Замуж за короля

Чёрт дернул меня застесняться! Настоящая Лина сейчас стояла бы молча и руки подавала в рукава. Ещё две-три такие осечки, и во мне распознают самозванку.

– Саул только сниму, – скромно потупилась я. – Он грязный, боюсь испачкать половик.

Свекровь сузила глаза и посмотрела на меня в упор. Долго, оценивающе, будто просвечивая внутренности рентгеном. От её выводов сейчас зависело, как мне будет житься в доме Вилара, пока не найду способ сбежать. Я вспоминала порядки патриархального общества и надеялась, что скромность до сих пор в цене. А большего от девушки и не требовалось. Умом блистать вредно, своё мнение иметь запрещено.

– Воля твоя, снимай, – милостиво разрешила свекровь.

Грязный ком ткани тут же унесли из горницы, а следом и рубашку умершей жены смотрителя. Может, постирают и отдадут кому-нибудь из девушек-чернавок? Не хай добру пропадать. Мне-то уже без надобности.

Эх, вот и заговорила, как местные. Быстро. Но так даже лучше.

Я стояла голая посреди горницы и прикрывалась руками. Зубы снова стучали от холода. В больших деревянных домах летом – настоящий морозильник. За то их и ценят. Кондиционер не нужен. Солнце на улице вроде припекало, а у меня нос посинел, и кожа покрылась пупырышками. Заболею, точно заболею, если сейчас же не оденусь.

Свекровь в приступе любопытства аж вокруг меня обошла. Племенную кобылу выбирала? Как там таз? Не узкий? Пригодна для деторождения?

– Вилар мой тебя бил? – спросила она, глядя на спину, а я не уловила оттенков её интонаций с первого раза. Свекровь одобряла мои синяки? Мне не показалось? Классическое «бьёт, значит любит», что ли?

– Нет, не Вилар, – честно призналась я. – Смотритель на плантации за провинность.

– Замордовали вас там совсем, – покачала головой свекровь, но потом добавила: – Ничего, вам, моровым отродьям, только на пользу.

Вот и выводы оформились в слова. Жаль. После запрета Вилару спать со мной в одной комнате я надеялась найти, если не союзницу, то хотя бы защитницу от посягательств надзорного. Увы. Зато, как выяснилось, наши цели совпадали. Я тоже не хотела становиться её невесткой.

– Отмойте её, – приказала свекровь с такой брезгливостью, что меня передёрнуло, – и одевайте.

На этот раз я не стала возмущаться, даже когда принесли таз холодной воды и долго шоркали меня тряпьём. Под конец закаливающих процедур я не чувствовала ног и оглушительно громко стучала зубами. Белья мне по-прежнему не полагалось. Вместо него заставили надеть длинную рубашку. Потом нижнее платье, и, наконец, верхнее. То самое, голубое. На талии его подвязали кушаком и положили мне на грудь тяжёлое ожерелье. Косу аккуратно переплели атласной лентой. Думала, щёки свеклой натрут для румянца, но обошлось без макияжа народными средствами.

Такую всю умытую и красивую меня отвели в светлицу. Здесь за рукоделием сидели младшие сёстры Вилара. Свекровь представила меня по имени и назвала не будущей женой их брата, а гостьей. Я тоже надеялась, что долго тут не задержусь. Девицы кивнули и вернулись к работе, а хозяйка ушла.

Женских разговоров и сплетен я наслушалась всласть. Меня даже подключили к общему делу, позволив распороть рубашку. Но в собеседницах у меня оказались обычные барские дочери, а не местные кандидаты наук. Вместо политики, истории, географии девушек волновали свадьбы подруг и гуляния с играми. Вся польза от разговора – специфические названия. Я разучила десяток новых слов и, наконец, узнала, чем баричи отличались от знатников. Каплей королевской крови. Даже если она сильно разбавлена. Как говорится, «седьмая вода на киселе». Баричи непременно относились к королевскому роду, а знатниками называли всех остальных государственных мужей. Так что Вилар ещё и родственник Ривазу. И Лина, может быть, тоже. Что ж, достойная партия, если бы не метка на шее.

