Тени забытой шестой

— Так, стоп, — оборвала я капитана. — Он же не мог ходить на корабле один? У него была команда?

— Наверное, — пожал плечами Кинтаро. — Ведь кто ж еще мог сложить истории про него, как не его подручные? А потом он исчез. Никто не знал, куда, но говорят, что он обещал вернуться.

— Когда? Или тоже никто не знал? — не удержалась я от подколки.

Капитан серьезно покачал головой.

— Не когда, а куда, — поправил он меня.

— В смысле?

— Он обещал вернуться в наши сны, чтобы плавать и пиратствовать уже там.

Ну что ж… Картина вырисовывалась занимательная. Свихнувшийся искусственный разум Неприкаянного завладел сознаниями моряков, сделал из них пиратов и пустился во все тяжкие. Вряд ли Неприкаянный искал Источник, поскольку был к нему привязан, очевидно, он искал способ освободиться от него. Нашел? Ну раз исчез с горизонта, значит, да, однако что-то подсказывало мне, что далеко он все равно не рискнул бы удалиться. А еще он оставил там охрану — Поваренка. В этой легенде меня больше всего смущала соль. Почему опять она? Очевидно, что Неприкаянный был не так ограничен, как Искра, раз мог убивать и мучить людей. Или же с него слетел поводок во время сорвавшегося вознесения? Но соль была тем общим знаменателем, который связывал Искру и Неприкаянного. Почему же я не догадалась прихватить с собой несколько горстей соли из замка? Силой или слабостью была она для него? Скорее, все же силой, раз он мучил людей и засаливал их в собственных страданиях. А что, если он искал именно соль из Соляного замка? Но зачем пытать людей? Что они могли ему сказать? Указать дорогу к замку? Хотя… Если долго пытать человека, то можно свести его с ума, толкнуть за черту и превратить в колдуна. Меня прошиб озноб. А ведь чем-то похожим занимался колдун, истязавший меня и других несчастных в своих подвалах. Но то чудовище мертво, как и его жертвы… Они все мертвы. Кстати, а возможно ли в принципе убить то, что никогда не было живым? Как уничтожить Неприкаянный искусственный разум? А что, если он и в самом деле вернулся, как обещал? Вошел в наши сны, скачет, подобно блохе, от одного сознания к другому, заражая людей и превращая их в колдунов? И снова передо мной встало такое очевидное и заманчивое решение — покончить со всем и сразу. Ведь если не останется ни Единого разума, то Неприкаянный сдохнет с голода, как и карманный божок наших забытых предков, в которого некому будет верить…

— Вы хотите взорвать остров? — пораженно спросил меня пороховых дел мастер Дуду Гватмалини.

Невероятно смуглый, словно почерневший от своего занятия, мастер работал на когниматов, так как светским властям разрешения на использование пороха выдавались Святым Престолом крайне неохотно. У Дуду была заячья губа, и, чтобы скрыть это, он отпустил усы. Однако зубы все равно виднелись между усами, особенно когда он говорил.

— Да, — твердо заявила я. — Рассчитайте мне количество пороха, необходимое на то, чтобы взорвать остров площадью примерно в полтора акра.

— Эмм… — он начал нервно жевать ус, из-за чего казалось, что волосы у него растут прямо изо рта.

— И прекратите жевать ус, — раздраженно добавила я.

Он поспешно выплюнул ус и в нерешительности взглянул на Джемми Вислоухого. Тот кивнул.

— Делай, как она… как Ягодка говорит.

— Но это невозможно! — воскликнул мастер. — Во-первых, у меня попросту нет нужного количества, а во-вторых…

— Давайте решать задачи постепенно, — перебила я. — Сколько пороха нужно?

— Послушайте, если вы думаете, что все так просто, то ошибаетесь…

— Хватит юлить!

— Да хвост мне в задницу, если это так! — разозлился мастер. — Пойдемте, я покажу.

— Что покажете?

Пороховая мастерская оказалась крайне вонючим местом. Мастер, несмотря на все мои понукания и поторапливания, счел нужным прочесть мне лекцию по производству пороха. Три основные составляющие — уголь, сера и селитра — должны быть измельчены, каждый в отдельности, следом смешаны в строгих пропорциях, причем с добавлением воды, чтобы избежать случайного взрыва, а потом высушены, но уже в гранулированном виде.

