Грубиян

— Уравняем шансы, — хитро ухмыляется он и медленно наклоняется ко мне.

Его губы оставляют на моих лёгкий поцелуй, и Макс делает очередное отжатие, при этом хитро прищурившись.

Следующий поцелуй получается чуть дольше.

Отжатие.

Прикусывает мою нижнюю губу.

Отжатие.

Его язык проникает в мой рот.

Отжатие.

Боже, да я так с ума сойду!

Жду, пока он вновь поцелует меня, и обвиваю его всеми конечностями, чтобы он уже не смог оторваться от меня, но Макса это не останавливает: он по-прежнему продолжает отжиматься, целуя меня непрерывно, и это действует так… возбуждающе, что я совершенно теряюсь в пространстве. Теряюсь настолько, что прихожу в себя только тогда, когда чувствую спиной прохладу. Отлепляюсь от Макса и понимаю, что он перенёс меня на постель.

— Я хочу получить свою брачную ночь, — довольно ухмыляется парень.

Краснеть в этот раз почему-то не тянет — может, я наконец научилась спокойно реагировать на своего теперь уже мужа?

Макс наклоняется к моей шее и оставляет на ней поцелуй-укус; такой же получает и моя ключица, и вскоре на моей шее расцветает целый дендрарий из засосов. Его руки уже проворно стаскивают мою футболку, под которой ничего нет.

— Хочу тебя кожей, — хрипит парень, и я рассыпаюсь на части.

И я в самом деле чувствую его каждой клеточкой тела, которое начинает гореть от его прикосновений. Сегодня Макс не спешит: растягивает своё удовольствие и мучает меня. Впиваюсь зубами в его плечо, потому что уже ни думать, ни дышать нормально не могу. В голове столько свободного места, словно память стёрли, расчистив место для новых воспоминаний. Но это длится ровно до тех пор, пока в голове не взрывается разноцветный калейдоскоп.

Мой крик с его именем Макс глушит поцелуем, потому что в этом доме мы не одни, а сдерживать эмоции я не умею.

— Если бы я знал, что быть твоим мужем так охренительно — женился бы ещё после той ночи в клубе, — рвано дышит Макс, падая рядом.

Перед тем, как ответить, пытаюсь отдышаться, а потом переползаю на мужа и устраиваюсь у него на груди.

— Тогда ты явно не о свадьбе думал.

Макс тяжело вздыхает.

— Прости.

Поднимаю голову и с улыбкой целую его чуть припухшие мягкие губы.

— Ни за что.

На губах мужа расползается плотоядная улыбка.

— Уверен, что смогу выбить себе индульгенцию, — мурлычет он, укладывая горячие ладони на мои бёдра, которые медленно ползут вверх.

Зажмуриваюсь, потому что в последнее время стала очень любить те моменты, когда Макс меня дразнит.

— Макс? — шепчу в его губы.

— Да, детка? — так же тихо отзывается он.

Это напоминает мне ту ночь, когда он впервые привёз меня к себе домой, но в этот раз я собираюсь сказать не «Спасибо».

— Я люблю тебя.

Он улыбается так искренне, что у меня замирает сердце.

— И я тебя люблю.

Просыпаюсь как всегда ни свет ни заря; бросаю взгляд на телефон и понимаю, что спала от силы два часа — у СуперМакса никак не желала садиться батарейка. Поворачиваю голову на соседнюю подушку, на которой сопит любимый и просто залипаю на его расслабленное лицо — сейчас, без своих колючек, он совершенно не похож на того Макса, которого видно днём. Этот Макс открытый, мягкий, добрый…

— Будешь так пристально смотреть, и я устрою тебе ещё один заход, — хриплым ото сна голосом произносит он.

А нет, краснеть я не разучилась…

Забираюсь на его широкую спину и сворачиваюсь калачиком, поглаживая парня по волосам, и не замечаю, как засыпаю снова.

Пожалуй, это единственный раз в моей жизни, когда я проспала — раньше организм жил на инстинктах, постоянно ждал удара или других неприятностей, а теперь расслабился и успокоился. Открываю всё ещё сонные глаза; на соседней подушке — никого. Бросаю взгляд в окно, за которым маячат тяжёлые серые тучи.

— Совсем как глаза у Макса, — бормочу сама себе.

— Я знал, что на них ты тоже запала, — слышу за спиной насмешливый голос.

