Где зима тебя настигнет (ЛП)

– Я не мог позвать никого другого.

Они сидели так какое–то время, и когда рана затянулась, Трэз удивился. Те мгновения, что он держал руку брата в своей, ухаживая за раной, он улыбался судьбе, что была дарована айЭму и майкен, и чувствовал, как боль утихает в центре груди.

Это реально, подумал он. Этот момент... в настоящем... первое событие в его жизни после смерти шеллан, которое не причиняло боль.

Следующее поколение, рожденное в любви, для любви.

– Не терпится встретить свою племянницу, – сказал он хрипло.

айЭм украдкой улыбнулся, в своем стиле. Он всегда был тихоней, держался в тени, не лез на рожон. Но словно у него был выбор? Из них двоих именно Трэз отвечал за безумства.

Создавал слишком много шума, не давая эфирное время остальным.

– Она полюбит своего дядюшку, – выдохнул айЭм хрипло.

– Я сделаю все для этого.

– Тебе не придется сильно стараться.

Трэз заглянул под платок.

– Еще немного, чтобы лучше затянулось.

– Я даже не почувствовал, как сломал ручку. – А потом, чтобы избежать откровений, спросил: – Так... что привело тебя сюда? Простой разговор?

– Ну, это, а еще мне нужна еда. Для Тэрэзы. И ее отца с братом. Их мамэн в ОИТ у Хэйверса. Им нужно поесть.

айЭм вскинул голову, и Трэз покачал головой, заглядывая под платок.

– И опережая вопросы, да, я собираюсь поговорить с ней. Объяснить ей... все.

– Ты же знаешь, что можешь полюбить снова.

– Кажется, ты не хотел, чтобы я приближался к ней.

айЭм вскинул палец.

– Я не хотел, чтобы ты был с ней, принимая ее за другую.

– Так и есть. Она другая.

– Ну, когда ты будешь готов, если вообще будешь, ты можешь попытаться. Если не с ней, то с кем–то другим.

– Не могу сейчас об этом думать.

– Понимаю и не виню тебя. – айЭм поднялся на ноги и размял руку. – А я займусь готовкой для нее и ее семьи. Это будет лучшая трапеза в ее жизни.

Десяти минут не прошло, а айЭм уже стоял за плитой, упаковав раненную руку в перчатку, повсюду витали запахи специй, на конфорке кипел соус. Он готовил как профи, все движения выверенные и четкие, без суеты и отвлечения, и аромат стоял божественный. И, что лучше? Трэз, сидя на стуле и наблюдая за братом, чувствовал, как его отпускает напряжение.

Хотя понимал, что оно вернется сразу, как только он появится в больнице и увидит Тэрэзу...

Хэй, вы только гляньте. Он может без запинки произнести ее имя.

Отлично. Хорошая работа.

Черт, ему нужно поговорить с ней. Но разве сейчас подходящее время, учитывая состояние ее мамэн.

– О, кстати, – сказал он. – Тэрэза будет у своей мамэн. В клинике Хэйверса. До... конца.

айЭм начал шинковать свежий пучок базилика.

– Передай, что она может взять столько времени, сколько нужно.

– Хорошо. Только придержи для нее место. Ей нужна эта работа.

– Место ее. Пока она нуждается в этом.

Трэз подумал о всех моментах, которые бы он изменил, если б мог. Их было столько... но он не захотел бы, чтобы эта женщина трансформировалась в его Селену. Он развлекал себя этой фантазией в течение десяти минут и добился одного: доказал правоту айЭма.

Та, что заслуживает лучшего, в конечном итоге будет страдать. По вине Трэза.

– Она копит деньги, чтобы переехать из пансиона, в котором снимает квартиру, – пояснил он. – Хочет жить самостоятельно.

Может, сейчас все изменится. Ее семья воссоединилась, и, может, она захочет вернуться с ними в Мичиган. Они должны вернуться в родной город... нет, стоп. Она говорила, что ее родители хотели переехать ради здоровья ее мамэн. Куда–то на юг? Северная Каролина? Южная?

Представив, что она уезжает из Колдвелла, навсегда оставив его, Трэз ощутил боль в груди. Но не стал доверять своим чувствам.

Он больше не доверял себе.

Глава 26

– Мамэн, – сказала Тэрэза. – Мы здесь. Мы все с тобой.

