Страница 137 из 151
Степанида открыла один глазок и то, всего на чуточку. Невмоготу была неизвестность. Кто ж знал, что грудницы на женские глаза охотятся? Она-то думала, Петр просто не хотел, чтоб она битву видела, щадя ее тонкую женскую душу.
Но стоило открыть глаза, как грудницы, как те собаки-ищейки, взявшие след, зарычали и «нашли» цель. Издав радостный рев, они побежали к ней, неожиданно шустро перебирая ножками.
— А-а-а-а… — испугалась Степка, широко открыв глаза, — Петя…
— Петя?! — возмутился чаур, добежав до нее, закрывая спиной и принимая боевую стойку, — я кому сказал глаза закрыть?!
— П-прости… — успела пискнуть и снова зажмурилась, потому что бежащие грудницы врезались в Петра мощным комком силы, действуя дружно. Петр покачнулся, но устоял.
— А-а-а-а-а! — зарычал он, сквозь зубы, раскидывая в стороны руки, тем самым отшвыривая от себя беглазых.
Как по мановению волшебной палочки в руках чаура снова оказались булава и кувалда. И очень вовремя, ведь грудницы набросились снова. Их тонкие руки больше не болтались вдоль туловища, они размахивали им, как плетями, стараясь зацепить острыми, как бритва когтями.
— Пой, Степа, пой… — прохрипел чаур и бросился вперед. В воздухе замелькало оружие, раздался треск ломаемых костей и сдавленные стоны. Пищащих дрем больше не было, да только никто этого не заметил.
— «Х-хо-хорошо… все будет хорошо, — Степке стыдно было за свой поступок, стыдно и страшно, поэтому она твердо решила отныне выполнять каждый приказ. Зажмурившись до рези в глазах, сосредоточившись на песне, фальшивила во все горло: — хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, я это знаю-знаю! Ой, чувствую, я девки загуляю…»
— «Ду! Ду хаст! — в битву с ревом врезался лесник и послышался звук рвущейся плоти от удара мечом, — ду хаст михь! Ду хаст михь, гефркгт, бабоньки!»
— «Хо-чешь, солнце вместо лампы? Хо-чешь за окошком Альпы? — со свистом махал топором воздушник, — хочешь я убью соседей, что мешают спа-а-а-ть? — рыча на последнее ноте, отрубыва одну из безглазых голов и зашвыривая ту пинком в яму.
Одна из грудниц все-таки прорвалась. Пролетев над Петей, на которого кинулись сразу три чудища, она прыгнула, растопырив лапы, метя Степке в лицо.
И вот она уже в паре сантиметров, острые когти на уровне глаз, и казалось бы спасения нет. Степка, видно почувствовав опасность, открыла глаза и завизжала, вжав голову в плечи, готовясь к порции боли.
Однако… удара не последовало. Большая водная «рука» подхватила грудницу, ее подруг и то, что осталось от поверженных, смывая водоворотом прямо в Мир Мертвых.
— Черт, водяник! — задыхающийся Гор опустил меч, — вот и ты засветился!
Митя стоял, держась одной рукой за сосну. Вторая его рука еще была занесена, как для удара. В глазах плескалось штормовое море и сонное непонимание.
«Если повезет, то обманешь и черта»
Случившееся далее Степка не успела ни осознать, ни разглядеть. Вроде и минуты не прошло от чудесного спасения, еще даже облегчение выдохнуть не успела, как Петя крикнул, отбрасывая оружие:
— Мужики, прямо сейчас… У нас минута, не больше!
— А, что? — только успела пробормотать Слагалица, как трое из бывших женихов, а ныне братьев: Гор, Никита и Митя, забежали ей за спину и одновременно… ударили!
У нее не было времени испугаться, обидеться, или даже закричать. Она не видела потоков их сил, то как они слились в воздухе, сплетаясь в одну. Не видела, как чаур, помедлив лишь доли секунды, рванул к ней и… сжал запястья. Она почувствовала только силу удара, которая буквально отодрала ее от столба и зашвырнула метров на десять и обжигающую боль. А потом снова потеряла сознание. Черт его знает в который раз за день.
Но долго находиться в беспамятстве ей не дали. Она распахнула глаза и увидела над собой улыбающегося Гора. Кажется, он похлопывал ее по щекам и именно боль в опухшем лице привела в чувство.
— Стешка-а-а… — буквально пропел он, — мы спасли тебя!
