Моя драгоценная гнома

Больше всего волновался гномий квартал. Ведь мало того, что гном Эрм, сын мастера Багза, оказался девчонкой, так еще и именно на этой девчонке решил жениться наследник трона! Эльф!..

Новость о том, что наследный принц Дагобер решил жениться на гноме из ювелирной лавки, в считанные дни облетела не только город, но и все королевство. Как?! А отбор невест на королевском балу?! А наряды, что готовились с таким тщанием? А маски и притирания, а сидение под полной луной, чтобы кожа была белой? И ради чего все это?!

Гнома?! Да вы шутите!

На этот раз город готов был взорваться от сплетен и слухов. Дочь мясника Свиорка рыдала взахлеб, не желая никого видеть. А папаша Багз запер лавку и не открывал ее, хотя посетители умоляли продать им хоть одно золотое колечко (ну и рассказать, что происходит, конечно же). Закончилось тем, что папаша Багз пригрозил любопытным каминными щипцами, пообещав отлупить каждого, кто поднимется на крыльцо его дома.

Горожане сходили с ума в ожидании, но все прекратилось, когда однажды утром в городские ворота въехали двенадцать карет, запряженных белоснежными лошадьми. Кареты были черными, наглухо закрытыми, и на каждой сиял серебром герб — четырехлучевые звезды в солнечном круге.

Все знали, кто едет в этих каретах — высший ареопаг, двенадцать самых древних эльфов, призванных решать важные государственные вопросы. В последний раз Ареопаг Высоких собирался лет сто назад — чтобы решить, начинать ли войну, которая впоследствии была названа самой долгой и кровавой войной в истории. В этот раз вопрос был более мирным, но не менее важным — разрешат или нет принцу из эльфов взять в жены женщину из гномов. Обычно кандидатуру королевы рассматривал Эльфийский Совет, но в этот раз Совет сложил с себя полномочия, не решаясь выносить вердикт относительно заявления наследного принца.

Ареопаг Высоких представляли старейшие и мудрейшие эльфы, и горожане бежали за каретами, надеясь увидеть хоть одним глазком тех, кто вершит судьбы всего мира, сам оставаясь незамеченным.

Но занавеси черных карет были опущены, и даже самые отчаянные не осмелились подбежать ближе и заглянуть внутрь. Члены Ареопага славились непревзойденным магическим умением, и быть обращенным за дерзость в лягушку или коровью лепешку не хотелось никому.

Что касается меня, наблюдая за прибытием Ареопага с замковой стены, я готова была стать хоть лягушкой, хоть лепешкой, лишь бы избежать присутствия на совете.

Дагобер утешал меня, нежно нашептывая на ушко, и я была ему благодарна, потому что вопреки убеждениям герцога, он отказался ехать в столицу и настоял, чтобы заседание ареопага прошло в городе, где начались и закончились драматические события, которые и обсуждали сейчас все в королевстве.

— Идем, — Дагобер сжал мою ладонь, — и не бойся, все решится в нашу пользу.

— Но — магия?! — в который раз простонала я. — Ты же знаешь, что это всего лишь дар феи! Они догадаются, они поймут!

— Все будет хорошо, — он жарко поцеловал меня.

Рука об руку мы спустились по винтовой лестнице и прошли в главный зал, где нас уже ждали.

Их было двенадцать — все беловолосые, прекрасные, но словно бы полупрозрачные. Как будто передо мной, вольготно расположившись в креслах, сидели призраки, а не эльфы во плоти и крови. Восемь мужчин и четыре женщины. Когда взгляды всех устремились на нас, я почувствовала озноб и покалывание по коже — они даже смотрели, как кололи иголками. Мне страшно хотелось спрятаться за спину Дагобера, чтобы не видеть этих могущественных и пугающих существ, но я пересилила себя.

Ведь я обещала, что пойду до конца, а до двадцатипятилетия принца оставалось чуть больше месяца.

Обсуждение началось с обычных вопросов — у меня узнавали, кто мои родители, прадеды и прабабки до седьмого колена, мои ответы сверялись с записями о переписи населения, и даже вызывались свидетели, чтобы подтвердить мое родство с мастером Фарином.

