Моя драгоценная гнома

— У тебя все получится, — промурлыкал он, усаживая меня к себе на колени. — Я уверен. Почему бы не быть уверенной и тебе?

Мы могли позволить себе подобное поведение, потому что эльфийки-свидетельницы расположились в смежной комнате, наслаждаясь напитками и сладостями, и беззастенчиво сплетничая. До этого они заверили нас, что любой выброс магической силы будет ими сразу же обнаружен и зафиксирован, и горе мне, если я вздумаю их обмануть.

У Дагобера они не обнаружили особых магических способностей и не особенно волновались, что мы с ним находимся вместе.

— Ты опять взвалил на меня огромную ответственность, — вздохнула я, прижимаясь щекой к его груди. — А если у меня не получится?

— Ты преобразила Лионель, — начал перечислять Дагобер, — создала каменные цветы, которые прекраснее настоящих. А статуэтка охотника на привале? Поверь мне, вот это — настоящая магия, а не умение создавать светящихся мух на колпаке.

Сравнение с мухами рассмешило, а негодник Дагобер еще и принялся меня тормошить, щекоча под мышками.

Жемчужины так и покатились по полу, а когда Дагобер, совсем позабыв о приличиях, ущипнул меня за попку, я и вовсе расхохоталась, слегка ткнув его под дых, чтобы попридержал руки.

Огромный алмаз, величиной с два моих кулака, свалился мне на колени, а потом на ногу принцу, у которого от удара перехватило дыхание.

— Эрмель! — заорал он, скинув меня с колен и схватившись за ушибленные пальцы.

В этот день на нем были туфли из тонкой кожи, и я мгновенно перестала смеяться, перепугавшись, что ему переломало пальцы.

Эльфийки тут же заглянули к нам, но Дагобер помахал им рукой, вымученно улыбаясь.

— Ничего страшного, — заверил он, — просто моя невеста иногда такая неловкая…

— Надо принести лед! — переполошилась я.

Через некоторое время Дагобер со страдальческим видом сидел в кресле, положив ушибленную ногу на скамеечку, а лекарь с крайне важным видом прикладывал к его пальцам грелку-холодилку.

Я подбирала раскатившийся жемчуг, потому что лекарь, прибежав на помощь, едва не упал, наступив на перламутровые горошины. Наконец все камешки до последнего были собраны в корзину, а я водрузила на стол злополучный алмаз.

— Всегда говорил, что это не дар, а проклятье, — бурчал принц. — И не пытайся убедить меня в обратном!

Но я почти не слышала его причитаний, все внимательнее рассматривая алмазный камень. И внезапно многое стало ясным. Не совсем ясным, но понятным.

— Дагобер… — позвала я тихонечко, и он сразу услышал. — Я знаю, что сделаю.

Ах, как хорошо быть невестой принца. Не прошло и недели, как в город были доставлены (со всеми удобствами и почестями, конечно же) старый гном-кузнец Регин, плотник Барт и орк-горшечник из деревни беглецов. Кроме того, по приказу Дагобера посыльные наведались к Чокнутому Эльфу и после долгих переговоров купили у него отличнейшего оливкового масла.

Появление этих личностей в нашем городе вызвало еще больший переполох. Я выбежала к ним навстречу, радостно приветствуя, и Барт с орком едва не шарахнулись, увидев меня под руку с принцем Дагобером.

Один только Регин захохотал, хлопая себя по бокам:

— Девчонка! — смеялся он, утирая набежавшие слезы. — Конечно же, девчонка! Смазливая мордашка!.. Как я сразу не догадался!

Барт и орк приняли открытие не так пылко и держались очень сурово, не зная, зачем их притащили в такую даль.

Когда гости отдохнули с дороги, я собрала самый настоящий совет. Эльфийки-свидетельницы придирчиво осмотрели кувшины с оливковым маслом, и проверили гнома, орка и человека на предмет обладания магией или колдовскими артефактами. Не обнаружив ничего, они утратили к нам интерес, устроились в сторонке и позвали арфистку, желая насладиться музыкой.

