Грубиян

Стоя в пробке, я рассматривал прохожих, многие из которых прогуливались с детьми, и меня совершенно не радовало то, что я видел. У большинства современных детей — Айфоны, Айподы, макбуки, икс-бокс, фейсбук… Когда я был мелким, я пиздил крапиву палкой, и мне было заебись. Правда, теперь вот не знаю, чем именно мне больше всего гордиться: тем, что не сел в тюрьму, пока что не сдох или до сих пор не спился… Аж глаза разбегаются.

Хотя, если вспомнить события четырёхлетней давности, можно с уверенностью сказать, что тогда было хуже. В основном из-за того, что многие хвастались, где побывали: в Барселоне, Таиланде, Турции… А я? Я всё это время был в ахуе, депрессии и запое. Впрочем, сейчас ситуация мало чем отличается от той, так что мне срочно нужен кто-то, кто пришёл бы и сказал «Бросай всё нахуй, и поехали отсюда!». И, видит Бог, я бы уже через пять минут собирал чемоданы.

Я вовремя вынырнул из размышлений: прямо передо мной словно из ниоткуда появился худенький паренёк. Затормозить успел буквально в сантиметре от его ноги. Он испуганно вскинул своё лицо на моё лобовое стекло и повертел головой по сторонам, как будто сам не понимал, как оказался на проезжей части.

Слегка высовываюсь в окно и пытаюсь сдержать раздражение.

— Смотри, куда прёшь, сынок, — беззлобно выдаю с лёгкой издёвкой.

— Простите, — испуганно пищит в ответ ребёнок и скрывается из вида на противоположной стороне улицы.

Выпустив воздух сквозь плотно сжатые зубы, выжимаю педаль газа и еду в сторону автомойки, которая находится в аккурат возле моего дома. А я уж и забыл, каково это — быть безмозглым пешеходом. Только сев за руль, я смог понять простую истину: даже самую толстую жопу остановить проще, чем самую лёгкую машину. Секунда тупости — водитель в «клетке», пешеход в «ящике», оба на «Ютубе». Тонна металла не различает никого по расе, религии, полу, заработку, длине и глубине принадлежностей, — все кости хрустят одинаково мелодично.

Вздохнув, я включаю магнитолу, чтобы разбавить эту грёбаную тишину, которая наталкивает на гнетущие мозг мысли. Сейчас, когда тебе грустно или херово, ты просто включаешь любимую музыку, а в восемнадцатом веке тебе пришлось бы звать Моцарта в свой дворец. И, скорее всего, он послал бы тебя нахуй.

По радио играла песня Алексеева «Океанами стали». Я нахмурился, потому что редко слушал всякую попсу, хотя и все другие жанры мне было глубоко похрену, потому что музыка так и осталась в разделе «не для меня». Моё — это бухло. Бесконечные реки алкоголя, желательно покрепче и в хорошей компании, но иногда могу нахуяриться и один. Костян был абсолютно прав, когда сказал, что по моим венам вместо крови течёт бухло; мне иногда даже кажется, что я ещё в процессе зачатия был запрограммирован на то, чтобы беспросветно бухать всю свою сознательную жизнь.

Но эта песня меня почему-то зацепила. Я почувствовал какое-то противоестественное родство душ с человеком, который в этой песне делился своими внутренними переживаниями и мыслями. Грёбаную тантрическую связь, если можно так назвать моё временное помутнение рассудка. Хотелось бы верить, что временное.

От греха подальше выключил радио совсем, потому что воображение уже услужливо подсовывало картинки моего преображения в гея.

Едва я успел затормозить возле автомойки, как телефон пиликнул звуком пришедшего сообщения. Судя по всему, парни наконец проснулись и собирались у «Конуса», чтобы сгонять на денёк на дачу Лёхи. Я вспомнил, что пару месяцев назад мы действительно планировали поездку, чтобы покататься на лыжах и немного отдохнуть. Вздохнув оттого, что, скорее всего, испорчу парням своей кислой рожей сегодняшний отдых, захожу в общий чат.

«Я ещё в собственном доме не был. Не ждите, подкачу на дачу сам».

«Опять какую-то бабу полночи трахал?» — осведомляется Лёха.

Пару секунд пялюсь на экран и усмехаюсь.

«Я-то хоть живую бабу трахал, а ты, Шастинский, скоро вообще забудешь, что это такое. Ладонь свою ещё не стёр?»

«Иди к чёрту!:)» — получаю в ответ и ржу ещё громче.