После поручительства герцога и госпожи Дафны, после пламенной речи Дагобера, который рассказал о наказании феи Сирени относительно его женитьбы и нашем путешествии, после неприятной процедуры удостоверения моей девичьей честности, которую провели эльфийки Ареопага, я была признана достаточно красивой и чистой, чтобы соответствовать эльфийскому принцу.

Но оставалась магия.

Я промокнула капельки пота, выступившие над верхней губой, и искоса поглядела на Дагобера, а он ничуть не боялся и держался так, словно ободрение Ареопага уже было записано красными чернилами по белому пергаменту.

— Направляясь сюда, я все время думал, что вы нас дурачите, ваше высочество, — произнес с ледяной улыбкой председатель Ареопага — на нем была черная мантия, расшитая серебряными звездочками, а на голове красовался черный остроконечный колпак. Колпак покрывали таинственные знаки, словно бы вышитые серебром, но они то становились ярче, то меркли, то, вообще, меняли форму. Можно было раскрыв рот следить за этой игрой, как за игрой звезд небесных. — Всем известно, что в гномах нет магии. Даже человек может научиться каким-то магическим основам, но гном?.. Признайтесь, что просто дурачили нас, и я даже прощу вам зря потраченное время.

Я едва не застонала, наблюдая за мерцающим колпаком — вот она, настоящая магия! А не выхохатывание жемчужин!

— Уверяю вас, у госпожи Эрмель есть магические способности, — объявил Дагобер и посмотрел на членов Ареопага с улыбкой. — И ее способности побольше, чем у вас, господа и дамы.

Члены Ареопага переглянулись.

— Магические способности? — вежливо уточнила одна из беловолосых эльфиек. — Какие же? Или они существуют только в вашем воображении, принц? Так же, как и красота этой госпожи?

Послышались сдержанные смешки, а я покраснела, словно вареный рак.

Сейчас Дагобер заговорит про камни и розы, а эльфы могут возразить, что это не врожденный магический дар, и он не имеет никакой ценности для наследников…

— У моей невесты редкостное, волшебное, удивительное дарование, — заговорил Дагобер громко и ясно, чтобы услышали все, в том числе и те, кто толпились за порогом зала. — Она может вдохнуть жизнь даже в камень. Может ли самый могущественный эльфийский волшебник совершить нечто подобное? Оживить то, что мертво от начала сотворения мира?

Эльфы зароптали, а один из членов Ареопага даже вскочил.

— Доказательства! — воскликнул он. — Где доказательства? Пусть сотворит магию!

— Она сделает это, — заверил его Дагобер и наклонился ко мне.

Я вцепилась в воротник его камзола и зашептала в ужасе:

— Что ты такое говоришь?! Какая магия?! Какая душа?!

— Просто сделай свою лучшую работу, — тихо сказал Дагобер, обнимая меня при всех. — Лучшую работу ради меня, — а потом громко добавил, обращаясь к Ареопагу: — Великая магия не свершается в пять минут напоказ. Моей невесте нужно время, и она подтвердит свой талант.

Эльфы посовещались, поглядывая на меня настороженно и подозрительно, и от их взглядов я чувствовала себя, как на муравьиной куче.

Потом председатель взял слово.

— На сотворение магии ей дается месяц, — сказал он и не смог сдержать высокомерного презрения. — Пусть избранница принца оживит камень.

— Отлично! — Дагобер прихлопнул в ладоши и поднялся, чтобы увести меня.

Но эльф остановил его:

— А чтобы мы были уверены, что вы, ваше высочество, или кто-то из ваших сторонников, — он выразительно посмотрел на герцога и госпожу Дафну, — не совершили подлог, сотворив магию вместо вашей невесты, гному будут сопровождать свидетели, — он указал на трех беловолосых женщин, похожих друг на друга, как сестры, и они согласно кивнули. — При любой попытке стороннего существа помочь ей магическими заклятиями, ее кандидатура на роль вашей супруги будет отклонена сразу и навсегда.

— Пусть так, — согласился Дагобер весело. — Уверяю вас, вы будете покорены ее магией так же, как и я.

65

— Ну что за глупости ты наболтал?! — возмущалась я, когда мы с Дагобером уединились в моей новой комнате — высокой, светлой, откуда открывался великолепный вид на город. — Какая поделка удивит их? Ты видел колпак этого важного господина?! Я чуть не умерла от изумления! И ты хочешь, чтобы я обточила камень и сделала нечто равное этому чуду?!