Страница 1 из 14
1. Брак и скандал
Барабанная дробь отвлекла Катарину от раздумий, и шустрая служанка Агапита сразу же приподняла штору на каретном окне. Экипаж донны Катарины дель Астра как раз проезжал мимо центральной площади, которая сейчас была заполнена народом, словно плод инжира семечками.
— Что там за шум? — спросила Катарина безразлично.
Ее камеристка Лусия тоже выглянула в окно, но сразу же отвернулась, состроив брезгливую гримаску, зато Агапита смотрела с жадным любопытством.
— Кого-то казнят, донна, — сказала она, не в силах усидеть ровно на мягком каретном сиденье. — О! Его как раз ведут! Сейчас прочитаю, что написано на табличке — она высунулась почти по пояс, чтобы разглядеть обвинение. — Он женоубийца!
— Веди себя прилично, — приказала ей Катарина, а Лусия дернула Агапиту за юбку, но тщетно.
— Его повесят! — почти визжала от возбуждения служанка, намертво вцепившись в раму окна. — Давайте задержимся, донья! Я еще никогда не видела висельников!
— Опусти штору и поехали, — Катарина начала сердится. — Не желаю видеть ничьих смертей!
Агапита присмирела, опустила штору и уселась напротив своей госпожи, стараясь скрыть разочарование, что лишена такого заманчивого зрелища.
Барабаны снова загрохотали, и перекрикивая их глашатай объявил:
— В седьмой день месяца августа прошлого года была умышленно убита донна Чечилия Мальчеде, дочь графа Мальчеде! По приказу короля, ее убийца — Хоэль Доминго, прозванный Драконом, будет повешен, а прежде
Агапита и Лусия глазом не успели моргнуть, как благородная донна Катарина метнулась к окну и высунулась наружу, будто самая обыкновенная любопытная служанка.
— Останови! — крикнула она кучеру.
— Мы посмотрим на казнь? — обрадовалась Агапита, но хозяйка ее не слушала.
Распахнув двери, она выскочила из кареты, даже не дожидаясь, пока лошади остановятся.
Осужденного уже завели на деревянный помост, на котором была установлена виселица, и священник подошел, чтобы принять последнюю исповедь.
Катарина пробивалась к месту казни, расталкивая зевак локтями. Впрочем, горожане, собравшиеся посмотреть на казнь, сами расступались, едва видели молодую рыжеволосую женщину в черном траурном платье. Некоторые даже шарахались и осеняли себя священными знаками, начиная шептать молитву.
Добежав до помоста, Катарина остановилась. Ах, да она обезумела! Траур по третьему мужу продлился всего год и два месяца, а она выбежала на площадь, да еще и не закрыла лицо вуалью. Пытаясь отдышаться, Катарина приняла вид, приличествующий положению благородной вдовой донны, и опустила вуаль.
Но даже опущенная вуаль не помешала ей хорошо видеть мужчину, приговоренного к смерти. Дон Хоэль Доминго, прозванный Драконом. Самый храбрый из всех рыцарей короля, непобедимый, сияющий, как солнце — именно таким она сохранила его в памяти.
Тогда, десять лет назад, он был грозен, прекрасен, восседал на вороном коне, и его меч и посеребренные латы сверкали, озаряя всадника световым ореолом. Неистовый, смелый — безрассудно смелый!.. И враги бежали от него без оглядки!..
А теперь он стоял перед толпой, со связанными за спиной руками, и жители славного города Тьерги безбоязненно тыкали в его сторону пальцами, и обсуждали, не понижая голоса — задохнется висельник, когда палач выбьет лавку из-под ног, или сломает шейные позвонки.
На приговоренном была только набедренная повязка, он был грязен и худ, но мышцы под кожей бугрились и перекатывались, как стальные шары. Широкая грудь вздымалась сильно и мерно, ноги были мощными, как столбы. Он был похож на стреноженного быка, которого ведут на закланье.
Катарина заметила, что на правой ноге дона Хоэля виднелись застарелые и свежие ожоги, и преступник старался не слишком опираться на нее. Вдова похолодела, представив, что послужило причиной этих ран — испанский сапожок! Страшное изобретение добрых соседей. Этим, поистине, дьявольским изобретением не только ломают кости. Его еще нагревают в огне и тогда надевают на жертву.