Переворачиваюсь лицом к Максу и замираю от удивления: он сидит на диване, полностью одетый, и держит в руках красную розу на длинной ножке.

— И давно ты там сидишь? — хрипло спрашиваю: от растерянности резко пропал голос.

— Полчаса, — отвечает парень, поднимается на ноги и подходит к постели. — Ты так сладко спала, детка, что мой мозг просто завис.

Пока он усаживается на край кровати, я перевожу взгляд на цветок и понимаю, что на стебле нет ни листьев, ни колючек.

Хотя буквально полчаса назад они там точно были.

— Ты обломал у розы шипы? — От удивления голос взлетает на две октавы.

— Так она не сможет сделать тебе больно, — кивает парень.

После каждого очередного поступка Макса я задаюсь вопросом, существует ли в этой жизни большее проявление любви, и каждый раз ему вновь удаётся меня поразить.

Причём в самое сердце.

— Макс… — выдыхаю, потому что горло сдавило от спазма.

Он притягивает меня к себе и крепко обнимает.

— Знаю, детка.

Мы сидим так минут десять, а после он отодвигается, и в его глазах я вновь вижу огонёк.

— Хочу свой завтрак, полагающийся мне по закону, — ухмыляется он.

Закатываю глаза к потолку.

— Как много у тебя желаний… — бурчу в ответ.

— Да, и большинство из них прописано в Уголовном кодексе, — наиграно серьёзно кивает парень.

Заворачиваюсь в простынь, которая за ночь сбилась комком, и сползаю с кровати.

— Откуда столько скромности? — скалит Макс свою волчью пасть. — Чего я у тебя не видел?

Вновь краснею — ко всем его фразочкам всё равно не привыкну. Видя мою реакцию, Макс ухмыляется ещё сильнее, наслаждаясь своим превосходством и, возможно, раскованностью. При виде его довольной физиономии в голове что-то щёлкает, и я отпускаю края простыни, которая шмякается мне под ноги. Вся весёлость с лица мужа вмиг улетучивается; вместо этого я с удовольствием отмечаю закаляющуюся сталь в его голодном взгляде.

Довольная тем, что смогла его усмирить и явно удивила, прихватываю свои вещи и топаю в душ — на этот раз лишь слегка прикрыв дверь. И Макс ведётся на призыв, потому что едва я ступаю под горячие струи, как на мою талию опускаются его руки, которые кажутся мне даже жарче температуры воды. Поворачиваюсь к нему и с удивлением обнаруживаю, что муж по-прежнему одет, и теперь мокрая футболка плотно облепила его тело. Но вопреки моим ожиданиям Макс не делает ни одной попытки меня подразнить или соблазнить; просто прижимается своим лбом к моему и позволяет струям воды окончательно промочить его одежду. Обнимаю его за плечи так сильно, как только могу, потому я нуждаюсь в нём не меньше, чем он во мне. Мы просто молча стоим, потому что нам не нужны слова, чтобы разговаривать: мы и так чувствуем всё, что каждый из нас хочет сказать.

— Завтрак, Макс, — бормочу я.

Но вместо того, чтобы вытолкать его из ванной, тянусь к желанным губам, как наркоман тянется за очередной дозой. Руки парня стискивают меня с такой силой, что ещё чуть-чуть — и треснут рёбра, но я совершенно не возражаю.

Когда мы наконец выбираемся из душа, я чувствую себя сварившейся пельмешкой, но руки Макса, пока я одеваюсь, а он — переодевается, приводят меня в чувство, потому что этот мучитель нещадно меня… щекочет.

Вниз по ступенькам буквально слетаю, преследуемая Максом, и в самом низу попадаю прямо в руки дяди Олега.

— Это что ещё за гонки с утра пораньше? — добродушно усмехается он, пока я прячусь за его спину — кстати, такую же широкую, как и у Макса.

Пытаюсь отдышаться и хохочу от выражения лица мужа, стоявшего с видом хищника, у которого из-под носа увели добычу. Дядя Олег приобнимает меня правой рукой и искренне улыбается.

— Давно в этом доме не было слышно смеха. — Он поворачивается к сыну. — Ты молодец, сын. Хороший выбор сделал.

Макс притворно хмурится.

— Да-да, а теперь верни её мне.

Я выворачиваюсь из-под руки свёкра и несусь куда-то наугад.

— Не дождёшься! — смеюсь на ходу.