Никто не мешал нашему разговору, и мои гости, сначала державшиеся настороженно, вскоре смотрели на меня во все глаза. Каждому полагалось сделать кое-что (за щедрую плату, разумеется), показав свое мастерство во всей силе. Регин отправился в кузницу к Морни и его отцу, чтобы приготовить бронзовые диски, клещи и еще кое-что, по моему особому заказу. Барт должен был соорудить в кратчайшие сроки особый станок — вроде ткацкого, на котором колесо приводилось бы в движение при помощи ремней и ножного рычага. А с орком-гончаром мы чуть не подрались, обсуждая, как лучше изготовить кувшин, который бы закрывался наглухо и мог выдержать самую высокую температуру в кузнечном горне.

В течение месяца я почти не видела Дагобера, и спала только урывками, а едва проснувшись бежала либо в кузню, либо садилась за станок, что соорудил для меня Барт, либо мчалась проведать орка, который безостановочно месил глину и лепил огромные горшки с крышками и широкими горлышками — совершенно уродливые с точки зрения эльфиек, следовавших за мной по пятам.

Я не запрещала им смотреть, но когда садилась за обработку алмаза, выгоняла всех свидетелей за дверь, и даже Дагоберу, умолявшему показать поделку, не разрешалось входить.

Месяц пролетел, как одно мгновение, и последние ночи я почти не спала, проводя все время в кузнице.

Перед самым советом я попросила отца прийти, взглянуть на мою работу. Мы обнялись, и папаша смущенно потрепал меня по голове, окинув взглядом мое эльфийское платье, прикрытое грубым фартуком, и жемчуг в волосах.

— Ты стала как настоящая принцесса, — сказал он ворчливо. — Мама была бы довольна.

— Но ты ведь тоже доволен? — спросила я, подлезая к нему под руку, как в детстве.

Папаша хмыкнул что-то в ответ.

— Доволен-доволен, — я засмеялась, и жемчужины вперемешку с мелкими алмазами упали на ковер. — А когда я покажу тебе вот это… — я усадила отца в кресло, распахнула окно, впуская солнечный свет, и торжественно открыла шкатулку из черного дерева, которую сделал Барт.

Лицо папаши вытянулось, глаза заблестели изумленно, потом жадно, потом радостно, а потом отвернулся, часто моргая.

— Тебе понравилось? — спросила я, волнуясь.

— Как ты узнала? — спросил он.

— Долго рассказывать, — я убрала шкатулку и достала из мешочка последний подарок феи. — Думаю, это крылышко бабочки, которую сделал мастер Фарин.

Отец долго крутил ограненный алмаз, ощупывая и глядя на свет.

— Да, похоже, это часть той броши, что была утеряна, — сказал он, наконец.

— Это подарила мне фея Сирени, — объяснила я. — Чувствуешь? Камень пахнет оливковым маслом.

Отец обнюхал алмаз, но потом улыбнулся:

— Нет, я не чувствую никакого запаха. Это твой талант, Эрмель. Я бы никогда не догадался о секретах Фарина. А ты пошла дальше — это просто удивительно!

— Надеюсь, это убедит эльфов, — сказала я.

— Тебе в самом деле нравится этот парень, эльф? — спросил отец грубовато, делая вид, что рассматривает инструменты, которые сработал кузнец Регин. — Или ты решила доказать всему миру, что гнома может сидеть на троне и в короне?

— Пап, — я взяла его за руку, — я у тебя с придурью, конечно. Только мне взбрело бы влюбиться в эльфийского принца. Но будь он даже последним пасечником, я бы хотела в мужья только его. Ты понимаешь?

— Глупышка, — он шумно вздохнул и притянул меня к себе, взъерошив мне волосы.

66

В день совета Дагобер появился в моей комнате ни свет ни заря. Мне пришлось приложить огромные гномские усилия, чтобы прогнать его, пока эльфийские служанки наряжали меня. После третьего тычка в ребра Дагобер соизволил выйти на пару минут, но я все время слышала его голос из-за двери — он подбадривал меня, утверждая, что уверен в моей поделке, как в том, что небо голубое, а трава — зеленая.

— Ты боишься? — спросил он, когда мы шли в главный зал, где нас уже ждали члены Ареопага.

Я несла на шелковой подушке шкатулку из черного дерева, и задумалась, прежде, чем ответить, а потом покачала головой:

— Нет, не боюсь. Ты был прав — я могу сделать то, чего не смогут сотворить они, эти эльфы, что так кичатся магией. Но я делала это не для них, Дагобер.