Хоэль оглядел толпу и презрительно сплюнул прямо на помост. Сердце Катарины преисполнилось жалости — сколько же ему пришлось вытерпеть?! Она решительно направилась к лестнице, потому что священник уже подошел, держа крест и книгу. Исповедоваться преступник отказался — по крайней мере, не произнес ни слова, пока читали разрешительную молитву.
Возле лестницы Катарину настигла Лусия и схватила за руку, пытаясь удержать:
— Что это ты делаешь, Кэт?! Опомнись!
— Отпусти меня, — потребовала Катарина, глядя на помост.
Палач уже проверил, легко ли скользит петля, и пошатал ногой лавку, на которую предстояло взобраться приговоренному, и теперь все ждали, пока священник закончит последние напутствия.
— Кэт! — продолжала взывать к благоразумию подруга, но Катарина вырвалась и принялась взбираться по ступеням на помост, стараясь не наступить на подол.
— Остановитесь! — крикнула она.
Священник замолчал и оглянулся, и брови у него полезли на лоб.
— Остановите казнь, — пытаясь выровнять дыхание, приказала Катарина.
— Он — убийца, донна, — ответил глашатай, узнавая ее и почтительно кланяясь. — Приказ короля, и мы не можем ослушаться.
— Он не будет повешен, — возразила Катарина и закончила, повысив голос, чтобы все услышали: — Согласно закону, я беру этого человека в мужья, и он должен быть помилован!
Если бы в этот момент с неба спустились ангелы и возвестили о втором пришествии, жители Тьерги не взволновались бы сильнее. Шум на площади поднялся такой, что судья вынужден был приказать глашатаю протрубить в серебряную трубу, чтобы успокоить зевак.
— Добрая донна, — судья потирал руки, не смея обидеть знатную даму, и желая поскорее покончить с неприятным делом, — вы не можете спасти его, потому что в законе говорится о невинных девах, которым преступник может быть передан на перевоспитание. Но о вдовах там нет ни слова, тем более о трижды вдовах.
— Вы придумали это только что, дон Альваро? — надменно спросила Катерина. — В законе нет ни слова о «невинных девах», зато упоминаются «достойные женщины». Или вы считаете меня недостаточно достойной?
— Она права, — сказал палач. — Он не может быть казнен, если нашлась достойная женщина, пожелавшая его в мужья.
Катарина кивнула ему, благодаря за поддержку, и судья начал колебаться, как вдруг приговоренный к казни заговорил. Голос у него был низкий, раскатистый, сильный и звучал очень недовольно:
— Постойте-ка, дон судья! Вы хотите помиловать меня, чтобы я взял в жены вот эту донью? Ну нет! Я не собираюсь выкупать себе жизнь бабской милостью. Вешайте меня, и покончим с этим!
Если появление донны Катарины вызвало изумление, то слова приговоренного и вовсе поразили горожан. Как?! Не желает спастись?! Просит повесить?! Передние ряды передавали задним слова дона Дракона, и над площадью стояли гул и крики, как будто чайки раскричались над бушующим морем.
Не ожидавшая такой грубой отповеди, Катарина покраснела, как рак, благо, что под вуалью ее лицо не было видно. Отказался? Вот так, не задумываясь ни на секунду?..
— Он не желает жениться, донна, — объявил судья, заметно приободрившись. — Преподобный отец, заканчивайте!
— Не о том вы просите, мамаша, — сказал висельник с усмешкой и покрутил головой, разминая шею. — Идите отсюда, вам же будет лучше.
— Я беру этого человека в мужья, — повторила Катарина. — Вы не можете продолжать казнь. В законе ничего не говорится о согласии жениха.
— Зачем вы все усложняете, донна?! — засуетился судья. — Палач! Веревку!
— Я не стану его вешать, — заявил палач, и его слова были встречены воплями восторга. Кто-то в толпе даже закричал осанну жениху и невесте, отчего Катарина покраснела еще сильнее.
— То есть как это — не станешь? — зашипел судья.
— Нашлась женщина, которая хочет выйти за него, — заупрямился палач. — Закон есть закон!
— Да какой закон, бестолочь? — вмешался и приговоренный. — Вешай давай, а добрую донью гоните взашей, пусть найдет себе порядочного мужа и