Безымянное проклятье

***

Тишина.

Гермиону впервые встретила комната тишиной. Пламя в камине застыло, будто находясь под парализующим заклятием. Кресло, в котором обычно сидел Малфой, было развёрнуто спиной к огню, и всё, что она видела, — белёсая макушка, покоящаяся на подлокотнике.

Умер?

Волна неописуемых эмоций поглощала её сознание, пока она торопливо подходила к его креслу. Положив пальцы на сонную артерию, Гермиона шумно и с облегчением выдохнула — живой.

Она всегда была честна с собой и была обязана признать, что она испугалась. Не только потому, что понятия не имела, что делать с трупом в своём сознании, но и потому, что… скучала бы. Без их пикировок, без шумных обсуждений заумных терминов, догадок и теорий. Гермиона обещала себе обдумать это открытие позже и позволила себе насладиться той волной облегчения и нежности, в которой почти утонула.

Драко Малфой во сне казался гораздо младше своих лет. Приоткрытые во сне губы сейчас казались ярче, чем обычно. Сон разглаживал его лицо, будто смывая с него печать горечи и печали, которая была на нём почти непрерывно. С него спала маска привычного высокомерия, и Гермионе нестерпимо захотелось узнать, как он выглядит, когда просыпается. Как выглядят его волосы, когда сквозь них проходит утренний свет? Спит он с подушкой или без? И насколько ярким будет отпечаток от подушки на его лице? Ей хотелось услышать, как звучит его голос после сна и… Щёки Гермионы вспыхнули. Нет, об утреннем сексе лучше не думать. Тем более в ключе Малфоя. Это же Малфой! Вот бы он посмеялся, если бы узнал, какая мысль мелькнула в её мозгу перед тем, как она успела поймать её за хвост.

Чтобы избавиться от видений, она попыталась вспомнить Рона. Солнечные лучи в его волосах похожи на маленькое пламя, а сам он мягкий и домашний. Он отбирает у неё подушку во сне и спит на двух сразу, поэтому Гермиона обычно спит и вовсе без одной. Давно пора принести ещё одну из гостевой комнаты. Сколько бы она ни просила Рона — он не мог это контролировать.

Она искренне не понимала, что происходило в её голове. Вещи, которые ещё три недели назад ей казались милыми и особенными, сейчас вызывали лишь раздражение и даже ярость. Как он мог решить, что, соглашаясь на свадьбу, она соглашалась похоронить свою карьеру? Дети — это несомненно прекрасно, но… Гермиона всегда считала, что ей хотелось подождать и сделать это потом. Оглушительным выстрелом в её сознании прозвучала мысль о том, что она просто не хотела детей от Рона. По крайней мере, в ближайшие десять-пятнадцать лет. Это не так уж и много по меркам жизни волшебников, и её организм позволит ей выносить и родить ребёнка, а то и двух. Но сейчас… сейчас она не была настолько уверена в своих силах. Ей хотелось искать, изучать, читать, открывать новые знания. День сурка, который повторялся бы с маленьким ребёнком снова и снова, отсутствие времени для себя и стёртые личные границы — не были её мечтой. Да, конечно, она слышала о том, что после рождения малыша в матери просыпается абсолютный альтруизм и всепоглощающая любовь, но Гермиона не хотела её сейчас испытывать. Ей хватало собственной любви — к Рону и книгам. И этого было достаточно.

И ей придётся в ближайшее время поговорить об этом с Роном. Сможет ли он понять её и принять? В любом случае — ему придётся. Гермиона зажмурилась, представляя, что придётся объясняться ещё и с Молли. С той, что была идеальной хозяйкой Уизли. Проклятье.

В любом случае, это будет не завтра. Завтра у неё будет трудный день, который начнётся довольно скоро. Да и нужно будить эту спящую красавицу. Щёки Гермионы вновь залил румянец, когда она вспомнила, как именно нужно будить спящую принцессу, и осознала, что не отказалась бы это сделать с Малфоем. Встряхнув головой, будто выбрасывая лишние мысли, девушка протянула руку к спящему Малфою. Но вместо того, чтобы потрясти его за плечо, её пальцы мягко коснулись волос юноши. Неужели существуют на свете такие тонкие волосы?