«Э, парни, хватит эфир засорять! — «злится» Костян. — Макс, приезжай, как сможешь, мы будем на спуске».

«Добро».

«А что будем из еды брать? — вклинивается Егор. — У Лёхи в холодильнике наверняка уже мыши сдохли от голода. Но мышей жрать я не согласен».

«Я хочу стейк, — пишет Лёха, и я закатываю глаза. — Пусть Макс на правах опоздавшего заскочит в какой-нить рестик».

Мои глаза лезут на лоб от осознания уровня его «скромности», но потом соображаю, что этот хлыщ всю поездку будет ныть о том, какой я херовый друг…

«Какой прожарки?» — спрашиваю.

«Да я не шарю…»

Вновь закатываю глаза. Аристократ недоделанный. Сразу видно, что для него тут главное — пустить пыль в глаза.

«Ну, по шкале от «привезу кусок угля» до «куплю живую корову, и ты укусишь её за жопу» тебе ближе куда?»

Пока набираю сообщение, на глазах выступают слёзы от дикого и безудержного ржача, останавливать который я даже не собираюсь.

«Давай без каннибализма», — снова умничает Лёха.

Когда-нибудь он точно схлопочет от меня по морде, а пока я останавливаюсь на словесном поединке.

«Каннибализм — это когда людей жрут, придурок», — вновь встревает Егор.

«Пожалуй, надо ебануть вас обоих по голове толковым словарём Даля… — быстро печатаю ответ, пока Костян снова не «перекрыл канал», и беру на себя негласную роль просветителя, чтобы объяснить этим олухам значение двух совершенно разных понятий. — Каннибализм — это когда одно существо жрёт существо своего же вида. То есть, когда люди жрут людей — это людоедство и каннибализм; когда собаки жрут людей — это только людоедство, но не каннибализм. Когда собаки жрут собак — это каннибализм, но не людоедство. А если люди жрут собак — это корейская народная кухня».

Под конец своей поучительной лекции снова ржу, как ненормальный, впервые за долгое время получая возможность расслабиться. Всё-таки, пока у меня есть четыре лучших друга, я вытяну любое дерьмо, которое решит, что затопить мою жизнь — хорошая идея.

«Лол:), — присылает Костян. — Кстати, словарь тут вряд ли способен что-то исправить…»

«Вот не туда ты учиться пошёл!:)» — ржёт «проснувшийся» Кир.

«Да идите вы нахрен, незапатентованные философы!:), — отвечает Егор. — Уже бы за едой сгонял, вместо того, чтобы выёбываться».

«Незапатентованные» или «Неимпотентные»?:), — хохочет Лёха. — В любом случае, не думаю, что эта лекция относится к философии… Должно быть, это из раздела мифологии».

«Я бы сказал, что это ближе к социологии, — решил нужным пояснить, оставив его подкол без внимания: у меня ещё будет возможность вернуть ему стёб. — Почитайте в инете про «Окно Овертона».

Я буквально представил себе, как Лёха брезгливо морщится.

«Не, я лучше на порно сайтах полажу», — получаю ожидаемый ответ и снова громко усмехаюсь.

«Я ж и говорю: до мозолей свой кулак затрахал:)».

«Ладно, парни, посмеялись — и хватит, — вновь вклинивается Костян. — Я тут развлекательную программу на вечер приготовил, там и будете меряться… интеллектами».

Мои глаза округляются.

«Ты либо молчал бы совсем, либо договаривай, — хмуро набираю текст. — Фантазия-то дикая».

«В натуре, Костян, как-то двусмысленно прозвучало», — пишет Кир.

И я вновь не могу сдержаться от подъебона.

«Ты там, как Лёха, застрял, только со своей женой? — печатаю. — Пишешь как будто в перерывах между сексом:)».

«Какое же ты трепло, Соколовский:), — моментально отзывается Кирилл. — Вам с Лёхой можно смело спарринги проводить по идиотизму».

Громко фыркаю и, закрыв чат, срываюсь с места в сторону дома, потому что если я сейчас продолжу эту полемику, то до дачи Лёхи сегодня не доедет никто.

Заскочив домой — в собственную квартиру, а не родительский особняк, потому что до него тащиться аж на окраину — быстро принимаю душ, перехватываю пару бутербродов и закидываю в спортивную сумку несколько вещей. В огромной кладовке, заваленной хламом, который уже лет десять просится на помойку, царит невообразимый кавардак, но мне не составляет труда отыскать в нём лыжи и сноуборд, потому что великий и могучий русский мат способен преодолеть любые преграды на пути, даже материальные.