— А? Как? — Степанида села с его поддержкой и огляделась, — ой, Петя… Петечка! — и вспомнив все, рванула к нему. Спотыкаясь, падая, снова вставая, чтоб поскорее добраться…
Чаур лежал у столба, лицом в землю. В тот момент, когда Степка добежала, Никита с Митей как раз аккуратно его переворачивали.
— Петр Ильич, — процедил сквозь зубы воздушник, — мы же договаривались без жертв?!
— Петя… — Степанида буквально рухнула на грудь соседу, в попытках услышать сердце. Ее собственное в этот момент так колотилось, что закладывало уши, — Петечка ты… ты что сделал? Что ВЫ сделали? — закричала она, поднимая голову на мужчин, — зачем… что?!
— Рыженькая, — Митя попытался поймать ладонь, но она отдернула ее как от ядовитой змеи. В глазах водяника мелькнула боль и он отстранился, — мы спасали тебя! — сказал дрогнувшим голосом, — тебе нельзя здесь оставаться!
— Что? Да вы, да вы что?!
— Прекрати истерику, Степа! — строго прикрикнул воздушник, — быстро вставай, пошли прочь отсюда!
— Не трогай меня! — Слагалица выдернула руку и из его захвата и вцепилась в Петра, — он… он умер из-за меня! А вы… вы не имели права решать! Я не хочу свободу ценой его жизни! Что же вы наделали?! — она зарыдала и обняв чаура изо всех сил, прижалась, словно желая поделиться силами и вернуть к жизни, — зачем ты? — бормотала она сквозь всхлипы, — почему, для чего? Мы ведь… мы ведь так и не обновили тебе гардероб! Ты… ты так и не научил меня бесконтактному бою…
— Стеша! — как сквозь вату услышала голос лесника, — отпусти Петра, пора валить!
— Да пошел ты! Все вы — пошли к чертовой матери! — она не соображала, что говорит и кому, боль, страх, злость выплеснулись в этот миг, набрав наибольшую силу, — я уже потеряла Грея! Он тоже защищал меня, и что?! Я не хочу так, вы понимаете? НЕ! ХО! ЧУ! Я… — она вдруг потеряв все силы, снова рухнула на чаура, — я… ведь так люблю вас всех… и… — на этом словесный поток был исчерпан и она зарыдала молча, сотрясаясь и хватаясь за бесчувственного Петра.
— Рыженькая, Панни, — буквально простонал Митя, — мы… мы ведь тоже так не хотели, — он осторожно погладил ее по спине, — но… пора идти, ну же, прямо сейчас!
— Степа! — воздушник решительно схватил ее за плечо, — пошли! Все потом!
Но уже было поздно.
— Степушка, мужики… ну что вы в самом деле?! — Петр зашевелился и открыл глаза, — на минуту сознание потерять нельзя!
Степка еще раз всхлипнула и резко села, глядя на живого… пусть и чрезмерно бледного соседа.
— Петечка?! — она радостно сжала его щеки и расцеловала, едва в пляс не пускаясь, — Боже… живой… Мы думали ты погиб!
— Ой! — охнул Петр и еще сильнее побелел, — жив, Степушка. Мужики, — просипел, сверля взглядом поочередно стихийников, — Никита! Почему не унес ее?!
— Лады, харэ трагедий! — громом раздался злой голос огневика, — что, чаур, силы не жалко, да?
— Не жалко, — ответил Петр бледнея сильнее, и добавил отчаянно: — черт, все напрасно! Не успели!
— А вот мне жалко твою силу! — закричал Николай, — у нас бл* битва не завершена! Я бы даже сказал, не начиналась! Мудак ты!
— Это ты, Коленька, мудак! — не стерпела Степка.
— Заткнись, жертва пчелиной страсти! — повернулся к ней Николай, — невеста, мать твою! Красавица!
Степка потрогала свое лицо и скривилась от резкой боли. Нос, лоб и щеки горели огнем, декольте чесалось, а запястья так и того хуже — все в волдырях от огненной веревки. В добавок ко всему, на ощупь лицо было бугристым и горячим.
— Эк-ка детка, ты лицо износила! — прокряхтела Матильда, сползая со ступенек и подходя ближе, но что она собиралась сказать, так и осталось не сказанным. От того, что потом началось, всем стало не до разговоров.
А начался без пяти минут конец света. Такой, что в американских зрелищных фильмах показывают.
Как водится, дрогнула земля под ногами. Стеша сперва решила, это дело рук Гора, да только по удивленному лице лесника и по тому, как он расставил ноги, пытаясь удержать равновесие, было ясно — он не причем.