на шее и способности к магии – не повод для ненависти. Девушки не делают зла, а их держат взаперти и стегают кнутами.

– Зла не делают? – переспросила свекровь, уперев руки в бока. – Ты блаженная? Или вчера на свет родилась? – Если говорить об этом мире, то позавчера, но я не стала уточнять. Тон хозяйка терема сменила с истеричного на сердитый. – Вас отлавливают по деревням. Заведется одна, как хворь, и пошла мужиков косить. А всем врёт. То с крыльца он упал, то с коня.

Мне показалось или она обвиняла моровок в убийствах мужей? Приписывала им повадки «чёрных вдов».

– И при чем тут магия? – искренне недоумевала я.

– Правда, что ли, не понимаешь? – нахмурилась свекровь. – Когда тебя клеймили, как скот, не рассказали за что?

Лина – убийца? Не может быть! Вира, девочки. Нет!

– Нет, – эхом повторила я, и свекровь сбилась с обвинительного порыва. – Я не знаю.

Глупо, конечно, права хозяйка. Раз клеймо есть, то должна знать. Но я спать больше не смогу, пока не услышу правду. Версия, что моровки – преступницы, хорошо объясняла плантацию, смотрителей, кнуты и травлю собаками. С заключенными примерно так и обращаются. Всё логично, правильно. Но как барич мог жениться на такой невесте? Этого не объяснить любовью. Даже одержимостью не объяснить. Вилар – не простой человек. Родственник короля. Он не мог. Ему бы никто и никогда не разрешил, а он к Верховному собрался.

– Однако, – цокнула языком свекровь. – Не ведаешь про силу, что вытягиваешь с каждым поцелуем? Про то, как мужиков с ума сводишь, в постель к ним ложишься и забираешь душу? Ты – хворь. Погибель! Моровка! Дурное семя самой Смерти! Сколько женихов извела, пока до моего сына добралась?

Я не шевелясь, а свекровь кричала. «Ну, что, Оксана? Ты хотела правды? Услышала». Вилар привёл домой собственную смерть и назвал невестой. Потому что с каждым поцелуем Лины всё больше сходил с ума. Она – яд. Нет, теперь я. Сказки о ведьмах, забирающих силу у людей и молодеющих от неё – вот они. Сколько на самом деле лет моему новому телу? Надзорные не жгли нас на кострах, но держали в рабстве. Особо буйных сажали в подвалы. Ведь, кроме способности вытягивать жизнь, была ещё и магия. Вира крошила дерево в труху, Лина обменивалась душами. Это не Вилар, это я – чудовище. Все моровки – чудовища.

– Я не хотела, – прошептала я, когда хозяйка замолчала. – Правда, не знала. Не будет свадьбы, я откажусь. Ваш сын не умрёт. Только не из-за меня.

– Не откажешься ты, – вздохнула свекровь и безвольно опустила плечи. – Вилар не услышит. Это уже не мой сын.

Мне стало по-настоящему жаль её. Старший сын, наследник рода – и вдруг вот так. Защищать должен был простых людей от моровок, но сам отравился. Теперь я понимала, почему Лина оказалась в лагере. Вилар убрал её с глаз долой и думал, что из сердца вон, но я всё испортила. Повелась на просьбу смотрителя, подставила барича под проблемы. Именно я подставила, а не Лина. Невеста-моровка спасти его хотела. Душу из своего тела вынула, фактически, на самоубийство пошла… Что теперь делать?

– А если я уйду? – спросила я у свекрови. – Сбегу из терема и спрячусь в какой-нибудь деревне?

– Надзор найдёт, – проворчала она, но я уже сама вспомнила об Алтыне.

Помог Вилару один раз – поможет снова. Невесту барича искать будет, а не простую моровку. Не убивать же меня теперь, чтобы спасти Вилара.

– Голова пухнет, ничего путного не соображу, – простонала я.

– Не отчаивайся загодя, – ответила свекровь. – Вместе покумекаем – что-нибудь да сладится. А пока обещай мне, что Вилара к своему телу не допустишь. Не мне тебя учить женским уловкам. «Кровь идёт, голова болит». До свадьбы проси ждать.