— Так вот… — Дуду остановился напротив выгребной ямы, накрытой поддоном, на котором выступала белесая изморозь. — Величина этих гранул и определяет силу взрыва.

— Отлично, — глухо пробормотала я, уткнувшись носом в рукав, чтобы не задохнуться от вони. — Так сделайте их самыми большими, чтоб наверняка.

Пороховых дел мастер тяжко вздохнул и покачал головой.

— Чем крупнее зерно, тем больше нужно пространства для взрывной камеры. Грубо говоря, вы можете сделать крупные зерна для одного большого запала, или много мелких запалов, наполненных мелкозернистым порохом.

Я прищурилась. Смрад от выгребной ямы выедал глаза и не давал сосредоточиться.

— А если же делать крупный запал, то нужно будет отлить такую камеру, которая по размерам будет превосходить колокол на соборе Святой Софии в столице княжества в десятки раз.

— Так отлейте!

— Однако размеры и вес такой пушки, — невозмутимо продолжал Дуду, — будут настолько чудовищны, что ни один корабль не сможет принять ее на борт. Он просто потонет под тяжестью.

— Вот как? — разъярилась я, задыхаясь и кашляя ядовитой слюной. — А зачем вообще запал? Не морочьте мне голову! Наполните полные трюмы бочонками с порохом, а я на месте сама разберусь, куда и как взрывать.

— Допустим. Но и это еще не все сложности, — продолжал Дуду, кивая на поддон. — Селитра. Вызревает.

— Вы меня здесь маринуете, чтобы она и на мне начала вызревать? — скрипнула я зубами.

— Ее мало. Серы и угля в достатке, а селитры вечно не хватает.

— Так купите.

— Как бы вам объяснить… — замялся мастер. — Селитра образовывается на стенах и полах уборных и хлевов, на голубятнях, но в малых количествах, поэтому…

— Послушайте! — разозлилась я. — У вас что, совсем воображения нет? Взрывами выдуло? Соль!

— Что соль?

— Легенда о Синем пятикнижнике. Льем — морской город. Эту легенду многие знают и помнят, а еще больше из них поверят в ожившее чудовище из нее. Пустите слух, что Неприкая… в смысле, пятикнижник вернулся в наши сны, и единственный способ избавиться от него — собрать его соленый пот, который выступает там, где нечисто, чтоб очистить его в священном огне веры.

Пороховых дел мастер смотрел на меня недоверчиво, на лице верховного подскарбия тоже было написано сомнение. Я сдернула повязку и зло зыркнула на них мертвым глазом.

— Или мне подкрепить слухи? Замариновать кого-нибудь в селитре?

Время стремительно утекало сквозь пальцы. Я была занята, распуская слухи и подтверждая их своими выходками. Горящие фосфорным цветом голуби в ночном небе смотрелись красиво и жутко; на местном кладбище, где хоронили бродяг и преступников, опять пришлось прибегнуть к фосфору, закутавшись в простынку; а на большом скотном дворе, откуда поставляли парную телятину ко столу самого адмирал-губернатора Льема, я за ночь соорудила клетку из ржавых прутьев и подбросила в нее полуразложившийся труп, измазанный в селитре. Слухи стремительно ширились и обрастали страшными подробностями уже без моего вмешательства. Испуганные жители вычищали многолетние выгребные ямы, соскабливали со стен и полов драгоценную селитру и тащили в обитель когниматов, откуда она поступала к Дуду. Его пороховая мастерская работала днем и ночью, заполняя бочонки с порохом, но дело все равно продвигалось недостаточно быстро.

Работу паровой машины мне объяснял ее изобретатель Сальвадор Малсар, которому меня представили как опытного навигатора Ягодку Хаврона. Капитану я запретила пугать команду раньше времени. Разыграть карту со своим чудесным возрождением из мертвых я собиралась непосредственно перед отплытием, уже стоя на борту «Синеглазого Ангела».

— То есть, она абсолютно бесполезна, — подытожила я в конце пламенной речи Малсара.