Сейчас у койки стояло три стула. И персонал был так добр и внимателен, насколько это возможно, учитывая суровый характер их работы. С другой стороны, в эту ветвь медицины можно идти только имея призвание. Здесь, в ОИТ, больше смерти, чем жизни, сражения с Мрачным Жнецом, как правило, проигрывали.

Приходится быть жестким, но не растерять сострадание.

Тэрэза нежно погладила холодную сухую руку мамэн, сдерживая слезы.

– Прости, что ушла таким образом. – Она посмотрела на их отца. Направо – на своего брата. – Мне так жаль, но сейчас я рядом, мы с Гаретом помирились, и папа тоже здесь... мамэн, наша семья снова вместе.

– Налла, это так, – сказал ее отец.

– Мамэн, я хочу понять, – продолжила она. – Я знаю, тебе есть, что мне рассказать. И я хочу услышать это от тебя, принять, чтобы там ни было. У тебя были свои причины для этого, но ты должна вернуться к нам, чтобы я смогла услышать их от тебя. Ты должна... вернуться к нам, и все будет как прежде.

Сосредотачиваясь на закрытых глазах, Тэрэза не знала, что ожидать, и замолкла.

Хотя, не совсем так. Она знала, чего хотела. Она хотела, чтобы мамэн очнулась, начала дышать сама, начала жить. И тем самым дала возможность жить им. В будущем, которое раньше Тэрэза принимала за данность. Но не сейчас.

Ничего не произошло, ни ответа, никакого отклика, и Тэрэза сделала глубокий вдох.

– Мамэн, прости меня, пожалуйста.

Так все и было. Они сидели на своем посту под мирный гул оборудования, персонал периодически бесшумно заходил в палату. Одному Богу известно, сколько прошло времени. Периодически Тэрэза повторяла свои слова, перефразируя, папа рассказывал смешные истории... например, как Гарет покрасил фасад дома в подарок на День Матери. Гарет время от времени поднимался и расхаживал вдоль стеклянной стены.

Казалось, ничего не менялось, время обрело сюрреалистичный, эластичный характер.

Но потом среди запаха антисептика появилось что–то другое. И секунду спустя Трэз появился по другую сторону стеклянной стены, с бумажными пакетами в руках.

Тэрэза улыбнулась, сердце порхало в груди. А когда отец и брат подняли взгляд, оба мужчины встали на ноги и Трэз уважительно поклонился им.

– Это... – начал ее отец.

– Да, – сказала Тэрэза, похлопав по ладони в ее руке. – Ужин прибыл, мамэн. Жаль, ты не можешь присоединиться к нам. Это хорошая итальянская кухня, твоя любимая.

– Они не разрешат нам здесь есть, – сказал Гарет. – Снаружи есть место. В соседней комнате.

– Помещение для ожидания родственников, – пробормотал ее отец, смерив Трэза взглядом.

– Возвращайся к нам, мамэн.

Тэрэза встала и, наклонившись, пригладила седые волосы на виске, иссушенный вид лица разбивал ей сердце.

– Мы будем в соседней комнате, вернемся максимально быстро.

Они вышли из палаты и Тэрэза, встав на носочки, поцеловала Трэза. Когда она прижалась к его губам, он, казалось, напрягся, но с другой стороны его не представили должным образом.

– Это мой отец, Розэнгарет–старший, – заявила она, отступая. – Пап, это Трэз.

– Вот это пир, – сказал ее отец, кивая на пакеты.

– Мой брат приготовил это специально для вашей семьи. – Трэз переложил пакеты в другую руку и протянул боевую ладонь. Перейдя на древний язык, сказал: – Сэр, знакомство с вами – честь для меня.

Отец выглядел огорошенным его манерами. Но потом все–таки пожал протянутую руку.

– И для меня.

– Я рассказала о тебе, – сказала Тэрэза. – И мамэн тоже.

Трэз прокашлялся и, казалось, хотел ослабить и без того расстегнутый воротник шелковой рубашки. Да–а, идеальное знакомство с родителями и при таких обстоятельствах.

– Пройдемся в комнату для ожидания? – предложил он, указывая на открытую дверь.

– Сюда. – Тэрэза взяла у него пакет. – Поужинаем, пока не остыло. А потом я познакомлю тебя с мамэн.

Комната для родственников была без двери, но там оказалось достаточно места, были стулья и стол в углу, похожий на письменный. Заглянув в бумажные пакеты, Тэрэза узнала блюда, которые айЭм подавал своим лучшим клиентам... и подумала о том, как он специально включил плиту, чтобы приготовить это великолепие для них.