Платина струилась меж пальцев, едва ощущаясь. Гермиона никогда бы не подумала, что волосы Малфоя настолько мягкие и пушистые. Может быть, именно поэтому он и зализывал их назад на первых курсах? Чтобы они не пушились, не разлетались, как одуванчик? Из её горла невольно вырвался мягкий смешок, когда она представила маленького Драко в ореоле из белых волос. Было очевидно, что он прикладывал в жизни достаточно много сил, чтобы они не пушились постоянно. Хотя, определённо, Гермионе требовалось гораздо больше сил и времени, чтобы держать свои волосы в порядке. Осмелев, она провела по гладким, лёгким волосам ещё и ещё. Девушка не заметила, что дыхание стало более глубоким и тяжёлым. Она закрыла глаза, чтобы полнее ощутить мягкость и лёгкость невесомых прядей, и когда вновь открыла их, то наткнулась на внимательный, чуть настороженный взгляд серых глаз. Но, что её особенно удивило, щеки Драко были алее, чем когда-либо она видела.

***

Мягкое пробуждение, кажется, сопровождалось галлюцинацией. Интересно, это проклятье даёт такой эффект после оргазма или его волосы действительно перебирает Грейнджер? Драко усилием воли старался избавиться от жара, который распространялся от её нежных пальцев, но он только сильнее покраснел. Малфой тут же вспомнил собственные фантазии и те звуки, что она издавала совсем недавно, и невольно зажмурился. Успокоиться, ему нужно было успокоиться. Но вид мечтательной Грейнджер, которая в данный момент нежно перебирала его волосы, никак этому не способствовал.

Ему не пришлось даже подавать знак, что он проснулся. Ещё мгновение, и Гермиона открыла глаза, а затем отпрыгнула на один шаг назад, прижав к себе руку, которой недавно его касалась. Щёки её, и без того алые, покраснели ещё сильнее.

Драко не придумал ничего лучше, чем сделать вид, что ничего не произошло. Выпрямился, потянул немного затёкшие мышцы, размял шею и попытался пригладить взъерошенные волосы. «Которые недавно были между её пальцев», — прошептал внутренний голос, но Малфой постарался выбросить эти мысли из головы.

Перерыв дал Гермионе необходимое время, чтобы прийти в себя, и она задала тот самый вопрос, на который он не знал, как ответить:

— Как тебе удалось заснуть?

Первый ответ был достаточно едким, мол, твой секс с Уизли был настолько скучным, что я заснул. Но это не было правдой. К тому же Драко не хотелось, чтобы Грейнджер вообще вспоминала о соитии с Уизли, пока она находится здесь. Также Гермиона бы сразу поняла, что он врёт, и закрылась бы в себе. Согласитесь, это не лучшая база для дальнейшего разговора и уж точно это не способствовало развитию доверия, которое, Драко надеялся, между ними росло.

Второй ответ был тоже ложью, но более обтекаемой и нейтральной. Мол, почувствовал себя хуже и вырубился. Сколько проспал — не помню, голова вся в тумане и бла-бла-бла. Он не сомневался, что по ходу ответа сможет найти достаточно правдоподобный смысл, но опять-таки это было неправдой. И вновь не уживалось с доверием, которое он хотел увеличить. К тому же Грейнджер могла и не поверить. Или поверить слишком сильно и начать беспокоиться в свете недавних слов Нотта про прогрессию проклятья. А волновать её из-за пустяков ему почему-то тоже не хотелось.

И третий вариант ответа предполагал правду. Но Малфой совершенно не представлял, как именно её преподать и какая реакция на неё будет у Грейнджер. Могла ли она оскорбиться? Или ей будет противно? И опять-таки послужит ли это развитию доверия между ними или, наоборот, оттолкнёт её?

От таких мыслей Драко ощутил себя пуффендуйцем на третьем курсе, который боится всего и сразу, жмётся и стесняется. Они ведь взрослые люди, в конце-то концов. Не только у неё не было разрядки эти три недели.

— Ты точно уверена, что хочешь знать ответ? — Можно ведь было начать издалека, правда?

— Конечно! Что бы то ни было оно может помочь тебе не сойти с ума здесь. Всё-таки твоему мозгу, пусть и иллюзорному, нужен отдых. Как ты себя ощущал во сне?

— Спокойно и очень приятно. Как будто паришь без усилий с собственной стороны. Вокруг вязкая темнота, но… приятная и неотталкивающая и…