Вечером был ужин, на который старший брат надзора явился в синей шёлковой рубашке навыпуск. Переоделся в домашнее, ага. Простая такая одежда, всего лишь манжеты и ворот золотой нитью расшиты. У меня уже в глазах рябило от буйства красок и драгоценного блеска, а от разговоров начинало тошнить. Но хвала местным богам, хозяева на обращали на меня внимания. Продолжали обсуждать хозяйство. Надзорный будто специально не рассказывал о работе. Может, ему в надзоре запретили. Секретность, чтоб её!

После ужина все снова разошлись по комнатам. Я насчитала тридцать слуг в тереме. И это только те, кто хоть раз попался мне на глаза. С таким количеством народа на квадратный сантиметр площади улизнуть незаметно будет тяжело даже ночью. Да и сбегать без четкого плана больше не хотелось. Хорошо бы добраться до маленькой деревни на окраине и пропасть там без вести, но нельзя. Мне кровь из носу нужно обыскать королевскую сокровищницу. Там хранился мой билет домой. Амулет Сердце Душ.

Сёстры Вилара часто упоминали столицу – Думшат. Вздыхали, что летом там скучно, потому что все баричи по уделам разъехались и вернутся только на Покров. «Ах, какие будут гуляния!» Вечеринка, значит. Светский раут. Когда знатные семьи ходили друг к другу в гости. Хороший повод приехать в столицу, кстати. Но тогда я должна оставаться невестой Вилара или выйти за него замуж. Проклятье, не хотелось решать одну проблему за счёт другой! А добираться в Думшат своим ходом я могла не один месяц и попасть в бездну неприятностей. Это не цивилизованная Европа, где автостоп – один из способов передвижения. Здесь на дорогах тебя и ограбят, и убьют. Проще выйти замуж за Вилара. Чёрт, нет! Мне отчаянно не нравился этот план. Нужен другой.

Придумать я ничего не успела, нас отправили спать. Меня перед этим раздели и оставили в одной нижней рубашке. Положили в крошечной комнате на перину, как обещал смотритель. Подушку, размером с кровать. Я в ужасе представляла, как взмокну на ней за ночь, а дверь с тихим скрипом отворилась. В полной темноте сначала появилось жёлтое пятно от пламени свечи, а потом рукав синей шёлковой рубашки с золотой вышивкой.

– Вилар, тебе нельзя ко мне! – испуганно зашипела я, не веря, что он пришёл. Наплевал на распоряжение матери и местные нормы морали. Я задергалась, не зная, где спрятаться. В окно прыгать глупо, я на высоте третьего этажа. Под сундук не залезешь, из-под кровати Вилар меня достанет.

– Уходи, пожалуйста, – взмолилась я, – возьмёшь меня в доме матери до свадьбы – умру утром от позора.

Я не знала, был ли он близок с Линой, как мужчина. Чёрт, даже слово это вслух невозможно произнести. Если Лина вдруг «уже», то я-то ещё точно «нет»! И не хочу вот так с первым встречным, которого боюсь и ненавижу. Мамочки, что же делать?!

Вилар зашёл в комнату и поставил свечу на сундук. Отблески пламени танцевали в его глазах. Я забилась от страха в угол кровати, а барич приближался ко мне с неотвратимостью беды.

– Не бойся, – зачем-то попросил он. – Больно не сделаю.

Я оттолкнула его руку, но он в ответ подошёл ещё ближе. Тени от пальцев чёрными когтями легли на мою рубашку. Я хотела закричать, но не смогла даже вдохнуть.

– Лина, – простонал он. – Я мужчина и хочу ласки. – А потом в его голос вернулась жёсткость. – Неужели не люб тебе? Прошу ведь такую малость.

– П-поцелуй? – заикаясь, спросила я, чувствуя себя дурой.

Взрослая девочка. Понимаю, чего он хочет.

– Да. Лишь его.

Я не собиралась его злить. Рассвирепеет, услышав отказ, – хуже будет. Точно целой не останусь. Поцелуй, если он будет один, можно позволить. А потом надеяться на честность Вилара. Поверить, будто поцеловав такую желанную для него девушку, он успокоится и уйдёт. Глупость, же. Ведь глупость, да?

Барич провёл пальцами по моей щеке и убрал с плеч пряди распущенных волос. Я дрожала так, что больше не могла думать. Есть мужчины-медведи, огромные и неуклюжие, а есть волки. Вожаки стаи. Жених накрыл меня тенью от своего тела. Упёрся руками в стену, запирая в клетке, чтобы не увернулась от его губ.

– Обещал, что не трону, но не могу, – прошептал он. – Не могу.